Принцип коллективной ответственности в политике царского режима и белогвардейских администраций в Ингушетии в конце XIX – начале XX в

С конца XIX в. в политике по отношению к горским народам царская администрация, а также у считавшие себя ее право -преемниками белогвардейские администрации периода Гражданской войны придерживались принципа коллективной от -ветственности, который применялся по отношению к населенным пунктам, в которых отмечались нарушения существующего порядка или же сопротивление властям.

К концу XIX в. Ингушетия была одной из самых бедных и сла-боразвитых частей Терской области. Ее социально - экономическое положение характеризовалось перенаселением, острой нехваткой земли, практически отсутствием здравоохранения и зачаточным состоянием образования. На фоне этих факторов росла преступ-ность.

МАТИЕВ Тимур

Например, в феврале-марте 1898 г. во Владикавказе произошла серия разбойных нападений, носивших весьма дерзкий характер. Во всех этих случаях не было прямых указаний на «ингушский след» в преступлении. Тем не менее в совершении преступлений были обвинены разбойники, пришедшие в город из ингушских селений. Городская печать, включая официальный печатный орган «Терские ведомости», развернула пропагандистскую кампанию с требованием примерного наказания ингушей1. Уже 25 февраля 1898 г. начальник Терской области распорядился навсегда лишить права ношения оружия жителей ингушских обществ 2 го участка Сунженского отдела «с обязательною выдачею всего имеющегося у них в данное время оружия». Характерно, что предложение о выставлении вокруг Владикавказа цепи ночных караульщиков из ингушских селений, которое предлагали сами ингуши и поддер жали вначале начальник области и наказной атаман, было сочтено неудовлетворительной мерой.

Принцип коллективной ответственности применялся царскими властями вплоть до начала Первой мировой войны. Так, в 1910 г., после разгрома в Ассиновском ущелье экспедиции во главе с начальником Назрановского округа Андрониковым, захватившей семью абрека Зелимхана Харачоевского, начальник области гене -рал Михеев на встрече с представителями всех сельских обществ в атаманском дворце во Владикавказе обратился к собравшимся с гневной речью, после которой лишил присутствовавших старшин оружия и должностных знаков, заявив, что они «оказались недостойны старшинского звания»1.

Для более эффективного воздействия на «неблагонадежных» наместник Кавказа в 1912 г. выслал из Терской области во вну-тренние губернии «нескольких укрывате лей означенного разбойника [Зелимхана] вместе с их семьями» и выступил с предло-жением и в дальнейшем придерживаться именно такой практики2. Однако в пра-вительстве оно не у всех встретило вос торженный отклик. Осторожно отнеслись к предложению Воронцова Дашкова, тре бовавшего законодательного обоснования «семейной ссылки», глава МВД Макаров и министр юстиции Щегловитов, считав -ший, что «проведение таких правил через законодательные учреждения представит весьма серьезные затруднения».

С началом революции и Гражданской войны на Тереке коллективные репрессии становятся важнейшим инструментом политики в отношении населения заня тых в ходе боев территорий и для коман дования Добровольческой армии3. Так, в предложениях штаба генерала Ляхова командованию армии на переговорах с ингушской делегацией в Беслане 11 фев -раля говорилось: «Командир корпуса [т.е. Ляхов] полагает, что сверх указанных ранее условий потребовать следующее: 1)высе-ление ингушей из с. Базоркино и заселе ние [его] русскими; относительно аулов Долаково и Кантышево это же; 2) выдача Национального совета; 3) выдача агитато -ров и большевиков; 4) выдача всех орудий и 5 тысяч 3 -х линейных винтовок»4.

Весной 1919 г. Ингушетии был предъ-явлен очередной ультиматум, в целом повторявший условия февральского. Вновь, кроме свободного пропуска войск Деникина через Ингушетию, тре бовались выплата контрибуции казакам за все причиненные им в ходе револю ции убытки; выдача всех ингушей, слу живших в Красной армии; согласие на мобилизацию всех способных к ноше нию оружия в возрасте от 18 до 40 лет для отправки в Центральную Россию, согласие на назначение в Терскую область генерал губернатора из каза ков. Эти условия были практически невыполнимы как в силу нищеты, так и господствующих в народе настроений (особенно после февральской кампании Деникина в Ингушетии).

После карательной экспедиции в июне 1919 г. в Юго -Западной Ингушетии и вызванного ею всплеска партизанской войны в последние месяцы пребывания там деникинцев Ингушетия подверглась фактически тотальной блокаде. С этим не могла ничего поделать даже лояль ная Деникину администрация генерала С. Бекбузарова. Еще в начале октября 1919 г. газета «Вольный горец» сообщает: «Власти, поставленные Деникиным и Эрдели <^> окружили китайской стеной Ингушетию. Дальше границы Ингушетии ни одного ингуша не пропускают. Налагаются жестокие наказания на тех кабардинцев, осетин и балкарцев, кото рые по торговым или иным надобностям пытаются пробраться в Ингушетию»5.

Можно сделать вывод о том, что прин цип коллективной ответственности был основополагающим в репрессивной поли тике царской администрации и считавших себя ее правопреемниками белогвардей ских администраций в Ингушетии на про тяжении конца XIX - первого двадцати -летия XX в. Однако, вопреки замыслам ее инициаторов и проводников, такая поли тика приводила не к «усмирению» непо корных, а к росту недовольства и соци ального протеста. Последний в мирных условиях сопровождался политически мотивированной преступностью (абре чеством), а в годы Гражданской войны привел к стремительному расширению масштабов партизанского движения в Терской области, которое представляло для Добровольческой армии не меньшую угрозу, чем Красная армия на фронтах. В то же время политика коллективной ответственности, инициированная цар скими и белогвардейскими властями, впо следствии использовалась уже советским тоталитарным режимом, прибегшим к самой радикальной форме этой политики - депортации ингушей в 1944 г.