Предметы вооружения и всаднического снаряжения II-III вв. "западного" происхождения в Среднем Поочье и их культурно-исторический контекст

Проникновение вещей центральноевропейского («западного») происхождения во II–III вв. глубоко на территорию Восточной Европы отмечено отечественными авторами довольно давно (Малашев, Обломский, 2002. С. 113–114; Ахмедов, 2010. С. 33–34; Ахмедов, 2014. С. 28, 29; Гавритухин, Воронцов, 2018). Большая часть таких находок сосредотачивалась в Среднем Поднепро-вье, довольно многочисленными они были в верховьях Псла и Сейма и по южной границе лесостепи (Малашев, Обломский, 2002. Рис. 6). Ряд вещей связан с Окско-Сурским регионом, в т. ч. группа своеобразных изделий и местных подражаний им (Гавритухин, Воронцов, 2018. Рис. 1). В основном в этих сводках представлены фибулы (профилированные, коленчатые, глазчатые) и детали ременной гарнитуры. Предметы вооружения представлены мечами, относящимися

уже к IV в. (Коломак, Клепачи, Могрица), снаряжение всадника – бронзовыми шпорами II–III вв. (Бобрица, Попово-Лежачи, Ражкинский могильник, п. 6) и железными IV в. (Занки, Кошибееввский могильник, п. 57). К «западному» влиянию в Поочье относят также достаточно многочисленные находки вещей круга варварских восточноевропейских эмалей ( Ахмедов , 2018; Ахмедов, Белоцерковская , 2019. С. 128–140), исключая местные дериваты. Таким образом указанные сводки рассматривали процессы проникновения центральноевропейских вещей в широком хронологическом отрезке от I до IV вв. Одним из интереснейших регионов, где зафиксировано значительное количество разнообразных импортов, является зона распространения рязано-окских могильников в Среднем Поочье. Большой интерес представляют материалы эпохи Великого переселения народов в этом регионе, ярко выделяющемся обилием предметов вооружения в погребениях. Опубликованы находки защитного вооружения и материалы отдельных комплексов и могильников IV–VII вв. В то же время с территории Поочья появилось значительное количество редких пока «западных» по происхождению артефактов, связанных и с более ранней ситуацией второй половины II – III в.

Комплекс находок из ямы 77-1984 г. могильника Ундрих

Работа с музейными фондами Шиловского районного краеведческого музея (Шиловский район Рязанской области)¹ позволила выявить ранее не введенные в научный оборот археологические материалы. Большой интерес представляет набор находок, обозначенных как яма 77, происходящий из сборов 1984 г. на территории могильника у оз. Ундрих у с. Борок (рис. 4: В ). В настоящее время документация по данным работам, по всей видимости, утеряна. В коллекцию входят: обломки пластинчатого «ажурного» шлема; наконечник дротика; втуль-чатый топор с округлым насадом; бронзовая пластинчатая гривна; бронзовые фибулы типа Авцисса и двучленная прогнутая подвязная пряжка с овальным щитком и овальной рамкой; вторая пряжка без щитка; удила двучленные с пса-лиями, окончания которых оформлены в виде парных тамгообразных отростков; груболепной горшок; двулезвийный меч ( Радюш , 2023. Рис. 1).

Удила имеют прямую аналогию со случайной находкой на городище Дол-матово на границе Старожиловского и Пронского районов Рязанской области ( Ахмедов , 2003. Рис. 1). Подобные детали конской узды широко распространены в сарматских погребениях нижнего Подонья, Прикубанья и Северного Причерноморья. Для раннего горизонта памятников Среднего Поочья и Поволжья характерны именно сарматские образцы псалиев ( Ахмедов , 2003 . С. 134). Датируются данные детали I–II вв. Аналогичную дату имеют римские фибулы типа Авцисса. По мнению И. Р. Ахмедова, распространение фибул Авцисса в Поочье, в верховьях р. Воронеж и Верхнем Подонье демонстрирует «донской» путь их поступления из Нижнего Подонья ( Ахмедов , 2020 . С. 41).

Пластинчатые или, как их вариант, шлемы «ажурной» конструкции (пластины не накладываются одна на другую, а расположены на небольшом расстоянии друг от друга) становятся известны на территории Восточной Европы в конце I в. до н. э. (Кипчаковский могильник в Башкортостане, раскопки С. Э. Зубова, п. 56) и позднее в I в. фиксируются в погребениях Андреевского и Пильнин-ского могильников в левобережном Посурье. Позже, в III–IV в., конструкции шлемов подобного типа известны в Прикубанье и Прикамье. Судя по римским изобразительным источникам II–III вв., они применялись и сарматами в Северном Причерноморье уже в I–II вв. ( Радюш, Зубов , 2014 . С. 101–103).

Судя по имеющимся вещам, очевидно, что находки из ямы 77 относятся как минимум к двум разным хронологическим горизонтам: I–II вв. и втор. пол. III – IV в. (1А и 2А, по И. Р. Ахмедову) ( Ахмедов , 2007. С. 137–142). Ранними здесь являются фибула Авцисса, удила и «ажурный» шлем, к более позднему набору отнесены прогнутая подвязная фибула, наконечник дротика, втульча-тый топор, пряжки и горшок. В целом предметы вполне вписываются в контекст материальной культуры Среднего Поочья римского времени. В то же время следует отметить уникальность для Поочья меча, относящегося к данному комплексу.

