Преподавательская корпорация Санкт-Петербургского университета и бюрократия XIX-XX вв

Acknowledgement: This article was prepared with a support of a research grant of the President of the Russian Federation, state support to young Russian PhD-scientists - MK-5118.2018.6 (Higher school of the Russian Empire as a center for the formation of political elites (1884-1917).

Профессорско-преподавательская корпорация Санкт-Петербургского университета Российской империи имеет богатую традицию изучения. Столичный университет XIX - начала XX в. в историографии рассматривался и как научнообразовательный центр, и как место политических противостояний и борьбы за академические свободы, и в контексте научно-просветительской или благотворительной деятельности [см. подробнее 1]. При наличии большого количества важных и интересных работ по названным темам приходится констатировать, что без должного исследовательского внимания осталась одна из ключевых проблем, связанных с ролью университета в формировании имперской бюрократии. В данной статье предпринимается попытка отчасти восполнить этот пробел, обратившись к двум сюжетам: 1) место Санкт-Петербургского университета в подготовке кадров для государственной службы; 2) коллективная биография преподавателей, поступивших на государственную службу (будет реконструирована, в том числе с помощью анализа вероятностной выборки).

Исследователи чиновничества Российской империи включают в группу высшей бюрократии «членов Государственного совета, Комитета министров, сенаторов, товарищей министров, директоров департаментов и главных управлений, а также послов и посланников» [2, c. 4]. Мы продолжим следовать этой традиции. В начале ХХ в. произошел коренной перелом в составе российской бюрократии, подавляющее число государственных служащих, по справедливому замечанию С.В. Куликова, «обынтеллигентилось» [3, с. 56]. По сравнению с серединой XIX в. выросло не только число служащих, но и их формальная квалификация, определяемая наличием высшего образования. Постепенно снижался уровень «милитаризованности» государственной службы. Если в середине XIX в. около 50% представителей высшей бюрократии находились на военной службе, то в 1917 г. - только треть [4, с. 64].

Лучше всего протекавшие изменения иллюстрируют подсчеты П.А. Зайончковского. Согласно им, по уровню образованию члены Государственного совета в 1903 г. значительно отличались от своих предшественников в 1853 г. Так, в начале века высшее образование имели 59 человек (71%), среднее - 22 и домашнее - 2. Из числа лиц, имевших высшее образование, минимум 30 человек получили специальное юридическое. Училище правоведения окончили 14 человек, Александровский лицей - 7 и столичный университет - 23; 9 членов Совета окончили юридический факультет университета [2, c. 200-201]. Среди членов Комитета министров университет окончили 4 человека, Училище правоведения - 2, Александровский лицей - 3; всего высшее образование имели 12 человек, среднее - 4, домашнее - 1 [2, c. 208]. Число министров с высшим образованием за полвека также существенно выросло - в 4 раза [4, с. 65]. Всего в 1895-1914 гг. высшее образование имелось у 85% представителей бюрократии [5, c. 35].

Приведенные выше цифры также обращают внимание на рост востребованности именно университетского образования. В 1853 г. среди самых популярных заведений, оконченных высшими бюрократами, Московский университетский благородный пансион - 20% и Александровский лицей - 5% [5, c. 31].

Таким образом, разветвление государственного аппарата, рост его специализации и необходимость в квалифицированных служащих создавали огромный социальный заказ для высшей школы, которая становилась основным источником подготовки кадров для царской бюрократии. Посмотрим, как эта тенденция повлияла на внутреннее развитие университетской жизни и учебного процесса.

Студенты. Начиная с середины 1880-х годов в университете начался резкий рост количества студентов-юристов. Если с середины 1870-х физико- математический факультет в борьбе за звание самого популярного составлял серьезную конкуренцию юристам (а в 1879-1884 гг. даже ее выигрывал), то в 1885 г. последние вырвались вперед и удерживали первенство вплоть до 1917 г., наращивая отрыв от остальных факультетов. В отдельные годы число студентов-юристов составляло около 50%, а с 1890-х годов их было не менее трети от всех обучающихся. Что касается темпов роста, то с 1863 по 1915 г. количество студентов юридического факультета возросло со 150 до 3894 (в 26 раз), физикоматематического - с 248 до 2932 (в 12 раз), в то время как историкофилологического - с 28 до 195 (в 7 раз) и восточного - только с 25 до 158 (в 6 раз) [6, с. 44].

