Принцип неприкосновенности собственности в актах конституционного суда Российской Федерации

В соответствии с п. 1 ст. 1 ГК РФ неприкосновенность собственности относится к основным началам гражданского права. Содержание принципа раскрывается в ст. 35 Конституции РФ.

В соответствии с частями 2–3 ст. 35 Конституции РФ каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами, никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.

В соответствии с частями 4–5 ст. 125 Конституции РФ и пунктами 3–4 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.1994 №1-ФКЗ в целях защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории РФ Конституционный суд Российской Федерации проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, а также дает толкование Конституции РФ.

Конституционный суд Российской Федерации в ряде своих постановлений за-

трагивает вопросы, связанные с принципом неприкосновенности собственности. При этом необходимо отметить, что он не проводит разграничения между принципом «неприкосновенности собственности» и принципом «неприкосновенности права собственности», используя оба варианта даже в пределах одного своего акта [8, 14, 15, 16, 17] для обозначения одного и того же правового явления, предусмотренного ст. 35 Конституции РФ и п. 1 ст. 1 ГК РФ.

В качестве элементов, раскрывающих содержание принципа неприкосновенности собственности, Конституционный суд Российской Федерации выделяет возможность свободного использования принадлежащего собственнику имущества; стабильность отношений собственности; недопустимость произвольного лишения имущества или несоразмерного ограничения права собственности [3, 8, 13], которое определяется как несоответствие характера ограничения конституционно защищаемым целям, ради которых оно вводится; предварительность и равноценность возмещения при принудительном отчуждении имущества [8]; обеспечение равноценности и эквивалентности возмещения стоимости имущества [11]; обеспечение разумной компенсации при ограничении права собственности [3].

Право собственности и составляющие его содержание правомочия владения, пользования и распоряжения имуществом в соответствии с частями 1–2 ст. 35, частями

1–2 ст. 17, ст. 18 Конституции РФ относятся к основным и непосредственно действующим правам человека и гражданина.

Право собственности, не являясь абсолютным, может быть ограничено в соответствии со ст. 55 Конституции РФ, однако Конституционный суд Российской Федерации исходит из того, что «как сама возможность ограничений, так и их характер должны определяться на основе Конституции Российской Федерации, устанавливающей, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства…, возможные ограничения федеральным законом права владения, пользования и распоряжения имуществом… должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе частных и публичных прав и законных интересов других лиц, носить общий и абстрактный характер, не иметь обратной силы и не затрагивать само существо конституционного права, т.е. не ограничивать пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм» [4, 6, 7, 9, 18].

Конституционный суд Российской Федерации также подчеркивает, что выводы, к которым он приходит в вопросе ограничения права собственности, корреспондируют Конвенции о защите прав человека и основных свобод (г. Рим, 04.11.1950), в соответствии с ст. 1 Протокола №1 которой право каждого физического или юридического лица на уважение своей собственности не умаляет права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов [4, 6, 7, 18].

Наиболее интересно, на наш взгляд, конституционно-правовое толкование тако- го аспекта, составляющего содержание принципа неприкосновенности собственности, как «лишение собственника имущества».

В соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции РФ никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, что позволяет однозначно сделать вывод, что «лишение» как принудительное прекращение права собственности возможно только и исключительно на основании судебного решения, чем обеспечиваются конституционные гарантии соблюдения принципа неприкосновенности собственности. Убедиться в правильности приведенных выводов позволяют позиции Конституционного суда Российской Федерации, выраженные в постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 16.07.2008 №9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Костылева» [10] и в определении Конституционного суда Российской Федерации от 07.02.2008 №242-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Сангаджиева Анатолия Анатольевича и Сидорова Олега Анатольевича на нарушение их конституционных прав абзацем вторым пункта 4 статьи 252 Гражданского кодекса Российской Федерации» [17].