Меч типа Громовка-Лауриакум

Меч двулезвийный (рис. 1: 1 ; музейный номер ШРКМ № 927) длиной 74 см, с наибольшей шириной лезвия 5 см, длина хвостовика 8 см, ширина его у основания 2 см, толщина лезвия 0,3–0,4 см. Плечики подпрямоугольные. Сечение лезвия с двумя долами. Находка относится к типу А-1а в классификации мечей римского времени для Восточной Европы ( Радюш , 2022. С. 13) .

К варианту «а» группы AI были отнесены клинки с лезвием прямой формы с резким сужением близко к острию. Черен обычно подтреугольной формы, расширенный у основания. Длина клинка данного типа – от 60 до 80 см, ширина – от 5 до 6,7 см (в большинстве случаев в пределах 6 см). Канавки-нервюры (от 2 до 6) шириной 1–1,5 см расположены по центру клинка, обычно доходят практически до острия меча, в ряде известных случаев поднимаются до нижней трети черена. Вариант «б» отличается наличием инкрустаций из цветного металла, обычно в виде фигур Марса и Виктории и легионного орла. Происхождение таких клинков связывается с гладиусами и короткими мечами раннеримского периода ( Miks , 2007a. P. 123–125; 2007b; Taf. 38: 92–95 ). Многочисленные аналогии им известны на памятниках пшеворской культуры на территории Прикарпатья ( Biborski , 1978. Ryc. 42). И Мартин Биборский, и Кристиан Микс относят данные клинки к фазам B2/C1-C1b (втор. пол. II в. – 240/260 гг.). Во второй половине III в. экземпляры с инкрустациями перестают использоваться ( Horbacz, Oledzki , 1998. S. 19–25). Такая датировка основана на закрытых комплексах с территории Польши и западной части бывш. СССР (Громовка, Журавички, Подлудов, Млинов и др.). Для территории России подобные мечи остаются уникальными предметами вооружения, известные аналогии происходят из памятников в Краснодарском крае (Четук, кург. 3, п. 1; Сочинский район) ( Радюш , 2007. С. 37–39).

Рис. 1. Мечи с территории Поочья и Подесенья

1 – Ундрих, яма 77; 2 – р. Коломина (фото О. А. Радюша)

Следует заметить, что находка меча «западного» происхождения не единична в Шиловском районе. Еще два клинка были выявлены сотрудниками Шилов-ского музея в коллекциях Ирицкого и Березовского школьных музеев ( Гаврилов , 2016. С. 150–159), а третий обнаружен местными жителями в 2016 г. на берегу реки Тырницы в 1,5–2 км выше по течению от оз. Ундрих. Данные экземпляры поступили в фонды Шиловского краеведческого музея (музейный номер ШРКМ КП ОФ-5244, 5271) и после реставрации также должны быть введены в научный оборот. Фактически все перечисленные находки клинков концентрируются в низовьях р. Тырница при ее впадении в Оку.

Наконечники копий III в. из Поочья

В фондах Шиловского музея Рязанской области был выявлен еще один предмет, связанный с вооружением «западного» происхождения. Согласно информации сотрудников музея, наконечник копья (рис. 2: 1 ) был найден во время работы земснаряда на р. Тырница в районе могильника Борок-2.

Наконечник копья имеет перо листовидной формы. Переход от втулки к перу плавный, наибольшее расширение пера в нижней трети, сужение к острию плавное. Сечение пера уплощенное ромбическое. Длина 27 см, ширина пера 4,8 см, втулка короткая, незначительно заходящая на перо, длина 5,5 см, диаметр ее 2,3 см. Грани на втулки визуально не прослеживались, но исключать их наличие для такого типа нельзя. В нижней части втулка декорирована лентой из золотой фольги шириной около 1 см, вся поверхность которой покрыта точечной набивкой.

Наконечник может быть отнесен к варианту I «б-3» ( Радюш , 2022. С. 19–20), который близок к формам и пропорциям экземпляров типа XIX в работе П. Качановского ( Kaczanowski , 1995. Tab. XIV: 1–3 ), по материалам пшеворской культуры он датируется фазами С1a–С1b (150/160–240/260 гг.). Наконечники подобного типа с широкой короткой втулкой, частично заходящей на лезвие, являются яркими маркерами германского вооружения в Центральной Европе, Прибалтике, Скандинавии. На территории Восточной Европы подобные наконечники ранее были известны только в верховьях Днестра, Западного Буга и Припяти из воинских погребений-кремаций пшеворского типа.

