Применение национальными судами международных договоров Российской Федерации

Применение национальными судами норм международных договоров Российской Федерации представляет одну из актуальных и сложных проблем в современной юриспруденции. В российской науке международного права существует мнение, что международное право и национальное право являются самостоятельными правовыми системами. Но возникают разногласия по вопросу о реализации международно-правовых норм в самих государствах.

В соответствии с принципом добросовестного выполнения международно-правовых обязательств, государства должны принимать все необходимые меры законодательного, исполнительного характера по их реализации в силу признания данных обязательств общеобязательными [2, с. 167]. Государство в силу своего суверенитета само определяет наиболее эффективные способы выполнения своих международных обязательств, придавая в конституциях или в других законах нормам международного права конкретный юридический статус [4].

В настоящее время применение норм международного права является функцией не только ограниченного круга органов государственной власти, но и судебных органов. Изучение практики российских судов имеет большое значение для выявления пробелов и недостатков во внутригосударственном законодательстве.

Применительно к Российской Федерации международные договоры закрепляются в российском праве посредством «конституционного способа» [6], т. е. становятся частью российской правовой системы после ратификации в соответствии с чч. 3, 4 ст. 15 Конституции РФ. Последняя в ч. 4 ст. 15 определяет статус международных договоров в Российской Федерации: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Данная конституционная норма устанавливает юридическую силу международных договоров, ратифицированных Российской Федерации [8].

Статус международных договоров в системе федерального законодательства предусмотрен не только в Конституции, но также и ст. 5 Федерального закона «О международных договорах

Российской Федерации»1, ч. 2 ст. 7 Гражданского кодекса Российской Федерации, ч. 2 ст. 1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ч. 3 ст. 1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которым международные договоры находятся на уровне федеральных законодательных актов, обладая приоритетом в случае конфликта норм российского и международного права [7]. Международные договоры РФ являются обязательными для применения в российской правоприменительной практике.

Среди комплекса правовых актов, которые ориентируют судебные органы на применение международных договоров в своей деятельности, можно выделить Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации»2, Федеральный конституционный закон от 28 апреля 1995 г. «Об арбитражных судах в Российской Федерации»3, Арбитражный процессуальный кодекс и др.

Обязательность применения международных договоров подтверждена и постановлениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Российское законодательство не закрепляет юридическую обязанность выполнения постановления Пленума Верховного Суда, но, как правило, они четко исполняются нижестоящими судами в целях обеспечения единообразного толкования законодательства национальными судьями.

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 1994 г. № 6 «О выполнении судами постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 3 “О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей”» Верховный Суд указал нижестоящим судам на необходимость применять ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах4. В последующих постановлениях Пленум Верховного Суда РФ неоднократно обращал внимание судов на конституционную обязанность применять нормы международного права, например, в постановлении от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»5.

Пленум Верховного Суда РФ принимает также специальные постановления по конкретным видам дел. В частности, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» Пленум указал судам, что необходимо применять нормы международного договора РФ, ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод6. Указание на непосредственное применение норм международных договоров содержится и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 12 мая 2016 г. № 18 «О некоторых вопросах применения судами таможенного законодатель-ства»7, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2017 г. № 23 «О рассмотрении арбитражными судами дел по экономическим спорам, возникающим из отношений, осложненных иностранным элементом»8 и ряде других постановлений.

В постановлении от 9 июля 2019 г. № 24 Пленум Верховного Суда Российской Федерации разъяснил порядок применения ряда международных договоров международного частного права, ратифицированных Российской Федерацией, в частности Конвенции Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров, Конвенции о договоре международной дорожной перевозки грузов, Конвенции для унификации некоторых правил международных воздушных перевозок9.

Наиболее часто применяются нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., ратифицированной Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»10 при рассмотрении гражданских и уголовных дел, экономических споров.