Такая популярность юрфака может быть объяснена особенностями предоставляемого им образования. В то время как два других гуманитарных факультетах (историко-филологический и восточных языков) открывали прежде всего возможности построения академической карьеры, студенты-юристы имели хорошие перспективы устройства на государственную службу, так как преимущественно из них формировалась имперская бюрократия. Так, по подсчетам С.В. Куликова, в феврале 1917 г. почти четверть всей высшей столичной бюрократии являлась выпускниками Санкт-Петербургского университета, почти одна шестая - именно юридического факультета [7, c. 172].

Неправильно было бы объяснять популярность факультета исключительно карьерными перспективами выпускников. Юридический факультет, в отличие от остальных, давал куда более разностороннее образование. Если на остальных факультетах усиливалась специализация, распределение студентов по направлениям и разрядам, то юридический факультет этот процесс во многом обошел стороной, и его выпускники готовились как специалисты широкого профиля [8, c. 185]. Конечно, подобный расклад вовсе не отнимал у самих студентов возможность углубленного изучения той или иной дисциплины путем записи на дополнительные семинары и курсы, однако на юридическом факультете это было именно результатом выбора студента, а не его обязательством. Вместе с этим к вероятным преимуществам юридического факультета, согласно воспоминаниям современников, также стоит отнести тот факт, что занятия на нем не были слишком обременительны и позволяли студентам иметь больше свободного времени [9, c. 630].

Нужно сказать, что студенты и сами проявляли инициативу в образовании, создавая многочисленные просветительские кружки. Среди них были как историко-правовые: Кружок истории русского права, Кружок для изучения истории польского права, Студенческий кружок (римского и) гражданского права, так и те, что изучали актуальное право: отдельные кружки для изучения государственного, финансового, административного, уголовного, конституционного права и др. [более подробный перечень см.: 10, с. 345]

Преподаватели. Разумеется, такой стремительный рост числа студентов предопределил и увеличение профессорско-преподавательской корпорации. Подводимые нами подсчеты показывают, что количество преподавателей юридического факультета увеличилось с 30 человек в период с 1819 по 1850 г. до 48 в 1851-1884 гг. и 152 в 1885-1917 гг. В каждый из периодов доля юристов составляла не менее четверти от всех преподавателей [11, с. 116]. Рост обеспечивался прежде всего за счет привлечения младших преподавателей: число профессоров с 1881 по 1915 г. выросло в 2 раза, а количество приват-доцентов - почти в 7 раз. Среди наиболее представительных и популярных кафедр оказались как раз те, что дают не теоретическое или историческое знание, а практическое, то есть наиболее востребованное при начале карьеры чиновника. Русское гражданское и торговое право и судопроизводство, Государственное право, Уголовное право и судопроизводство, Политическая экономия и статистика - именно на этих кафедрах работало наибольшее количество преподавателей за дореволюционную историю факультета [11, с. 115-116].

Можно предположить, что стремление успеть за растущим спросом на высшее юридическое образование способствовало некоторому снижению формальных требований для потенциальных преподавателей факультета. Так, число преподавателей с магистерской и докторской степенями в 1885-1917 гг. по сравнению с 1851-1884 гг. снизилось на 11,5% (с 87,5 до 76). Вместе с этим по количеству профессором без докторской степени юрфак (50,6%) опережал только восточный факультет. Те же особенности можно увидеть и в отношении положения младших преподавателей. В период с 1885 по 1917 г. в среднем по университету 57,4% приват-доцентов не имели научных степеней на момент начала работы, на юридическом факультете таковых было 55,8%, на физико-математическом - 30,2%, на историко-филологическом - 58%, на факультете восточных языков - 81,1% (такой высокий процент на восточным факультете объясняется привлечением большого числа иностранных лекторов [11, с. 120]).

Разумеется, вклад преподавателей в развитие бюрократического аппарата Российской империи не ограничивался только обучением студентов - будущих чиновников. Немало представителей профессорско-преподавательской корпорации совмещали академическую карьеру с государственной службой. Мы обратим внимание на два блока - преподавателей, работавших в различных министерствах и в Государственном совете.

Для того чтобы определить основные черты коллективного портрета преподавателей-бюрократов на основании электронных баз данных сайта «Биографика СПбГУ» [12], мы сделали вероятностную выборку, включающую биографии преподавателей университета, работавших в каком-либо из министерств до Февральской революции. Проанализированные нами данные позволили выявить наиболее популярные для работы министерства (см. таблицу).