Перечисленные мечи и наконечник копья из коллекции Шиловского музея – не единственные «западные» предметы вооружения на территории Поочья. В начале 2010 г. в фонды Государственного Эрмитажа поступил наконечник копья (Коллекция 2968/1)², найденный в начале 2000-х гг. на месте Ефановского или Пермиловского могильника муромы (Навашинский городской округ) в Нижегородской области, практически на границе с Владимирской – недалеко от г. Муром при впадении р. Муромка в Оку (АКР Нижегородская обл., 2008; Селезнев , 1925. С. 7–12). Копье (рис. 2: 2 ) имеет широкий листовидный наконечник с наибольшим расширением в нижней трети пера, сужение к острию и втулке

Рис. 2. Наконечники копий из Поочья и их западные аналогии

1 – Борок-2 (фото и рисунок О. А. Радюша); 2 – Ефановский/Пермиловский могильник (фото О. А. Радюша, рисунок О. А. Хомяковой); 3 – Швайцария, кург. 2; 4 – Таунус; 5 – Калефельд равномерное. Общая длина наконечника (сохранившаяся) – около 32 см, длина пера 23 см, наибольшая ширина пера – 4,6 см, диаметр втулки – 2,3 см. Высота семигранной втулки – менее 1/3 от общей наконечника, она слабо расширяется книзу и частично заходит под основание пера в верхней части. Нервюра начинается в верхней части втулки. Ее ширина – 3 мм по всей длине пера. В нижней части втулки расположено отверстие для крепления наконечника на древке диаметром 3 мм. Поверхность пера украшена сплошными рядами елочного орнамента, выполненного насечками. В верхней трети втулки закреплена кольцевая бронзовая муфта, на которой сохранилось 6 коротких выступов округлого сечения по кругу, по краям находились небольшие валики.

В типологической схеме П. Качановского подобные наконечники копья можно отнести к типу II, варианту 1 либо к типу VI, варианту 1, однако пропорции втулки данной разновидности имеют отличия ( Kaczanowski , 1995. Tabl. V: 3 ). В материалах пшеворской культуры они дают датировку от раннеримского времени вплоть до конца фазы С1а. Близка данная хронология и для скандинавских материалов – форм наконечников типа 6 и 10 «Лингхойгард» ( Illkær , 1990. S. 60, 73–74). Одна из наиболее сходных аналогий – с граненой втулкой с декорированными по ней поясками и елочным орнаментом из насечек по перу (рис. 2: 4 ), происходит из клада с горы Бляйбескопф в районе Таунусской возвышенности (Бад Хомбург). Клад датируется 230–260 гг. ( Müller-Karpe , 2005. Abb. 1). Близкие аналогии известны также в п. 1 к. LXXXIII, к. LXXXVII и др. могильника Швайцария в Мазурском Поозерье ( Jaskanis , 2013. Tab. LXXXVI: 1 ; XC: 1 ). Наконечник с граненой втулкой и орнаментом на поверхности пера и верхней части втулки найден в наиболее богатом инвентарем к. 2 этого же могильника (рис. 2: 3 ; Ibid. Tab. CXXIII).

Публикуемый наконечник в типологической системе Восточной Европы отнесен к типу AIа-2 ( Радюш , 2022). Исходя из датировок центральноевропейских экземпляров, дату для нижегородской находки можно предположить в пределах конца II – второй трети III в., во всяком случае, не позднее конца фазы С1b, когда подобные копья перестают использоваться на всей территории Барбарикума.

Кольца на втулке либо инкрустации в виде колец из цветных и драгоценных металлов также встречаются в III в. Примеры такого декора есть на римском наконечнике копья (рис. 2: 5 ), найденном у Калефельда (земля Нижняя Саксония) ( Geschwinde , 2013. S. 345), и наконечнике германского копья с граненой втулкой и нервюрой, найденного на месте битвы 235/236 г. при Харцхорне ( Schmuhl , 2013. Abb. 27). Тип это наконечника также близок находке из Поочья.

Ефановский наконечник, так же как и Борокский, судя по морфологии и технике изготовления, очевидно, не местного происхождения, золотые и бронзовые декоративные элементы, скорее всего, были добавлены уже в местной среде. Подобные формы вооружения маркируют германский круг древностей. Проникновение отдельных предметов римского импорта, в том числе крайне редких и известных только в погребениях германских военных вождей, как, например, атташ с головой «Свева» из Мордовии, И. Р. Ахмедов отмечает в Поочье уже для начала III в. ( Ахмедов , 2010. С. 33). Декор же в виде коротких выступов, как на Пермиловском наконечнике копья, известен на многих вещах, относящихся к кругу выемчатых эмалей, в том числе на шпорах, нагайках, украшениях

( Радюш , 2013. Рис. 3: 6, 15 ). Находки вещей с выемчатыми эмалями в нижнем и среднем течении Оки единичны, но все-таки довольно широко распространены в регионе ( Ахмедов , 2018). Ближайшая из них к месту находки копья относится к разрушенному могильнику в Муроме, расположенному на 20 км выше по течению от Пермиловского могильника ( Корзухина , 1978. С. 76). Ближайшие же находки шпор с выступами-шипами на кнопках и корпусе были сделаны в жертвенном комплексе п. 3 могильника Большое Давыдовское на юге Ивановской области в верхнем течении Клязьмы ( Макаров и др. 2010. С. 44). Там же были найдены подковообразные фибулы в стиле восточноевропейских варварских эмалей. В коллекции Шиловского музея также хранятся отдельные предметы эмалевого круга, найденные в районе находок мечей и копья.

