Принимающее сообщество и трудовые мигранты на российском Дальнем Востоке: междисциплинарный анализ исторической ситуации начала ХХI в

Постановка проблемы. Вопросы пребывания трудовых мигрантов в Дальневосточном регионе сегодня продолжают быть в центре внимания исследователей и политиков. Среди ученых уже сложились разные суждения относительно возникающих проблем в сфере использования иностранной рабочей силы на Дальнем Востоке [1, с. 278–387; 6; 12, с. 73–91; 21, с. 380–421; 27] и, пожалуй, эта тема относится к числу самых обсуждаемых в научном и экспертном сообществах. В настоящее время исследователи активно обращаются к концепции национальной безопасности, чаще всего акцент делается на выявлении угроз в миграционной сфере, анализируются аспекты нарушения российских законов, выделяется вопрос конфликтности между принимающим сообществом и иностранными работниками, оценивается уровень толерантности дальневосточников [например: 14; 18, с. 99–201; 35, с. 802–819]. Однако на современном этапе важно понять причины интолерантности принимающего социума и одновременно видеть проблемы иностранных трудовых мигрантов, которые в совокупности с первыми во многом определяют социальную атмосферу на востоке России.

Цель данной статьи – определить историческую специфику проблемной ситуации для иностранных трудовых мигрантов на юге Дальнего Востока и принимающего сообщества, возникшую в условиях трансформации в начале ХХI в. Для достижения цели авторы ставят следующие задачи. 1. Выявить формы солидарности и ха- рактер идентичности в принимающем дальневосточном сообществе, определить их содержание как повышающего или понижающего ресурса для адаптации иностранных трудовых мигрантов в регионе. 2. Раскрыть особенности солидаризации трудовых мигрантов из государств Средней Азии и Китая в условиях рынка, проанализировать специфику созданных общественных организаций, представляющих интересы мигрантов.

Высоко оценивая исследовательский багаж предшественников [например: 5, с. 128–192; 11; 32; 33; 34, с. 802–819], и опираясь на их достижения, предлагаем проанализировать ситуацию с учетом сегодняшних общественно-политических и этносоциальных реалий на основе синтетического подхода, при котором общественно-политический анализ дополняется этносоциологическим методом. В качестве основополагающих понятий, выполняющих функцию методологических ориентиров, выбраны «формы солидарности» у принимающего сообщества и трудовых мигрантов и «фактор идентичности» у них. Важно отметить, что такой метод требует введения в научный оборот особого набора источников, который также отражает новизну постановки проблемы.

Источники и методика. Чтобы определить общественно-политические условия формирования толерантности дальневосточников (а в качестве таковых выступает степень развитости гражданского общества внутри Дальневосточного региона), был использован комплекс источников: доклады региональных общественных палат При- морского [7, 8] и Хабаровского краев [9], Амурской области [10]. С другой стороны, важно было получить ответ на вопрос – в какой степени развиты ориентации трудовых мигрантов на гражданские ценности, и определить – какие же ресурсы больше используются трудовыми мигрантами в период обустройства? С этой целью использовались интервью с лидерами общественных организаций и иностранными трудовыми мигрантами (25 интервью с лидерами, 2015 г., и 25 – с трудовыми мигрантами, 2014–2015 гг.). Опросы осуществлялись методом полуформализованного интервьюирования в мягком формате (semidirective guide) в форме личной беседы опрашивающего (интервьюер) с опрашиваемым (респондент-эксперт) в соответствии с опросным листом (путеводителем). Важнейшим источником для реализации нашего замысла стал социологический опрос (Общероссийский опрос, 2014 г. [15], выборка по Приморскому краю – 200 чел.). В научный оборот введены заключения экспертов, а также авторские подготовительные материалы, апробированные на заседаниях ситуационного анализа в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (2013–2015 гг.) [4, 17, 24, 25]. Представляется, что постановка вопроса может быть информационной основой для принятия многих управленческих решений, направленных на сохранение здоровой общественной обстановки в регионе – важнейшего условия регионального развития.

Формы самоорганизации населения на Дальнем Востоке. Главный тезис статьи можно сформулировать в следующей формуле. На территории Дальнего Востока в начале ХХI в. в условиях социальной трансформации происходит столкновение двух форм социальной самоорганизации, вследствие чего создается ситуация «исторической ловушки». В ходе реформ, их последствий дальневосточное сообщество как часть российского общества переживает сложный этап модернизации и одновременно начальный этап формирования гражданского общества. Но, с другой стороны, мигранты, в том числе и трудовые, солидализируются чаще всего через общину, либо обращаются к ресурсам объединений, находящихся на стадии диаспоризации. Община и гражданское общество представляют собой разные формы социальной самоорганизации, они отличаются друг от друга градусом сплоченности, временным лагом функционирования, системой ценностей. Это порождает разные формы взаимных претензий, с которыми трудно справиться и националь- ной политике, и миграционной.

