Представления о природе в европейской культуре старого и нового времени: эстетический и этический смысл

Место человека в органическом мире, его взаимосвязь с природной средой и другие жизненные вопросы определяли значение темы природы в качестве одной из важнейших и в древности, и в Новое время.

В современную эпоху отечественные и зарубежные исследователи рассматривают тему природы в широком – философском – смысле и более узком – конкретном, относительно определённых областей знания и научных интересов.

Так, зарубежные авторы (например, Carol Freeman, Elizabeth Leane and Yvette Watt [13], Wiliam R. Newman [15], Timothy Morton [14]), дискутируя о природоохранных вопросах, затрагивают важную проблему во взаимоотношениях человека и животных – этическую, находя в них, как представителях биологического социума, всё больше точек соприкосновения и предостерегая человека от переоценки его роли в земных экосистемах.

Концепция «природа как культурная ценность» определяет моральный аспект человеческого общества. По мнению M. Warnke [16], природа предстаёт в трансформированном виде, что говорит о неудачной попытке человека властвовать над нею. Сильно изменённой она видится взору современного художника постиндустриального общества – Andrew Browm [см.: 12].

Отечественные исследователи, и в частности А. В. Иконников, рассуждая о формировании городской среды, большую роль отводят природе как важной составляющей части биологического существования человека [9, с. 271]. По мнению Г. Ю. Любарского [10], изображение ландшафта в искусстве, а затем и появление самостоятельного пейзажного жанра свидетельствует о важности данной темы. Картины природы как бы маскируют существующую дисгармонию в отношении «природа – человек». Поэтому, по оценке Е. В. Брызгалиной [2], необходим синтез естественно-научной и гуманитарной культур. По мысли А. А. Горелова [6], видоизменения природы продиктованы насущной потребностью человека в красоте. Осознание эстетики природы свойственно человеческому социуму. Об этом писала Т. Б. Любимова: «Было бы, наверное, банальностью утверждать, что любая культура в любом уголке земного шара в разные эпохи истории в той или иной мере осознавала гармонию Вселенной; примеров можно привести множество, причём независимо от того, насколько развита (в наших глазах и по нашим критериям) была эта культура [11, с. 5]».

В данной статье продолжим разговор о сущности эстетических представлений о природе в ракурсе больших историче- ских художественных стилей. Выступая некой культурной доминантой времени, концентрируя в себе значимые идеи эпо- хи, стиль рисует сложившуюся картину мира, в том числе природную. В нём можно проследить важные оценочные критерии. Являясь лицом эпохи, он высвечивает мировоззренческую сферу.

Выделим ключевые эпохи, когда природа представляла эталон, определённый эстетический образец и наделялась этическим смыслом. Метод историко-художественного анализа позволяет нарисовать природную картину мира в оценке человеческого отношения к ней, подразумевающего два важных аспекта: эстетический и нравственный, который можно рассматривать и в более широком общечеловеческом смысле. Понимание мира, природы отражается в тематике произведений, выборе художественно-изобразительных средств. В современном мире, когда во многом переосмыслены человеческие ценности, отношение «человек – природа» приобретает новую окраску.

Раннее представление о живой материи лежит в основе библейского повествования и заключает изначальный смысл – благословенного существования человека и животных. Гармоничный природный мир неизменно красив, к нему стремится человек. С восхищением отзывается о нём американский биолог Пол Брэнд, когда описывает разнообразие флоры и фауны: «Выберите любой вид животных – змей, насекомых, птиц, млекопитающих и полистайте книжку с цветными картинками представителей данного вида. Какие краски. Какие рисунки! Такое впечатление, как будто творец взялся за дело в приподнятом настроении и с радостью выставил напоказ раскра- шенного попугая, дельфина-касатку и коралловую змею. Потом он слегка перевёл дыхание и продолжил уже без особого энтузиазма: получились грязно-серые ящерицы, скучного вида воробьи и ничем не привлекательные промысловые рыбы. Потом ему захотелось добавить красок, и появились сверкающие яркими, придуманными совершенно неожиданно расцветками различные виды тропических рыб, демонстрирующие необычное оперение птицы. И после этого Творец перешёл к созданию более сложного по форме рисунка – и в мир пришли чешуйчатые рептилии, полосатые зебры и пятнистые гепарды. Потом вдохновение пошло на спад: буйство красок и рисунков прекратилось. И вот тогда были созданы человеческие существа с неброским цветом плоти – белокожие люди. Для разнообразия к ним были добавлены ещё желтокожие, чернокожие [3, с. 132]». Как видим, на фоне яркого многообразия животного царства человек, по мысли автора, выглядит лишь скромным подобием природы.