В указанном определении прокомментирован вопрос о возможности применения абз. 2 п. 4 ст. 252 ГК РФ, предусматривающего право суда и при отсутствии согласия собственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить ему компенсацию в случаях, когда доля такого собственника незначительна, не может быть реально выделена и он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества, по инициативе не только выделяющегося собственника, но и по инициативе остальных сособственников. Конституционный суд Российской Федерации на этот счет указал, что «оспариваемое положение пункта 4 статьи 252 ГК Российской Федерации не предполагает… лишение собственника, не заявлявшего требование о выделе своей доли из общего имущества, его права собственности на имущество помимо его воли путем выплаты ему остальными сособственниками компенсации, поскольку иное противоречило бы принципу неприкосновенности права собственности». [(здесь и далее курсив мой – С.Л.).

В постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 16.07.2008 №9-П рассматривается положения пп. «в» п. 1 ч. 2 и ч. 4 ст. 82 УПК РФ, позволяющие осуществлять реализацию изъятого в качестве вещественного доказательства имущества в виде предметов, которые в силу громоздкости или иных причин не могут храниться при уголовном деле, в том числе большие партии товаров, хранение которых затруднено или издержки по обеспечению специальных условий хранения которых соизмеримы с их стоимостью, по постановлению дознавателя, следователя или судьи, и, по мнению заявителя по данному делу, допускающие лишение собственника принадлежащего ему имущества, признанного вещественным доказательством по уголовному делу, без судебного решения, в результате чего нарушаются закрепленные в ч. 3 ст. 35 Конституции РФ гарантии права собственности.

Конституционный суд Российской Федерации в указанном постановлении в очередной раз подчеркнул, что любое вмешательство в отношения собственности должно производиться только на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях, предусмотренных ст. 55 Конституции РФ, при этом «вмешательство… не должно быть произвольным и нарушать равновесие между требованиями интересов общества и необходимыми условиями защиты основных прав личности, что предполагает разумную соразмерность между используемыми средствами и преследуемой целью, с тем чтобы обеспечивался баланс конституционно защищаемых ценностей и лицо не подергалось чрезмерному обременению». Таким образом, любое ограничение права собственности возможно только в конституционно значимых целях (ст. 55 Конституции РФ), однако средства, т.е. характер ограничения права собственности, должны быть соразмерны указанным целям, чтобы обеспечивался справедливый баланс между по- следними и ограничением права собственности, в противном случае на лицо будет возложено чрезмерное обременение.

Конституционный суд Российской Федерации также подчеркнул, что «конституционные гарантии охраны частной собственности законом и допустимости лишения имущества не иначе как по решению суда, выражающие принцип неприкосновенности собственности», применимы к сфере как гражданско-правовых отношений, так и публично-правовых. Это означает, что «в случаях изъятия имущества у собственника, независимо от оснований такого изъятия (в том числе для обеспечения производства по уголовному делу), поскольку оно носит принудительный характер и предполагает наличие спора о праве на данное имущество, в обязательном порядке должен осуществляться эффективный судебный контроль».

При этом в вопросе о допустимости изъятия имущества у собственника или законного владельца по решению государственного органа или должностного лица правовая позиция Конституционного суда Российской Федерации, сформулированная им в свое время в постановлении от 11.03.1998 №8-П [1], предполагает, что «временное изъятие имущества, представляющее собой процессуальную меру обеспечительного характера и не порождающее перехода права собственности на имущество, не может расцениваться как нарушение конституционных прав и свобод, в том числе как нарушение права собственности, при том что лицам, в отношении которых применяются подобного рода меры, … обеспечивается закрепленное статьей 46 (часть 2) Конституции Российской Федерации право обжаловать соответствующие решения и действия в судебном порядке», так как хотя в определенной степени и ограничивается право собственника владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом, но не происходит перехода права собственности, поэтому изъятие имущества без судебного решения допустимо при наличии гарантии последующего судебного контроля.