Всадническое снаряжение круга выемчатых эмалей в Поочье

Находки шпор являются важным маркером передвижения вооруженных отрядов и для раннеримского, и для начала позднеримского времени (I–III вв.). Использование данных элементов всаднического снаряжения принято связывать с германским (западно- и центральноевропейским) влиянием ( Radyush , 2013. P. 327–329).

На территории Поволжья и Поочья находки шпор римского времени крайне редки, и большинство известных в литературе экземпляров датируются уже более поздним временем – IV в. Это находки из могильников Кошибеево ( Ахмедов , 2007. Рис. 12: 10 ; Ахмедов , 1995. Рис. 1: 7 ) и Ундрих в Рязанской области ( Ахмедов , 1995. Рис. 1: 8 ), с р. Большой Черемшан ( Сташенков , 2010. Рис. 7: 8 ) в Ульяновской обл., Ражкинского могильника ( Полесских , 1991. С. 154, 155. Рис. 2: 3 ) в верховьях Мокши, городища Ростиславль в Московской обл. (сообщение Е. Ю. Тавлинцевой, Музей Москвы).

В фондах Шиловского музея хранятся две шпоры, связанные с вещями круга выемчатых эмалей, которые могут быть синхронны вышеописанным наконечникам копий и мечам. Биметаллическая шпора (корпус бронзовый, шип железный) происходит из округи могильника Борок (урочище Белые бугры) (рис. 3: 1 ), цельнолитая бронзовая шпора с серповидными выступами на корпусе у основания шипа найдена в районе Тереховского городища (рис. 3: 2 ).

Обе находки относятся к подгруппе АII – цельнометаллическим и биметаллическим шпорам с короткими дужками и зацепами-кнопками ( Радюш , 2022. С. 19).

Шпора из Белых бугров относится к типу АII-1б1 – с короткими дужками без дополнительных элементов крепления. Корпус короткий с небольшими подтреугольными выступами возле шипа, шириной в сохранившейся части 5 см (целая шпора около 6 см). Высота шипа у подобных предметов снаряжения обычно небольшая – 2–2,5 см. В сечении он четырехгранный или округлый, форма – пирамидальная или коническая.

Такой вариант шпор был распространен в Среднем Поднепровье и на Левобережье Днепра (Солдатское, Бобрава, Каневский уезд, Новые Безрадичи, Пар-меновка). В Поднепровье они известны и с эмалевым декором.

Аналогии шпорам типа AII-1 хорошо известны в Центральной Европе и Восточной Прибалтике, а также в Прикарпатье ( Радюш , 2013. Рис. 7 : 1–14 , 16 ;

Рис. 3. Литые бронзовые шпоры с территории лесной зоны Восточной Европы

1 – Борок (Белые бугры); 2 – Тереховское городище; 3, 4 – Мешково; 5 – Новосиль-ский р-н; 6 – Тюковое; 7 – Нижний Карачан; 8 – Спасский р-н; 9 – Новоямское-3; 10 – Верещаки; 11 – Огородня-Гомельская; 12 – Вердихово; 13 – Ветковский р-н (фото О. А. Радюша)

Ardeleanu , 2009. Fig. 3: 4 ). К. Годловский датирует близкие формы фазой С1а (В2/С1) ( Godlowski , 1994. Abb. 5). По типологии Е. Гинальского, такие шпоры наиболее близки к разновидностям типа E ( Ginalski , 1991. S. 62. Ryc. 11), датирующимся фазами B2-C1a. Морфологически аналогичные находки известны в Прибалтике на могильнике Паалкшняй (кург. ХХШ, п. 2), где инвентарь датируется фазой B2 ( Michelbertas , 2011. Pav. 72), и в могильнике Швайцария (кург. III) ( Jaskanis , 2013. Tab. IV: 1, 2 ), где комплекс хронологически связан с фазой С1a.

Вторая шпора относится к типу AII-3в1 – корпуса этих шпор украшены серповидными, секировидными, подтреуголыными, трапециевидными выступами-розетками у основания шипа и на дужках и «барочными» кнопками. Все экземпляры – бронзовые или биметаллические c железным шипом. Встречаются как без эмалевого декора, так и с эмалевыми вставками.

Дужки у шпоры удлиненные, площадка у основания шипа широкая. Кнопки – уплощенные, округлой формы. У основания шипа небольшие симметричные серповидные выступы. Шип – короткий, конический, четырехгранный. Ближайшие аналогии находке из Шиловского района известны в Брянском Поде-сенье (Новоямское-3) (рис. 3: 9 ), на юге Спасского района Татарстана (рис. 3: 8 ), и юге Гомельской области (Верещаки) (рис. 3: 10 ).