В библейском понимании природа, человек, животное представляют собой «Творение» (в переводе с греческого означает ‘поэма’), они изначально красивы, так как искусно сотворены. Согласно библейской концепции, восприятие природы в Раю гармоничным человеком было благотворным. Позволим себе небольшое отступление, рисующее идиллию райской природной жизни. Легко представить изумрудный ковёр поляны с серебристой сетью ручьев, разгуливающих фламинго, своим оперением напоминающих отблески зари, аистов с черно-атласными крыльями, порхающих бабочек, наподобие балерин в танце. Воображение рисует царственную пантеру, выступающую из тенистой аллеи, оленя, отделяющегося от земли с легкостью брошенного мяча, жирафов, движущихся с неторопливой грацией, как гигантские цветы на длинных шеях, спокойно шествующих слонов, наподобие странствующих крепостей. На фоне всей этой воображаемой картины, в узоре атласных листьев рисуется хоровод хрупких стрекоз с тонкими прожилками на крыльях, словно витражи готического собора. Ряд можно продолжить, пожалуй, только на картинах художников-анималистов этот драгоценный мир претворяется во всём калейдоскопе форм, линий, красок, на которых плоть живёт, наблюдает, танцует, отдыхает.

Поэтический слог И. А. Бунина хорошо отражает многоцветную палитру природного мироустройства:

Нет, не пейзаж влечёт меня, Не краски жадной взор подметит, А то, что в этих красках светит: Любовь и радость бытия [4, с. 32].

Другое восприятие природного мира, согласно библейской концепции, сформировалось в момент грехопадения, когда человек утратил природную целостность, потерял возможность видеть его таким, каким он был создан.

Речь идёт не о том, что он в какой-то мере утратил дар видения пространства мира, в большей же степени скрытые тайны и глубины этого мира. Но малая часть «айсберга» всё же манила. Его «мемориальный» смысл не был утрачен, существовала память о прежнем мироустройстве. Не отсюда ли стремление человека к красоте, к испытанию положительных эмоций и чувств. Органичным средством выражения человеческих мыслей и чувство- ваний стало искусство. Вспомним Ноя, который строит свой ковчег по законам красоты. Это сооружение монументально (включает группу людей и большое количество животных), многофункционально (всё приспособлено для долгого пребывания на воде) и технологично, конструктивно (учтены все свойства конструкции и крепкого материала – дерева гофер). Еще пример. Псалмы Давида являются не только прямым свидетельством и попыткой восстановить нарушенную гармонию с природой, но и представляют уникальный вариант поэтического творчества. Своё детство и раннюю юность Давид провёл среди величественных картин природы Палестины. В природе он видел неизгладимые следы премудрости и разнообразия. Это возбуждало в нём благоговейное преклонение перед величием Творца, развивало живое воображение и созерцательность. Там же, на лоне природы, расцветал его поэтический дар.

Концепция природы в сознании человека древнего мира неотделима от его верований. Античные мыслители видят в природе универсальную космическую общность. По их мнению, природа отражает законы порядка, красоты, поэтому такие понятия, как геометричность, соразмерность, «золотое сечение», нашедшие претворение в древнегреческом искусстве, выступают живыми символами античного природного мироустройства. Не случайно Аристотель считал искусство творческим подражанием природе, а самих философов Древней Греции называли «физиками» (от греческого слова ‘природа’). И. Т. Фролов отмечает: «Идеалом, достойным мудреца, считалась жизнь в согласии с природой. Этим, по существу, обосновывалась и задача науч- ного познания природы, которая впервые была поставлена античными мыслителями и решалась ими в рамках натурофи-лософии, путём выдвижения умозрительных догадок [5, с. 187 .

