Причины тихоокеанской войны: оценки американских офицеров в послевоенное время

О происхождении Тихоокеанской войны, её причинах создана чрезвычайно обширная историография, которая постоянно пополняется новыми диссертациями, монографиями, статьями. Но и при таком многообразии продолжают оставаться нерешённые проблемы, вопросы без ответов, «тёмные места». Одной из малоизученных тем является и предмет данной работы: причины нападения Японии в представлениях американского общества, в том числе профессиональных военных США. Уже в период 1941-1945 гг. военные Соединённых Штатов в своих оценках причин Тихоокеанской войны были далеки от единства. Подобная ситуация военных лет нашла своё продолжение и в послевоенное время, когда мнения, версии и предположения относительно причин японского нападения высказывались в основном военными в мемуарах. Можно выделить несколько основных групп (по точкам зрения) мемуаристов по данному вопросу.

его выразил в своей книге 1949 г. вице-адмирал Ф. Шерман. Существует также третья группа военных, которые в своих воспоминаниях критикуют концепцию Рузвельта о причинах войны, но во многом их оценки тесно связаны со взглядами представителей второй группы, поэтому целесообразно их рассмотреть во взаимосвязи.

Кратко, но обстоятельно свою оценку причин японской агрессии изложил в первой главе воспоминаний адмирал Шерман3, причём основой для его оценок послужили материалы комиссий о Пёрл-Харборе. Как и в итоговом докладе Объединённой следственной комиссии Конгресса4, адмирал описывает последовательные шаги Страны восходящего волнца к войне с начала ХХ века: «В 1907 г., когда президентом США был Теодор Рузвельт, создалась угроза войны в связи с законодательством по иммиграции, которое было унизительным для японцев»5. Адмирал имеет в виду решение Конгресса от 20 февраля 1907 г.6 Шерман здесь сохраняет традиционный для США образ восприятия японо-американских отношений, который сформировался уже в первой четверти ХХ в. как в прессе, так и в пуб-лицистике7. Весьма характерно, что Шерман выбирает именно такую точку отсчёта конфликта. В документах Объединённой комиссии Конгресса начало японской экспансии относят к японо-китайской и русско-японской войнам8. Так же поступили и члены Военно-морской следственной комиссии9. Эта тенденция закрепилась и в американской историографии, особенно ярко просматривается она в обобщающих работах о Тихоокеанской войне. Другие «шаги японской агрессии», традиционно отмечаемые исследователями, адмирал Шерман тоже воспроизводит в своих мемуарах.

В первую очередь это Первая мировая война и Вашингтонские соглашения. Характеризуя их итоги, адмирал указал, что Япония добилась своих требований относительно укрепления тихоокеанских баз США и Великобритании. Во-вто- рых, «Япония готовилась, в конечном счёте, к войне даже с Соединёнными Штатами. Наше молчаливое согласие обеспечило Японии господство в Азии, необходимое ей в преддверии грядущих завоеваний»10. Такая оценка азиатской политики выделяется из общего ряда – она близка с позицией Клэра Ченнолта.

Генерал-майор ВВС США К. Ченнолт прямо ставит в своих мемуарах вопрос об ответственности США за японскую агрессию: «Сегодня (1949 г. – С.Б .) стало понятно, что перед войной Соединённые Штаты действовали в Азии из рук вон плохо. Первая японская агрессия в Маньчжурии в 1931 г. показала потенциальному захватчику, что мир не готов сплотиться на основе коллективной безопасности»¹¹. Итог данной политики – нападение на Пёрл-Харбор – генерал характеризует в том же ключе: «Оборона (имеется в виду национальная оборона – С.Б .) оказалась совершенно не готова отразить нападение, поставившее нас на грань катастрофы»¹². На связь успехов японской экспансии 1937-1941 гг. и американской внешней политики указывают и другие мемуаристы.