Серповидные выступы имеются и на шпоре более редкого типа ВI-1. В средней части каждой дужки – по паре симметричных округлых выступов с отверстиями. Крепятся к обуви такие шпоры с помощью Т-образных штырей с тыльной стороны шпоры. Единственная находка сделана в Гомельском Поднепровье (Огородня) (рис. 3: 11 ). В декоре этой шпоры явно прослеживается стилистика вещей круга выемчатых эмалей в его позднем варианте – «процветшем» стиле. Оформление розеток, серповидные выступы, рубчатый декор на корпусе находят множественные аналогии среди вещей с эмалями.

Возможные прототипы такой конструкции датируются более ранним временем, чем шпора из Огородни. К ним можно отнести находки I–II вв. из погребения 1 Конц-Флиссена (Трир), Кёльна (Спицын, 1903. Рис. 232; Smółka-Antkowiak, 2016. Ryc. 1) в Германии; Саксмундхем, Саффолк (находка 1997 г.) в Англии (электронный ресурс: , дата обращения: 14.01.2016). Ближе по деталям оформления – cоставные шпоры из п. 46а и 46в могильника Коврово (быв. Доллькайм) в Калининградской обл. (Nowakowski, 1996. Pl. 12) датированы фазой С1b.

Варианты AII-3в2 и AII-3в3 с трапециевидными и другими разновидностями выступов, в том числе с эмалевыми вставками, распространены значительно шире в Среднем Поднепровье (Каневский уезд), верховьях р. Псел (Бонда-ревка), Верхнем Поочье (Мешково) (рис. 3: 3, 4 ), Южной Литве (Крикштаняй) ( Radyush , 2013. Fig. 2: 18–54 ).

Кроме шпор с серповидными выступами широкое распространение получила разновидность AII-3а3 c короткими выступами возле шипа, на концах которых имелись округлые утолщения. В качестве декора используются небольшие выступы на кнопках и корпусе шпор. Все шпоры этого варианта монолитные – бронзовые. Находки происходят из Гомельской и Могилевской областей Белоруссии (Веккер, Ветковский район.) (рис. 3: 13), верховьев Днепра в Смоленской области (Вердихово) (рис. 3: 12), на р. Шелонь (Подгощи) в Новгородской и Ивановской областях (Большой Давыдовский могильник) (Радюш, 2013; 2021; Макаров и др., 2010. С. 46).

Опорная дата шпор типа АI-3 основана на материалах п. 28-Л крымского могильника Скалистое III, так же как и датировка вышеописанной шпоры типа АI-2б-1 из того же комплекса (первая треть III в.). Погребение 6 могильника Ражкино на р. Мокша, откуда происходит шпора АI-3а-1, относится исследователями местных древностей к началу III в. ( Гришаков , 2005. C. 18). Радиоуглеродным методом было датировано п. 3 могильника Большое Давыдовское на юге Ивановской области, где в жертвенном комплексе найдены два оплавленных фрагмента шпоры варианта АII-3а-3, относящиеся к поздним формам. С учетом возраста дерева реальная дата предполагается ближе к концу III – началу IV в. ( Макаров и др. , 2010. С. 49).

Тип АII-3, имеющий в своей основе конструкцию, схожую с прототипами шпор типа «Лейна» (варианта «А») ( Giesler , 1978. S. 41–42), несомненно, демонстрирует самостоятельную и, возможно, наиболее позднюю линию развития. Среди шпор типа АII-3 представлены находки, явно продолжающие линию развития шпор с длинными дужками, однако большинство из них не находит точных аналогий в Европейском Барбарикуме. По всей видимости, их генезис может быть связан с развитием конструкции шпор с кнопками типа АI-4, -5 по аналогии с генезисом провинциальноримских типа Лейна, ранние образцы которых с дополнительным выступом и кнопкой, датируются второй половиной II в. (Ibid. S. 20–22), а варианты с округлыми кнопками и симметричными выступами у шипа наиболее близки описанным вариантам AII-2a1, AII-2a2, AII-3а1, AII-3а4 и относятся уже к фазе С2 ( Jahn , 1921. S. 84; Giesler , 1978. S. 22). Однако на имеющихся восточноевропейских образцах мы видим лишь имитацию дополнительных креплений, скорее всего, играющих декоративную роль.

Также широко в лесной зоне распространены и более простые вариации AII-3. Вариант «а» с короткими или длинными симметричными выступами в обе стороны от шипа. Концы выступов либо уплощенные, либо имеют полусферические окончания, либо в них проделаны отверстия. Шипы – короткие, округлого и четырехгранного сечения, высотой 2–3 см, конической и пирамидальной формы. Кнопки имеют следующие формы: округлая уплощенная, округлая полусферическая, ромбическая. Среди них известны биметаллические экземпляры и декорированные эмалевыми вставками. Распространены такие разновидности шпор в основном в верхнем течении Сейма и Псла, в Среднем Поднепровье, в Подесенье на территории Брянской области известна одна находка в Посурье (Ражкинский могильник). В последние годы появились экземпляры из нижнего Похоперья (рис. 3: 5, 6 ), где также распространены и более простые железные шпоры с зацепами-крюками ( Хреков , 2017. Рис. 4).