В постановлении от 16.07.2008 №9-П Конституционный суд Российской Федера- ции подтвердил правовую позицию, изложенную в постановлении от 11.03.1998 №8-П, о том, что «предписание статьи 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации о лишении имущества не иначе как по решению суда, являясь гарантией права собственности, обязывает органы … в случаях конфискации имущества обеспечивать соблюдение судебной процедуры», указав, что ст. 82 УПК РФ содержит не только положения о временном (на период проведения предварительного расследования или судебного разбирательства) хранении вещественных доказательств, но и положения, позволяющие окончательно решить правовую судьбу последних еще до завершения производства по делу. При этом Конституционный суд повторил правовой вывод, ранее сформулированный в определении от 10.03.2005 №97-О [12], о том, что «в результате ее применения происходит не временное изъятие имущества, а его отчуждение, лишение собственника или законного владельца его имущества, а потому, обратим внимание на следующие слова в правовой позиции Конституционного суда Российской Федерации, последующий судебный контроль в таких случаях нельзя признать эффективной гарантией права собственности, – оно может считаться обеспеченным лишь при условии, что соответствующее решение будет принято судом исходя из конституционно значимых целей и с учетом обстоятельств конкретного ... дела».

Таким образом, изъятие имущества у собственника или законного владельца допустимо без судебного решения только в тех случаях, когда такое изъятие как процессуальная мера обеспечительного характера является временным, не приводит к лишению лица права собственности и предполагает последующий судебный контроль; отчуждение же имущества, изъятого в качестве вещественного доказательства по уголовному делу, без судебного решения невозможно, так как происходит отчуждение, т.е. собственник лишается своего имущества в смысле ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, и последующий судебный контроль за законностью и обоснованностью применения этой меры не может быть признан эффективной гарантией права собственности.

Конституционный суд Российской Федерации в цитируемом постановлении неоднократно подчеркивал, что « принудительное изъятие имущества , влекущее за собой прекращение права собственности на это имущество, по сути, является лишением имущества и, следовательно, – в силу требований полной и эффективной судебной защиты права собственности и критериев справедливого судебного разбирательства (статьи 35 и 46 Конституции Российской Федерации, статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) – невозможно без предварительного судебного контроля и принятия соответствующего судебного акта» . Лишь при этих условиях закрепленное в ч. 3 ст. 35 Конституции РФ право может считаться обеспеченным. Приведенная правовая позиция, на наш взгляд, полностью противоположна правовой позиции того же суда, изложенной в постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 24.02.2004 №3-П [8] и принятых позднее по другому предмету, но в аргументации полностью основывающихся на указанном постановлении и определениях Конституционного суда от 03.07.2007 №№681-О-П, 713-О-П, 714-О-П [14, 15, 16].

Предметом рассмотрения постановления Конституционного суда Российской Федерации от 24.02.2004 №3-П являлись абз. 2 п. 1 ст. 74 Федерального закона от 26.12.1995 №208-ФЗ «Об акционерных обществах» (в ред., действовавшей до 01.01.2002), согласно которому в случае образования при консолидации дробных акций последние подлежат выкупу акционерным обществом по рыночной стоимости, определяемой в соответствии со ст. 77 данного Федерального закона, что, по мнению заявителей, нарушает их конституционные права, закрепленные в ст. 35 Конституции РФ, так как предусматривает принудительный, без согласия акционеров, выкуп дробных акций, а также лишает их права на судебную защиту, а потому противоречит ч. 1 ст. 46 Конституции РФ.

Федеральным законом от 07.08.2001 №120-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об акционерных обществах», вступившим в силу 01.01.2002, наряду с другими изменениями абз. 2 п. 1 ст. 74 ФЗ «Об акционерных обществах» был исключен, однако правовая позиция Конституционного суда Российской Федерации, изложенная в указанном постановлении, не потеряла своей актуальности, так как почти дословно была положена в основу аргументации определений Конституционного суда от 03.07.2007 №№681-О-П, 713-О-П, 714-О-П, предметом рассмотрения которых являлись положения ст. 84.8 ФЗ «Об акционерных обществах», регулирующие выкуп ценных бумаг открытого акционерного общества по требованию лица, владеющего более чем 95% акций данного общества, что, по мнению заявителей, нарушает гарантированные ст. 35 Конституции РФ права, поскольку устанавливает право мажоритарного акционера в одностороннем внесудебном порядке лишить миноритарного акционера принадлежащих ему акций, а также предусматривает формальную внесудебную процедуру лишения миноритарного акционера принадлежащих ему акций без какого-либо учета его интересов и без эффективного судебного контроля.