В научной литературе получила распространение точка зрения о том, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод занимает самостоятельное место в системе источников российского процессуального права; кроме того, авторы отмечают важную роль в отечественной правоприменительной практике постановлений Европейского Суда по правам человека как компетентного органа, деятельность которого направлена на выработку юридической практики по толкованию норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод [1]. A. C. Федина, отмечая важное значение практики Европейского Суда по правам человека для национальной правовой системы, делает акцент на эталонном характере толкования норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод данным судебным органом, что превращает их в «образец такого толкования для всех стран-участниц Конвенции» [5, с. 111]. Автор отмечает, что, несмотря на то, что наша страна не связана постановлениями Европейского Суда по правам человека, при применении исключительно национального законодательства и при опоре на сформировавшиеся в отечественной практике подходы к толкованию норм Конвенции о защи- те прав человека и основных свобод, без учета толкований Европейского Суда по правам человека, существует риск нарушения положений этого важного международного документа.

По мнению В. Д. Зорькина, выявляемые в судебной практике нарушения прав и свобод «могут быть связаны с дефектами того или иного российского закона, и… подобные дефекты надо исправлять»11. Председатель Конституционного Суда Российской Федерации также отмечает, что задача Европейского Суда по правам человека состоит в указании на подобные дефекты, тогда как российский законодатель должен способствовать их выявлению и устранению. Таким образом, по всеобщему признанию, постановления Европейского Суда по правам человека служат своеобразной лакмусовой бумажкой для национального законодательства, а также стимулом для его совершенствования и либерализации.

Важность Конвенции о защите прав человека и основных свобод, постановлений Европейского Суда по правам человека подчеркивается также в постановлениях Верховного и Конституционного судов Российской Федерации. Так, в соответствии с положениями постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2010 г. № 4-П постановления Европейского Суда по правам человека в части толкования содержания норм, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, наравне с самой Конвенцией, определяются как часть российской правовой системы, что обусловливает необходимость принимать их во внимание при регулировании общественных отношений российским законодателем или при применении соответствующих норм права правоприменительными органами12. Тем самым Конституционный Суд Российской Федерации посредством своих постановлений придает юридическую обязательность нормам Конвенции о защите прав человека и основных свобод [3].

Верховным Судом Российской Федерации в целом ряде постановлений в императивном порядке предписано считать обязательными для судов «правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержатся в его постановлениях, которые были приняты в отношении Российской Федерации»13.

Кроме того, положениями Указа Президента РФ от 20 мая 2011 г. № 657 на Минюст России возложена обязанность по осуществлению мониторинга правоприменения в целях выполнения постановлений Европейского Суда по правам человека, в связи с которыми необходимы принятие, изменение или признание утратившими силу нормативных правовых актов Российской Федерации14.

Таким образом, в научной литературе и на законодательном уровне получило закрепление представление о важности постановлений Европейского Суда по правам человека в части трактования положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод как инструмента совершенствования национального законодательства, выявления его пробелов в целях последующего устранения. Начиная со второй половины 1990-х гг., Конституционный Суд начал обращаться к практике Европейского Суда по правам человека [9], а впоследствии ссылки на положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практики Европейского Суда по правам человека стали появляться в постановлениях Верховного Суда РФ. Одним из факторов, обусловивших обращение российских судов к европейским стандартам, стало вынесение Пленумом Верховного Суда постановления «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Рос- сийской Федерации», в соответствии с которым в сфере защиты прав и основных свобод человека первостепенная роль принадлежит именно международным соглашениям и дальнейшее совершенствование законодательной деятельности на внутригосударственном уровне должно быть связано с реализацией положений международного права15. В то же время, как показывает практика, суды общей юрисдикции не всегда стремятся обращаться к практике Европейского Суда по правам человека при вынесении решений.