Вариант AII-3а4 с эмалевыми вставками на кнопках, корпусе, шипе . Аналогичные по конструкции варианту без эмалей. Находки шпор данного варианта отмечены в верховьях Немана, в верхнем и среднем течении рек Сейм и Псел, на территории Сумской и Черниговской областей Украины, а также в погребении 28-Л могильника Скалистое III в Крыму ( Radyush , 2013. Fig. 2). Известен экземпляр из Мазурского Поозерья ( Kontny , 2018. Fig. 1: 2 ).

Вариант AII-3б1. Выступы у шипа оформлены в «барочном» стиле, в виде «процветших» крестов. На дужке поперечный выступ. Шип – короткий, до 1,5 см высотой, округлого сечения, биконической формы. Кнопка – круглая, уплощенная. Одна находка происходит с «границы Калужской и Смоленской областей» ( Radyush , 2013. Fig. 2: 25 ), биметаллический экземпляр – из Суджанского района Курской области ( Радюш , 2020б. Рис. 10: 20 ).

Вариант AII-3б2 близок к вышеописанному варианту AII-3б1. Дужки и выступы у основания шипа оканчиваются трехчастными розетками в «барочном» стиле, гнезда на которых залиты эмалью. Один экземпляр из Харьковской области, имевший, вероятнее всего, железный шип, отличается длинными дужками и грубо выполненными «процветшими» крестами на длинных выступах под шипом. Находки известны в верховьях р. Неман (Рудевичи) и в Харьковской области ( Radyush , 2013. Fig. 2: 52 ) .

Значительно более редкими на картируемой в настоящей публикации территории являются шпоры типа AII-2 c площадками или перекладинами у основания шипа, которые также встречаются в эмалевом исполнении. В орловском верхнем Поочье зафиксирован лишь один экземпляр, украшенный эмалями с кнопками, декорированными в виде барочных розеток (рис. 3: 5 ) ( Радюш , 2020а. Рис. 4: 6 ), одна шпора, декорированная шишковидными выступами по краям площадок возле шипа, была найдена в Воротынске Калужской области ниже по течению Оки ( Воронцов , 2020. Рис. 8 : 2 ) .

Культурно-исторический контекст «западных» по происхождению предметов вооружения

Происхождение серии находок предметов вооружения «западного» круга в Поочье очевидно не случайно. В связи с этими по большей части случайными предметами можно напомнить и давно отмеченные отечественными исследователями керамические сосуды, украшенные в технике лощения черного цвета ( Румянцева , 2007. С. 254) . К ним относится несколько мисок с выраженным ребристым профилем, которые А. М. Обломский соотнес с близкими аналогиями, известными на памятниках позднезарубинецкой/раннекиевской традиции, датируемых II–III вв. Находки подобной чернолощеной керамики часто сопровождаются именно вещями круга выемчатых эмалей как в Поднепровье (Карта-мышево, Шишино-5, Выдрин), так и в Прихоперье (Шапкино, Рассказань III) и Среднем Поволжье (Лбище), где выявлена группа поселений этой традиции ( Обломский , 2005. С. 40–42). На памятниках этого типа также обнаруживаются бронзовые и железные шпоры, конструктивно относящиеся к III в.

Позднезарубинецкие и киевские памятники в своей основной – Поднепров-ской – зоне практически лишены находок вооружения, в отличие от Поочья, что не позволяет давать им объективную характеристику и сравнивать их с точки зрения военного дела. Однако отсутствие оружия в археологическом контексте необязательно коррелирует с историческими реалиями (в качестве примера можно привести вельбаркскую культуру, в которой предметы вооружения практически отсутствуют и на поселениях, и в погребениях). Прежде всего и наиболее ярко на особенности военной организации позднезарубинецкого и раннекиевского населения указывает массовое распространение шпор, которое явно демонстрирует значительную активность конницы. Наличие в кладах кавалерийского снаряжения, рогов для питья позволило в свое время предположить возможность формирования всаднической воинской прослойки у позд-незарубинецко/киевского населения. В Восточной Европе достаточно широко распространяются предметы, связываемые с воинской культурой, к которой традиционно относятся рога для питья, способные также служить маркерами контактов и движений воинских отрядов (Radyush, 2013. P. 328–329; Радюш, 2020б. Рис. 8). Известные нам находки кавалерийского и всаднического снаряжения, очевидно, формировались на основе центральноевропейских прототипов снаряжения. Но изготовлялись они в стилистике восточноевропейских выемчатых эмалей, получивших свое самобытное развитие у населения Восточной Европы во II–IV вв. В то же время для этих памятников, в связи с недостатком собственно археологических экземпляров вооружения, можно лишь гипотетически предполагать использование комплекса вооружения близкого центральноевропейским и связанных с ними прибалтийских оружейных центров, включающего в первую очередь копья и дротики, втульчатые и проушные топоры. Профессиональное вооружение (щиты с металлическими деталями, мечи) пока на памятниках этих культур не встречались. Хотя участие центральноевропейского населения отражается в археологических находках в виде особых типов керамики и использовании деталей одежды и украшений в Поднепровье и других регионах распространения памятников позднезарубинецкого/раннекиевского круга.