Наиболее заинтересован в выявлении подобной связи контр-адмирал Х. Киммель – бывший главнокомандующий Тихоокеанским флотом США. Но в своих мемуарах адмирал тщательно разобрал только последний этап японо-американских предвоенных отношений – 1941 г. И его оценка сильно отличается даже от «обвинительного» мнения Ченнолта. Киммель на протяжении всей книги пытается доказать целенаправленность провокационных действий правительства Соединённых Штатов по отношению к Японии13. И это, по мнению адмирала, – главная причина агрессии, войны и первых поражений.

В книге адмирала Киммеля не отмечены его представления о других возможных причинах начала войны. Одним из немногих американских военных, кто попытался оценить причины конфликта с разных сторон, был адмирал Шерман. Он считает, что внутриполитическое развитие Японии 1930-х годов также могло являться фактором, способствующим началу боевых действий: «Внутренние силы Японии – гражданские коммерческие круги, с одной стороны, и милитаристы, с другой, – боролись за установление контроля над правительством. Милитаристы имели доминирующее влияние и достигли почти полной власти»14. Нельзя не отметить степень исторической достоверности данного суждения – она очень низкая. Как зарубежные, так и отечественные историки отмечают тесную взаимосвязь японских гражданских, военных и деловых кругов в подготовке агрессии15.

Нужно отметить, что подобные суждения у Шермана возникли под прямым влиянием ито- гового отчёта Комиссии по изучению стратегических бомбардировок США, где упоминалось о контроле японской армии и флота за правительством и подчинении гражданских, правительственных и экономических кругов милитаристам16.

Но самым важным здесь является не точность адмирала Шермана в передаче исторических фактов, а попытка многофакторного подхода к оценке причин японской экспансии.

Большинство мемуаристов оценивают главным образом внешнеполитические причины агрессии согласно схеме Рузвельта (представлена в «Беседе у камина» от 8 декабря 1941 г.). «Маньчжурский инцидент», «Китайский инцидент», заключение Тройственного пакта, оккупация французских колониальных владений в Индокитае – эти события рассматриваются в воспоминаниях американских военных как важнейшие этапы, ключевые эпизоды японской экспансии. Похожая схема, с некоторыми изменениями, прослеживается в книгах Э. Захариаса, Ф. Шермана, Ч. Нимица17.

Подобные оценки причин японской агрессии свойственны не только высшему и среднему командному составу вооружённых сил США. Так, матрос с линкора «Аризона» Джеймс Кори в своих кратких воспоминаниях отмечает, что в 1940 г. он пошёл на флот из-за осознания угрозы надвигающейся войны, особенно очевидным это стало после падения Франции18.