Древнегреческие художники – большие ценители телесного мира. В любом виде изобразительного искусства: графике, живописи, скульптуре, – человеческое тело и образ животного претворяются со всей ясностью и строгостью художественного языка. В них сквозит природная гармония, опоэтизированная в мифах. Исследователь античной литературы так описывает природный культ, сложившийся у греков, который предстаёт в образе многочисленных нимф: «Нимфы. Рассеянные по всей природе, получили красивый, милый вид … Всем теперь правил Зевс, и все стихийные силы оказались в его руках. Раньше он сам был и ужасным громом, и ослепительной молнией, и не было никакого божества, к которому можно было бы обратиться за помощью против него. Теперь же гром и молния, равно как и вся атмосфера, стали не больше как атрибутом Зевса. Около него Ника-Победа – прекрасная крылатая богиня, которая является символом мощи самого же Зевса. Фемида раньше тоже ничем не отличалась от земли и была законом её стихийных действий. Теперь она богиня права и справедливости, богиня прекрасного человеческого правопорядка, и она – тоже возле Зевса, как символ его благоустроенного царства. Детьми Зевса и Фемиды являются Орры – весёлые, прелестные. Благодеятельные, вечно танцующие богини времён года и государственного распорядка, справедливейшим образом ниспосылающие с неба атмосферные осадки путём от- крывания и закрывания небесных ворот. Даже Мойры, эти страшные и неведомые богини рока и судьбы, управлявшие раньше всем мирозданием, трактуются теперь как дочери Зевса и ведут блаженную жизнь на светлом, лёгком, весёлом и красивом Олимпе … Звери приручаются человеком, Гермес и Пан следят за стадами и не дают их никому в обиду… [1, с. 22]».

Приведем слова А. И. Герцена, который формулирует древнегреческую концепцию природы в качестве эстетического единства природного и божественного: «Греко-римский мир был по превосходству реалистический, он любил и уважал природу. Он шёл с нею заодно … космос был для него истина, за пределами которого он ничего не видел … Грек, озаренный высоким эстетическим чувством, прекрасно постигнул выразительность внешнего, тайну формы, божественное для него существовало облеченным в человеческую красоту: в ней обоготворялась ему природа, и далее этой красоты он не шёл… 7, с. 30].

Античная культура выступает своего рода границей на пути от старого к новому миру. Хронологически это ещё древний мир, но если исходить из всеобщей концепции мировидения древнего грека, его взглядов на космос, природу, то его культурное бытие во многом опережает время. Природа получает наивысшую оценку, она равнозначна космосу. Миф дополняет эти представления. Поэтическая картина греческой мифологии, как неотъемлемая часть античной культуры, не есть отдельное привлекательное пособие для чтения, она, как известно, является сущностью всего античного мировоззрения. В ней уже даны изначальные определения о мире, который во всём природный. В эпоху Возрождения человек продолжает открывать в природе источник эстетического наслаждения. Пейзаж, который фигурирует в работах Леонардо да Винчи, Рафаэля, Джорджоне и других мастеров XVI века, отличается особой просветлённостью и отражает потенциальную святость природы. В ней нет ничего негативного, разрушений, она сопричастна человеческому бытию, она его помощник. В этом моральный принцип культуры, природа понимается как большой дар. Последующие этапы исторического развития демонстрируют многозначность взглядов на природу.