Не так давно в поднепровском ареале восточноевропейских выемчатых эмалей стали известны отдельные предметы профессионального вооружения, к сожалению, происходящие из случайных сборов, которые можно отнести к «западным» импортам.

Так, во второй половине 2010-х гг. появилась информация о новом мече также характерного «западного» облика, происходящем из южных районов Брянской области3. В настоящее время эта случайная находка передана в фонды Курского государственного музея археологии.

Меч двулезвийный (рис. 1: 2 ; музейный номер КГОМА ВХ № 1565) длиной 81,4 см, с наибольшей шириной лезвия 5,2 см, плавно сужающегося до 4 см ближе к острию, длина хвостовика 11 см, ширина его у основания 2 см, толщина лезвия 0,3–0,4 см. Плечики подпрямоугольные. Сечение лезвия уплощенное шестигранное. Находка ближе всего к типу мечей В-2а, выделенному для Восточной Европы ( Радюш , 2022. С. 13).

Информацию о месте находки опубликовал профессор Брянского государственного университета им. И. Г. Петровского Е. А. Шинаков. По его сведениям, клинок был найден на берегу небольшой р. Коломина, впадающей в Десну – левый приток Днепра почти на границе Навлинского и Трубчевского районов Брянской области (Шинаков, 2018. С. 35–36. Рис. 8).

В пшеворской культуре подобные формы появляются в фазе C1 ( Biborski , 1978. Ryc. 24 : b ). Более ранние образцы данного варианта встречались в пше-ворских кремациях из Капустинцев и Добростанов, где они датировались фазой B2/C1 (Ibid. S. 79). В более поздней работе М. Биборского рассматриваемому мечу близка по своим пропорциям находка с торфяннника Иллеруп ( Biborski, Ilkjær , 2006a. Abb. 154 : 3 ). В дальнейшем эволюция мечей данного типа достигает длинны свыше 900 мм, и они фиксируются до ранней фазы эпохи Великого переселения народов (типа Эйсбёль-Сарри, по М. Биборскому, Иллеруп-Уилл, по К. Миксу) ( Biborski, Ilkjær , 2006a. Abb. 157: 5 ; Miks , 2007a. P. 127–130; 2007b. Taf. 123 : A135 ). Для мечей поздних серий не столь характерно крепление рукояти и навершия с помощью заклепывания верхней части хвостовика, что позволяет предположить именно раннюю датировку клинка с р. Коломины. Таким образом, меч из ямы 77 могильника Ундрих в Шиловском районе на данный момент является единственной надежно датируемой находкой клинка III в. в лесной зоне Восточной Европы; меч из Брянской области имеет более широкий диапазон бытования. Конечно, бесконтекстный характер находки не позволяет пока судить о происхождении владельца данного предмета вооружения.

Появление оружия из пшеворского ареала вместе с его носителями в виде дружин в лесной зоне Восточной Европы не столь фантастично, как могло показаться еще двадцать лет назад. Для более раннего периода, второй половины I в. до н. э., можно упомянуть дружинные могильники типа Мутинского, следы которых фиксируются по р. Десна в нескольких местах и доходят до верховий Оскола между Курском и Воронежем ( Терпиловский, Жаров , 2012) . Для ситуации II–III вв. довольно хорошо известны многочисленные «воинские» кремации из Верхнего и Среднего Поднестровья, Западного Побужья, верховий правых притоков Припяти, являющиеся отражением продвижения германских племен в северо-западное Причерноморье с территории Повисленья в период активных боевых действий во время Дакийских и Маркоманских войн ( Радюш , 2024. В печати). Современное картирование демонстрирует, что погребения пшевор-ского типа втор. пол. II – сер. III в. пересекаются в одном ареале с вещами круга эмалей на территории верховьев южных притоков Припяти, верховьях Днестра, Прута, Южного и Западного Буга. В настоящее время такие воинские погребения известны уже практически в Среднем Поднепровье (Винницкая, Житомирская обл.)⁴. Нельзя исключать, что некоторые из конфликтов готов, вандалов, гепидов между собой и с «венедами» происходили именно в этом регионе.

По своей датировке большинство упомянутых погребений делятся на две группы: ранние, относящиеся к эпохе Маркоманских войн (166–180 гг.), и поздние, связанные со Скифскими войнами (232–275/276 гг.). Этими же периодами в регионе датируются многочисленные находки трофеев в виде бронзовых ветеранских дипломов, значков римских подразделений, деталей воинского снаряжения ( Надвiрняк и др. , 2019). Вероятно, представители разных германских группировок в это время действуют одновременно, включая представителей пшеворских и вельбаркских культур, но в походах могли участвовать и выходцы из других германских ареалов. Влияние скандинавской модели на Центральную и Восточную Европу, по мнению исследователя военного дела пшеворской культуры Б. Контного, было не столь заметно ( Kontny , 2019. S. 44–45) . Основа комплекса и типов вооружения для восточногерманских культур сформировалась в пшеворском ареале. Наибольший расцвет Свентокшиского металлургического центра в эти же столетия (Ibid. S. 43) играл большую роль для окружающих культур вплоть до начала позднеримского периода.