Можно выделить основные черты формирования гражданского общества в регионе, которые характеризуют общественную среду для интеграции мигрантов. Во-первых, наблюдается активный процесс институализации, постоянно возникают объединения атомизированных граждан, которые собрались или собираются для решения одной конкретной проблемы, затрагивающей всех или отдельные группы. Во-вторых, характер и деятельность общественных объединений тесно связаны с отличительными ментальными особенностями дальневосточников, у которых преобладает государственная идентичность. Например, она характерна для 79,6% приморцев – респондентов городского населения, и для 71,1% сельского [15].

Государственная идентичность дальневосточников сопровождается сохранением элементов интолерантности к определенным этническим группам, что и отражается на отношении к мигрантам. Замеры общественного мнения показали, что старожильческое большинство в крае отрицательно относится к строительству храмовых сооружений мусульман. Среди опрошенных приморцев в августе 2012 г. (выборочная совокупность составила 1300 чел.) только 8,4% в крае и 3,7% в краевом центре положительно отнеслись к строительству мечети, тогда как половина опрошенных в регионе и почти две трети во Владивостоке отнеслись к идее такого строительства отрицательно. И это при том, что отдельные группы населения, исповедующие ислам, появились в регионе еще в середине XIX столетия [28]. К перспективе найма мигрантов в качестве охранников школ, детских садов отрицательно относятся 61% респондентов; 54% опрошенных не хотят видеть представителей трудовых мигрантов работающими младшим медицинским персоналом в поликлиниках и больницах; 41% полагает, что именно с мигрантами связаны возможные конфликты; 30,5% опрошенных отрицательно относятся к тому, что мигранты уже сегодня активно заняты малоквалифицированным трудом в сфере ЖКХ [15].

Но все-таки в последние два года наблюдаются определенные подвижки в восприятии трудовых мигрантов дальневосточниками, что внушает некоторую надежду на включение трудовых мигрантов в систему общественных объединений гражданского общества. Респонденты считают, что необходима массовая вакцинация мигрантов и целенаправленные меры по их социально-культурной адаптации. Так, 57% респондентов поддерживают идею обучения мигрантов русскому языку в специальных центрах; 15,5% считают, что мигранты должны самостоятельно платить за обучение; 58% опрошенных поддерживают идею дополнительного обучения детей мигрантов русскому языку; 20,5% уверены, что платить за обучение своих детей должны сами мигранты; 42,5% респондентов поддерживают идею предоставления трудовым мигрантам услуг юридической помощи, лечения, информации для поиска работы, повышения профессиональной квалификации в специальных центрах. Более того, 8,5% считают, что такие центры необходимы только для тех мигрантов, кто намерен остаться в России; 17% считают, что услуги в таких центрах должны быть платными [15].

Особенности самоорганизации трудовых мигрантов в регионе. У иностранных трудовых мигрантов преобладает этническая идентичность, которая в условиях формирования гражданского общества и превращается в раздражающий фактор принимающего сообщества с государственной идентичностью. Но с другой стороны этническая идентичность в регионе – это один из ресурсов адаптации иностранных трудовых мигрантов. Процесс институализации НКО (некоммерческих организаций), которые, в свою очередь, занимались бы вопросами трудовых мигрантов в регионе в начале ХХI в., идет очень медленно [18, с. 186– 201]. На круглом столе в Биробиджане все участники отметили, что в некоммерческих организациях зачастую наблюдается отсутствие мероприятий, в уставной деятельности которых зафиксирована «социальная адаптация и содействие интеграции мигрантов и принимающего сообщества» в субъектах ДФО [29]. Например, в Приморье на основе гражданских ценностей была организована региональная общественная организация «Консультационный центр по вопросам миграции и межэтнических отношений» (зарегистрирована 20.07.2011) (ПРОО «Миграция») [27]. К этому типу можно отнести и Еврейское областное региональное отделение общероссийской общественной организации «Муниципальная академия» (регистрация 15.12.2002). В рамках реализации проекта «Мигранты и общество» она предоставляла бесплатные юридические консультации по правовым вопросам в миграционной сфере [31], (но в 2016 г. она прекратила свою деятельность).