Таблица. Работа преподавателей Санкт-Петербургского университета в различных министерствах (1819-1917 гг.)

Table. The career of St. Petersburg University teachers in ministries of Russian Empire (1819-1917)

Министерство	Доля преподавателей (%)
народного просвещения	26,7
юстиции	18,3
земледелия (государственных имуществ и земледелия)	18,3
финансов	15
внутренних дел	10
иностранных дел	8,3
другие	14,4

Источник: составлено автором на материалах: [12].

Source: compiled by the author on the base of: [12].

Данные в сумме составляют более 100%, т.к. некоторые преподаватели работали в нескольких министерствах. В графе «другие» учтены данные по министерствам путей сообщения, морскому, военному, торговли и промышленности.

Приведенные нами данные позволяют сказать, что, хотя министерство народного просвещения предсказуемо оказалось самым популярным среди преподавателей, начавших «министерскую» карьеру, его отрыв не был слишком большим. Академические кадры оказались также хорошо востребованы и в министерствах юстиции и земледелия (и государственных имуществ). Многие ученые успевали поработать в нескольких министерствах. Например, перед тем, как устроиться на должность приват-доцента юридического факультета в 1916 г., А.М. Смирнов поработал в министерствах путей сообщения, финансов и торговли и промышленности. Наибольших высот на министерской службе достигли М.А. Таубе, В.Т. Шевяков, Н.И. Стояновский, В.А. Удинцев, занимавшие должности товарищей министров, А.С. Воронов возглавлял один из департаментов министерства народного просвещения.

По факультетам выбранная нами группа распределилась следующим образом: юридический факультет - 46,7%, физико-математический - 33,3%, восточных языков - 14,1%, историко-филологический - 13,3%. Так, не только студенты-юристы, но и преподаватели-юристы оказались наиболее востребованными на «рынке» государственной службы. Достаточно большой процент преподавателей-работников министерств пришелся на физмат; его представители работали в основном в сферах, связанных с технологиями, - министерствах земледелия, путей сообщения.

Говоря о преподавателях-бюрократах, зададимся вопросом: как влияло подобное профессиональное совмещение на академическую карьеру? Согласно нашим подсчетам, 57,7% преподавателей во время работы в министерстве имели докторскую (43,3%) или магистерскую (13,4%) степени. Отталкиваясь от этого факта, можно предположить, что большинство преподавателей, находившихся на госслужбе, не отказывались от продолжения научной и преподавательской деятельности, находя, вероятно, возможности сочетать одно с другим.

Одним из результатов Первой русской революции стала масштабная реформа государственного аппарата страны, введение представительных органов. Именно после 1905-1906 гг. для работы в Государственном совете стали активно приглашаться ученые, представители высшей школы. По нашим подсчетам, 18 преподавателей были утверждены в качестве действительных членов Совета (только трое стали ими до 1905 г. - Р.М. Губе, Н.И. Стояновский, П.Г. Редкин). Большинство из них - 12 - представляло юридический факультет, 3 - историкофилологический, 2 - физико-математический, 1 - восточных языков; 13 человек имели докторские степени, 3 - магистерские и 2 - без степеней (И.М. Тютрюмов и Н.И. Стояновский).

***

Обобщая приведенные данные, можно говорить о том, что экономическое развитие и «диверсификация» государственного аппарата оказали огромное на характер высшего образования, его массовость и специализацию. Санкт-Петербургский университет занимал в этом процессе особое положение. Во-первых, сказывался престиж предоставляемого им образования. Например, Коммерческое училище давало лучшие знания в сфере экономики и финансов, однако его выпускников в высшем аппарате почти не было, поскольку авторитет училища сильно уступал университетскому [5, с. 37]. Во-вторых, выпускник универси- 30

тета получал более высокий гражданский чин, что позволяло быстрее продвигаться по службе. Так, звание действительного студента, полученное по окончании курса, давало 12 класс, звание кандидата - 10 класс.

Анализ карьерного пути преподавателей-бюрократов позволяет говорить, что в своем большинстве им удавалось совмещать занятия наукой с государственной службой. Лишь у немногих преподавательская деятельность являлась коротким эпизодом биографии. Учитывая высокий академический уровень большинства из них, можно говорить о взаимном притяжении: не только государство нуждалось в ученых кадрах, но профессорско-преподавательский состав был заинтересован в практическом применении своего научного знания.