В XVII–XVIII веках окружающая среда предстаёт динамичной, мощной, наполненной энергией земли и неба в круговороте стихийных проявлений. Её эмоциональность безудержна, сменяющиеся состояния быстротечны – как на картинах фламандских мастеров XVII века П. Рубенса и Ф. Снейдерса. Кажется, ничто уже не в силах остановить этот могучий заряд энергии. Эта часть природной жизни, которую культивирует барокко, больше отражает мироощущение самого человека, устремлённого к просторам Вселенной, стремящегося постичь неизведанность миров. Но проходит время, меняется восприятие. На смену барокко приходит классицизм – царство разума и логической упорядоченности. Природа теперь возвышенна, в духе античного идеала. В произведениях французских живописцев XVIII века Н. Пуссена, К. Лоррена она разумна, иногда даже отстранена и чужда живых проявлений, но всегда предстаёт в гордой непогрешимости и как бы законсервировалась в таком состоянии. В эпоху романтизма она восприняла иной облик, наполнилась живыми токами и вновь обрела свою родовую чувственность. Теперь она начинает пониматься как убежище, противостоящее порочной человеческой цивилизации. Страстное стремление романтического миросозерцания – обрести полноту обновления наперекор логике и реальности, приблизиться к не всегда, может быть, ясному, но властно влекущему идеалу. Природа всегда необычна, в прозаической повседневности ей нет места. «Романтиков властно влекла к себе фантастика, народные предания, фольклор, и их манили дальние страны и минувшие исторические эпохи, жизнь племён и народов, ещё не тронутых европейской цивилизацией, прекрасный и величественный мир природы. Влюбленные в природу романтики проникновенно изображали её жизнь. Они нашли невиданные ранее художественные средства, новые звуки и краски, чтобы передать красоту и величие этой вольной стихии [8, с. 8]».

В каждом отдельном случае человек предстаёт частью природного макрокосма, как субъект времени и порождаемых им стилей. В эпоху барокко природа – это источник благоденствия человека, его физических сил, а классицизм, превозносящий великий человеческий разум, позволил человеку, кажется, уже определять бытие природы, конструировать её по своему усмотрению. Романтизм вновь возвращает его в лоно природы, противопоставляет природные силы и человеческие.

Взгляды на природу в XX веке стали разнообразнее в стилевом отношении, которое было осмыслено как выражение общей закономерности развития искусства. То, что называется стилевым подъёмом, явилось выражением более глубокого понимания действительности, более серьёзного анализа темы природы в ходе эстетического познания действительности.

Одна из таких тенденций – эпические представления о природе, когда конкретное содержание воплощается не прямо, а в особой поэтической образной форме. Например, просматривая анималистические работы последнего времени, как наиболее приближенные к природе, можно отметить особую склонность художников к поэтической трактовке среды, к узорности и декоративности самого образа. Кажется, скульптура, живопись и графика сплелись воедино, образуя некий полифонический строй выразительных средств. Возникает синтез, когда животные, растения, вода сливаются вместе и торжествует единая живая природа. Данная тенденция прослеживается в работах А. Белашова, С. Асе-рьянц, П. Хохловкина, Р. Шерифзянова и других.

У эпического образа своя мера художественной условности – от поэтического до символического. Тенденция к поэтически-философскому иносказанию явно доминирует в произведениях художников-анималистов. Это важная закономерность современных анималистических выставок, обусловленная историко-философским осмыслением прожитого. Сделать животное союзником по любви к природе – вот, что привлекает художников.

В 1980–2000-е годы этот процесс стал более динамичным, жизненный материал

– более сложным, а проблематика – ещё более актуальной в общественно-нравственном отношении. Природа стала мыслиться как сложный храм со своим устроением, где звуки, краски, запахи имеют разные «коды». Весь мир воспри- нимается по принципу «текста», как цепочка знаков различных субстанций, в которых выражается мысль. Вспомним теорию «родственного внимания» Михаила Пришвина, в которой автор отводит всему живому важное место в мироздании, подчёркивая его ценность.

По существу, проблема «природа – человек – животное» – одна из самых древних и вечных проблем. Она в то же время является и самой универсальной. Осмысление этого мира, углубление в природу и во внутренний мир лично- сти протекали всегда неразрывно и одновременно.

Концепция природы, наряду с изучением человека, занимает одно из центральных мест в общественном сознании, и её роль не сводима только к фоновой описательной характеристике человеческого поведения и его умонастроений. Даже в XIX–XX веках, в эпоху так называемого покорения живой природы, эпоху великих научных открытий, её сакральный смысл не исчез. Научные открытия рождают всё новые и новые вопросы. Природа открывается в новом качестве. Вселенная видится теперь скорее большой идеей, нежели вечным механизмом. Этот процесс обновления во многих областях культуры становится отчётливо выраженным.