Тезис о медленном процессе институализации НКО мигрантов с ориентацией на ценности гражданского общества подтверждается и исследованиями других авторов [12, с. 131]. Определенные политические возможности имелись у Всероссийского азербайджанского конгресса (ВАК), в некоторых аспектах он выступал как аналог консульской системы Азербайджана. Структура ВАК учитывает федеративное деление России, дальневосточное окружное отделение находится в Хабаровске [12, с. 131]. Но на Дальнем Востоке отделения ВАК в своей деятельности оказались пассивными.

На некоторых территориях, в частности в Приморском крае, прослеживается доминирование религиозного фактора как основы для солидарности и помощи соотечественникам. Нередко он является ведущим маркером идентичности у представителей разных мигрантских этнических групп и ярко выражен в деятельности общественных объединений. Например, общественная организация «Чеченская община «Вайнах» («наш народ») города Находка» осуществляет многопрофильную деятельность по продвижению интересов соотечественников-чеченцев, но с опорой на традиционные ценности ислама. Представители трудовых мигрантов из государств Центральной Азии находят помощь и поддержку в религиозных общинах. В Приморье духовные лидеры-имамы, имеющие специальное образование, – это, как правило, выходцы из Средней (Центральной) Азии, плохо знающие русский язык. Так, в молельном доме Артемовского городского округа имам – таджик, он получил образование в Саудовской Аравии, русский язык знает плохо, проповеди читает на таджикском языке, и основные прихожане молельного дома – таджики. На пятничную молитву собирается 200–300 чел., а по главным праздникам Ураза-Байрам и Курбан-Байрам в молельном доме и его округе совершают намаз 800–1000 чел. [25].

Лидеры и активисты религиозных организаций считают, что для приморских мусульман, когда большинство религиозной общины составляют трудовые мигранты из государств Средней Азии, такая направленность деятельности – наиболее оптимальный вариант в период адаптации [25]. В Приморье появились нехарактерные для местных мусульман религиозные течения. Московский религиовед Р. Силантьев 6 августа 2014 г. на встрече с журналистами в пресс-центре «Комсомольской правды» в г. Благовещенске сообщил о том, что «на Дальнем Востоке самый «тяжелый» регион — Приморье, там действительно существует проблема терроризма» [2].

Другая группа – это организации, в деятельности которых больше прослеживался секулярный характер и всесторонняя поддержка приезжим. К ним можно отнести общественные организации:

Находкинская азербайджанская диаспора «Дост-луг» («Дружба»), общественная организация, объединяющая выходцев из Киргизии,– «Ынтымак» («Дружба»), общественная организация киргизской диаспоры («Мекендештер» – «Соотечественники»), Приморская региональная общественная организация таджикской диаспоры «Дусти» («Дружба», г. Артем), общественная организация узбеков и уроженцев Узбекистана «Адолат» («Справедливость»).

Основные черты солидаризации иностранных трудовых мигрантов во многом определяются характером миграции. На Дальнем Востоке преобладали и преобладают маятниковые миграции, которые определяют и жизненные стратегии иностранных работников (вернуться на родину), следовательно, крайне низкую степень ориентации на интеграцию в местное социально-культурное и экономическое пространство, высокую долю тех, кто делает ставку только на получение работы, источников дохода и временное пребывание. Нами было взято интервью у 25 чел. (по национальности это 22 узбека и 3 таджика, в возрасте от 18 до 35 лет), и только 3 трудовых мигранта (2 узбека и 1 таджик) сказали, что они ориентированы остаться на Дальнем Востоке и готовы к интеграции в российское общество [17].

Трудовые мигранты из Узбекистана и Таджикистана, несмотря на то, что урегулирование многих их проблем связано с государственными и частными структурами (оформление документов, получение работы и услуг здравоохранения, образования), попадая в затруднительные ситуации, прибегают к ресурсам общин, которые в свою очередь объединяются не только по одному признаку – скажем, профессии, соседства, национальности, увлечений, сходства мировоззрения и т.д. В общине люди соприкасаются всеми основными аспектами своей жизни и деятельности. Община предполагает не объединение разумных эгоистов, когда их интересы случайно совпали, а личностные взаимоотношения людей, близко друг друга знающих и объединенных самим жизненным сосуществованием и взаимопомощью. У иностранных трудовых мигрантов наличие работы стоит на первом месте, но здесь ресурсы этнических земляков часто становятся главными. В итоге поведенческие практики трудовых мигрантов формируются на стыке освоения ценностей гражданского общества и поддержки традиций своей страны. Им приходится осваивать часто меняющиеся правовые нормы в сфере миграционного регулирования и учиться подчиняться миграционному режиму, но на повседневном уровне опираться на традиционный жизненный опыт.