Существовала группа мемуаристов, которые прямо писали, что им ещё до войны было известно, когда и как она начнётся. Ярким выразителем подобной версии являлся Э. Захариас: «В феврале 1941 г. у меня созрело твердое убеждение, что Япония быстро идет к войне, об этом свидетельствовали многочисленные факты международной политики»19. Об этом контр-адмирал как начальник разведслужбы 11-го военно-морского округа (а позднее как командир тяжёлого крейсера «Солт Лейк Сити») доложил Киммелю: «Эти мысли и опасения я решил высказать адмиралу Киммелю, новому командующему американским военно-морским флотом, изложить ему свой анализ событий и предложить свои услуги в качестве знатока психологии японцев, чтобы адмирал смог правильно оценить создавшуюся обстановку. Если у меня когда-либо и возникали сомнения, что Япония решится присоединиться к Германии в триумфальном, как тогда казалось, шествии к бесконечным победам, то теперь эти сомнения исчез-ли»20. При этом Захариас в своих мемуарах добавил следующее: «Еще в 1933 году, когда я участвовал в военно-морской игре “14”, я немного уже представлял себе тот путь, на который встанет Япония перед началом войны. У меня не было сомнения в том, что война начнется внезапной воздушной атакой на наш Тихоокеанский флот, где бы он ни находился в это время, затем последует атака на наши укрепления на Гавайях, также с воздуха»21. Мемуарист даже изложил примерный план того, как будут действовать японцы: «Если Япония решится начать войну против нас, сказал я адмиралу, она начнет военные действия воздушной атакой на наш флот без объявления войны в субботу или в воскресенье утром, подняв самолеты с авианосцев при попутном ветре»22. В искренности мемуаров можно усомниться. Во-первых, в 1933 г. предположение о «внезапной воздушной атаке» Тихоокеанского флота США выглядело невероятным и невозможным прежде всего по техническим причинам. К этому времени в японском флоте было всего два авианосца, способных к операциям подобного типа: «Акаги» и «Кага»23. Они отличались архаичной, усложнённой конструкцией с трехъярусным ангаром и тремя полётными палубами, что существенно снижало их боевые возможности24. Во-вторых, у японского флота не было в 1933 г. самолётов надлежащего качества. Прорыв был достигнут лишь с созданием пикирующих бомбардировщиков D3A в 1939 г., штурмовиков B5N в 1937 г. и истребителей А6М25. Но даже для данных моделей оставалась нерешённой проблема вооружения, способного нанести существенный ущерб американским линкорам. Только с вводом в строй новых авианосцев «Дзуйкаку» и «Сёкаку» японский флот оказался мощным ударным соединением, способным к проведению Гавайской операции26. В-третьих, сообщение Захариаса о том, что все его соображения (и именно в представленном виде) были доложены Киммелю, не подтверждается самим главнокомандующим и иными документами. Следовательно, контр-адмирал Захариас в мемуарах фальсифицировал данные, стремясь приукрасить свою роль в тихоокеанской войне. Это свойственно не только мемуарам Захариа-са, но и некоторым другим воспоминаниям участников военных действий на Тихом океане27. Но контр-адмирал верно констатировал главное для нас обстоятельство “ факты международной политики действительно свидетельствовали о скорой агрессии Страны восходящего солнца против США. И это обстоятельство является определяющим для понимания уровня информированности американских военных, т.к. особенности внешнеполитической обстановки перед Пёрл-Харбором освещались в прессе, специальных изданиях, активно развивалась военная публицистика.

Генерал Г. Драм (в 1930-е годы был команду- ющим Гавайским военным округом) после 1945 г. утверждал, что всегда знал и был уверен – Япония первой начнёт войну с крупномасштабной атаки Оаху28. Очень похожая тенденция обнаруживается в биографии Ч. Нимица (автор Э. Поттер). В ней Э. Поттер со ссылкой на интервью Честера Нимица-младшего приводит следующие слова будущего главнокомандующего Тихоокеанским флотом США: «Я полагаю, что нас ждёт большая война с Японией и Германией, и что эта война начнётся очень серьёзной внезапной атакой. Начало боевых действий будет для нас, скорее всего, крайне неудачным»29.

Точность такого предвидения, как и в случае с воспоминаниями Захариаса, феноменальна, даже сомнительна. Опасения по поводу достоверности данной информации многократно усиливаются, если учесть, что в письмах к жене 1941-1942 гг. адмирал Нимиц, описывая нападение на Пёрл-Харбор, ни разу не вспомнит о своём «пророчестве»30.

Это позволяет предположить, что решающую роль в формировании представлений о причинах японского нападения сыграли не личные убеждения и взгляды американских военных, а образы и концепции, созданные военно-политическим руководством, прессой и следственными комиссиями. Лишь немногие военные (например, Чен-нолт и Киммель) открыто противопоставляли в мемуарах свои оценки правительственной версии, но и в этом случае аргументировали такую позицию материалами расследований или периодической печати. Это важнейшие источники информации, служившие для формирования стереотипов восприятия японской агрессии в американском обществе. Основываясь на этих данных, мемуаристы первого послевоенного десятилетия в вопросе о причинах Тихоокеанской войны достаточно чётко следовали в русле двух основных историографических концепций – официальной и ревизионистской.