Шпоры с эмалевым декором (Типа AII-1-3 всех серий) концентрируются в Среднем Поднепровье, левобережье Днепра, верховьях Сейма и Псла, Северского Донца, а также верховьях Немана ( Radyush , 2013. Fig. 1; Радюш , 2020в. Рис. 27; 2021. Рис. 21). Для раннеримского периода многочисленные находки шпор в группах АII-1-2 и АIIб фиксируются на территории лесостепи, в большинстве своем их конструкция ближе всего к типам, характерным для германских древностей Центральной и Восточной Европы II – перв. пол. III в. В Поднепровье, очевидно уже на основе западных прототипов, формируются и собственные варианты, изготовленные в стилистике восточноевропейских выемчатых эмалей. Анализ находок демонстрирует их широкое распространение по всему Среднему и Верхнему Поднепровью, а также на периферии

Рис. 4 (с. 310). Распространение находок предметов вооружения и бронзовых шпор III в. в верхнем Приильменье, Поднепровье, верхнем Подесенье, Поочье, Подонье и Среднем Поволжье

Условные обозначения : а – шпоры типа AII-3-в1; б – шпоры типа AII-3-в2; в – шпоры типа AII-3-а1/2; г – шпоры типа AII-3-а4; д – шпоры типа AII-3-а3; е – шпоры типа ВI-1; ж – шпоры типа АII-1-б1; з – шпоры типа AII-3- б2; и – шпоры типа AII-2-в1; к – мечи; л – наконечники копий

1 – Тереховское городище; 2 – Большой Давыдовский мог.; 3 – Спасский р-н; 4 – Ражкино; 5 – Тюковое оз.; 6 – Нижний Карачан; 7 – Новосильский р-н; 8 – Воротынск; 9 – Мешково; 10 – Подгощи; 11 – Вердихово; 12 – Веккер; 13 – Могилевский р-н; 14 – Красное; 15 – Глуша; 16 – Бобруйский р-н; 17 – Вишенька; 18 – Жлобинский р-н; 19 – Верещаки; 20 – Ветковский р-н; 21 – Водовичи; 22 – Огородня-Гомельская; 23 – Новоямское-3; 24 – Борисовский р-н; 25 – Шиловский; 26 – р. Коломина; 27 – Ундрих; 28 – р. Тырница; 29 – Березово; 30 – Борок-2; 31 – Пермиловский/Ефановский мог.

декорированные красными и светлыми эмалевыми вставками, хвостовая часть оформлена выступами в барочном стиле. Датировка комплекса на основе предметов вооружения вероятна в пределах фазы С1b. К сожалению, вследствие объективных обстоятельств надежно верифицировать место находки не удалось.

культур к западу и востоку, что очевидно отражает активные контакты, в том числе и военного характера с вельбаркским, западнобалтским и финно-угорским населением. Проведенное картирование бронзовых шпор по типам (рис. 4) демонстрирует, что шпоры, декорированные эмалевыми вставками, практически не попадают в верховья Днепра, Поочье и Поволжье, в то же время на этой территории распространены в основном особые формы шпор без эмалей с серповидными выступами либо с декором в виде шишковидных выступов (типа AII-3). Украшения в виде небольших выступов-шишек на корпусе шпор на кнопках и площадках практически во всех случаях относятся к находкам из лесной зоны, заходя далеко на север от основного ареала эмалей (Подгощи, Большой Давыдовский могильник).

Отдельные находки в Крыму, Посурье, Поочье, Поволжье могут свидетельствовать о возможных дальних походах дружин или присутствие наемников (?) из Поднепровья. Наиболее ярко об этом говорят находки бронзовых шпор, в том числе декорированных в стилистике восточноевропейских выемчатых эмалей, хотя в среде носителей киевской культуры использовались и более простые шпоры – железные, с зацепами-крюками. Участие «носителей» такого эмалевого комплекса в военных действиях на территории Северного Причерноморья, конечно, реконструируется в качестве гипотезы. Следами таких походов, возможно, являются находки римских и боспорских бронзовых монет III в. на поселениях в верхнем Поднепровье и на левобережье Днепра ( Радюш , 2020в. С. 347–348) . На это может указывать и особенность набора вещей с выемчатыми эмалями в этой зоне, которые чаще всего они представлены шпорами, подковообразными фибулами, рогами для питья, тогда как предметы из женского убора единичны (Там же. С. 348). Проникновение отрядов из Центральной Европы, возможно, вместе с Днепровскими носителями комплекса вещей с выемчатыми эмалями в Поочье, судя по отдельным находкам, также фиксируется в этот период ( Ахмедов , 2010. С. 25–30), что подтверждается и представленными в данной публикации образцами вооружения в Шиловском районе.

Таким образом, довольно широкое распространение предметов вооружения и всаднического снаряжения, а также находок чернолощеной профилированной посуды и выемчатых эмалей в различных регионах Восточной Европы указывает на активные военные контакты и формирование воинских дружин во II–III вв. Это свидетельствует о сложных взаимоотношениях между различными этнокультурными группами и важности военных аспектов в их взаимодействии.