Во-первых, в цитируемых актах Конституционный суд Российской Федерации указал, что права требования, в частности, акции, удостоверяющие обязательственные права ее владельца по отношению к акционерному обществу, охватываются понятием имущества, а следовательно, обеспечиваются конституционно-правовыми гарантиями. Аналогичную правовую позицию Конституционный суд высказывал также в постановлениях от 06.06.2000 №9-П, от 10.04.2003 №5-П [2, 5].

Во-вторых, анализируя ту же норму ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, гласящую, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, Конституционный суд приходит к выводу, полностью противоположному выводу, содержащемуся в постановлении от 16.07.2008 №9-П. Используя категорию «публичные интересы», которой Конституционный суд Российской Федерации активно пользуется во многих своих актах, вызывая обоснованную, на наш взгляд, критику в достаточно вольном и непоследовательном ее толковании и применении, Конституционный суд делает вывод, что «в силу особенностей предпринимательской деятельности в форме акционерного общества основанием для отчуждения у части акционеров принадлежащего им имущества могут быть интересы акционерного общества в целом, – в той мере, в какой оно действует для достижения общего для акционерного общества блага». Не отрицая, что «в случаях принудительного изъятия имущества у собственника – независимо от оснований такого изъятия – должен осуществляться эффективный судебный контроль» как гарантия принципа неприкосновенности собственности», суд, однако, приходит уже к заключению, что судебный контроль в этом случае, т.е. в случае лишения как принудительного прекращения права частной собственности, может быть либо предварительным, либо последующим. Высказав правовую позицию о возможности последующего судебного контроля при лишении собственника принадлежащего ему имущества, Конституционный суд Российской Федерации идет еще дальше, отмечая, что «по смыслу второго предложения ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, принудительное отчуждение имущества, по общему правилу, может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения», не замечая, что во втором предложении недвусмысленно речь идет о принудительном отчуждении имущества для государственных нужд..

Интересно, что сам Конституционный суд, анализируя свою ранее высказанную в постановлении от 24.02.2004 №3-П правовую позицию, приходит к выводу, что «определив, что принудительное отчуждение имущества при условии предварительного и равноценного возмещения возможно не только для государственных нужд, но и в случаях, когда оно осуществляется в целях «общего для акционерного общества блага», и что в этих случаях вмешательство в право собственности акционеров открытого акционерного общества носит оправданный, не противоречащий Конституции Российской Федерации характер и допускается только при наличии эффективных правовых средств, направленных на преодоление конфликта интересов преобладающего и миноритарных акционеров, Конституцион- ный Суд Российской Федерации, таким образом, расширил границы применения гарантий права частной собственности, содержащихся в статье 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации» [14, 15, 16].

На наш, взгляд, правовая позиция, к которой пришел Конституционный суд Российской Федерации в определениях от 03.07.2007 №№681-О-П, 713-О-П, 714-О-П и ранее в постановлении от 24.02.2004 №3-П о том, что предусмотренное институтом принудительного выкупа акций открытого акционерного общества лицом, владеющим более чем 95% его акций, «ограничение прав владельцев выкупаемых ценных бумаг преследует законную цель достижения общего для открытого акционерного общества интереса» , содержанием которого является эффективное управление обществом, что «исходя из логики развития корпоративного законодательства, потребностей правовой политики», позволяет законодателю «на основе оценки значимости конкурирующих законных интересов преобладающих акционеров и владельцев принудительно выкупаемых акций отдать предпочтение интересам преобладающего акционера в случаях, когда общее ничтожно малое количество выкупаемых акций, принадлежащих миноритарным акционерам, не позволяющее им даже совместно оказывать какое-либо влияние на управление обществом, в то же время не исключает возможность неодобрения ими сделок, в заключении которых заинтересованы общество, преобладающий акционер и его аффилированные лица», противоречит ч. 3 ст. 35 Конституции РФ.