Следует отметить, что российские суды ссылаются и на другие международные правовые акты, кроме Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Так в ряде дел Арбитражный суд Амурской области на основании общих принципов и общих правил, установленных статьей VII Генерального соглашения по тарифам и торговле 1994 года16 и Cоглашением по применению статьи VII ГАТТ 1994 года17, ч. 1 ст. 2 Cоглашения между Правительством Российской Федерации, Правительством Республики Беларусь и Правительством Республики Казахстан от 25 января 2008 г. «Об определении таможенной стоимости товаров, перемещаемых через таможенную границу таможенного союза», ратифицированного Федеральным законом от 22 декабря 2008 г. № 258-ФЗ18, оценивал доводы таможенного органа по определению действительной стоимости ввозимых товаров для таможенных целей19. Этим же арбитражным судом применялись Договор между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой о правовой помощи по гражданским и уголовным делам20, а также Конвенция, отменяющая требование легализации иностранных официальных документов21 при оценке довода таможенного органа о том, что экспортная декларация не может рассматриваться судом в качестве доказательства, в связи с тем, что заявителем не представлены доказательства легализации данного документа в установленном порядке.

Рассматривая заявление ФГБОУ ВО «Благовещенский государственный педагогический университет» о признании незаконным постановления Территориального управления Федеральной службы финансово-бюджетного надзора, в соответствии с которым университет был привлечен к административной ответственности за совершение административного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 15.25 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее – КоАП РФ), выразившегося в осуществлении валютных операций в виде выдачи заработной платы нерезиденту не через банковский счет, а наличной валютой Российской Федерации, суд сослался на ст. 5 Конвенции № 95 Международной организации труда «Относительно защиты заработной пла-ты»22, которая предусматривает, что заработная плата не может быть выплачена непосредственно работнику, если федеральным законом установлен иной порядок выплаты23.

Часть 3 ст. 13 Конвенции о дорожном дви-жении24 была применена судьей Свободненского городского суда при рассмотрении жалобы К. на постановление мирового судьи, которым она была признана виновной в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 12.15 КоАП РФ (выезд на сторону дороги, предназначенную для встречного движения). Согласно ч. 1 ст. 13 Конвенции о дорожном движении водитель транспортного средства должен при любых обстоятельствах сохранять контроль за своим транспортным средством, с тем, чтобы соблюдать необходимую осторожность и быть всегда в состоянии осуществлять любые маневры, которые ему надлежит выполнить25.

При рассмотрении споров по исковым заявлениям граждан к Управлению Пенсионного Фонда РФ в г. Свободном об оспаривании решения об отказе в назначении трудовой пенсии на льготных основаниях Свободненским судом применяется ст. 9 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, устанавливающая право каждого человека на социальное обеспечение26. В соответствии с вышеуказанной нормой и правовой позицией Конституционного Суда РФ, изложенной в постановлении от 29 января 2004 г., Свободненский городской суд указывает, что ранее приобретенные права истцов должны быть сохранены и при исчислении стажа, дающего право на досрочное назначение пенсии по старости, следует руководствоваться законодательством, действовавшим в спорный период.

Применение нормы международного договора и практики Конституционного Суда Российской Федерации позволило суду при вынесении решения включить в стаж периоды нахождения в отпуске по уходу за ребенком и периоды нахождения на курсах повышения квалифи-кации27.

Практика российских судов свидетельствует о том, что международно-правовые нормы часто служат не только материальным основанием судебных решений. Нередко международные договоры влияют и на процессуальные вопросы при вынесении решений. Значит, российским судам следует применять международные договоры наряду с национальным правом как самостоятельный правовой аргумент. Судебные решения, имеющие ссылки на международно-правовые нормы, выглядят более обоснованно.

Более того, важной составляющей эффективного применения норм международного права является единство практики использования данных норм.

В целом следует отметить, что прямое применение международных договоров Российской Федерации имеет большое практическое значение для устранения коллизий в праве, что позволяет эффективно реализовать гарантии защиты прав и интересов физических и юридических лиц.