В 2010 г. исследователь А. Прохорова провела оценку российского законодательства в области интеграции иммигрантов и сделала выводы: права мигрантов довольно сильно ограничены по таким направлениям, как политическое участие, защита от дискриминации и воссоединение с семьей. Лучше, но, конечно, не идеально, ситуация обстоит с правовым обеспечением доступа к рынку труда, долгосрочному пребыванию, получению гражданства [30]. Этот вывод можно экстраполировать и на территорию Дальнего Востока.

Исследуя вопрос об интеграции трудовых мигрантов в общественную жизнь, вынуждены отметить и роль фактора социально-психологического самочувствия трудовых мигрантов в 2010–2015 гг. на Дальнем Востоке. Как и в предыдущий период, это самочувствие характеризовалось относительно высокой степенью дискомфорта [18, с. 105]. Важно то, что это не привело к резкому ухудшению ситуации, связанной с пребыванием трудовых мигрантов из государств с мусульманской культурой. Хотя отдельные факты исламского радикализма в регионе присутствовали [23]. В их преодолении со стороны органов власти наблюдались меры, которые неоднозначно воспринимаются приезжими и их этническими земляками. Многослойная реакция на такие меры прослеживается и в интервью с руководителями общественных объединений. Хотя в интервью, в том числе и с трудовыми мигрантами, четкие формулировки отсутствуют, но рассказы изобилуют фактами такой направленности [3].

Выявленные многочисленные практики в деятельности объединений, созданных на этнокультурной основе, и высказывания лидеров общественных организаций, к ресурсам которых обращаются иностранные трудовые мигранты, свидетельствуют о том, что все-таки больше трудовые мигранты ориентированы на сохранение традиций. К развитию адаптационных стратегий с опорой на традицию подталкивают мигрантов и руководители государственных структур, при которых создаются общественные консультативные советы, представляющие институты гражданского общества, призванные сотрудничать с представителями органов власти и решать вопросы адаптации мигрантов.

Специфику современной проблемности формирует ситуация наделения лидера мигрантского НКО статусом лидера диаспоры и необходимость решать сложные вопросы за всю «диас- пору». В данном случае лидер может справиться с возложенными на него задачами, только опираясь на имеющийся традиционный опыт самоорганизации. Так, в сентябре 2011 г. в Приморском крае создана общественная организация узбеков и уроженцев Узбекистана «Адолат» («Справедливость»). Руководитель организации в ходе интервью рассказал, что при правлении создан совет старейшин (аксакалов), они и принимают важные для земляков решения, но для успешной адаптации мигрантов хорошо было бы организовать еще махаллю. Махалля — соседская община. Узбекская махалля имеет тысячелетнюю историю и является центром семейно-бытовых и религиозных обрядов и праздников. Сегодня махалля представляет собой территориальное объединение семей с целью кооперации и взаимопомощи как в традиционных частях городов, так и многоэтажных домов и улиц промышленных городов. Все население Узбекистана воспринимает их как эффективную форму организации общественной жизни. Закон от 2 сентября 1992 г. этой страны определяет, что органами самоуправления граждан по месту жительства являются сходы. Они избирают на 2,5 года председателя (аксакала) и его советников. Координационным органом является общественный неправительственный фонд «Махалля».

Учитывая, что сегодня важнейшей задачей в регионе является обеспечение участия рядового гражданина в территориальном общественном самоуправлении, можно предположить, что в случае компактного проживания выходцев из Узбекистана в городах Дальнего Востока при сохранении современных практик взаимодействия с мигрантами такой традиционный институт как махалля будет воссоздан, ибо современная российская правовая система не предлагает мигранту эффективных механизмов адаптации для достижения стоящих перед ним целей. Подобное разрешение вопроса может привести к непредвиденным обстоятельствам, в том числе с элементами риска для общественной безопасности, как это показал опыт Европы. По мере накопления миграционного эффекта в Приморском крае будет трансформироваться этнический состав мусульманской части населения региона в сторону увеличения доли выходцев из государств Средней Азии и Кавказа. Соответственно в этой части Дальнего Востока возрастет роль исламского фактора. Если даже оставить за скобками вопросы китайского присутствия, в регионе, видимо, усложнится характер межнациональных отношений.

Особыми этносоциальными характери- стиками отличается китайский трудовой поток. В работах отечественных исследователей однозначного определения этносоциальной природы китайского присутствия в регионе нет [13; 16, с. 102–106; 21, с 154–159]. В литературе можно обнаружить, пожалуй, лишь признание того, что характер китайской миграции в 2000-е гг. (по сравнению с предшествующим десятилетием) претерпевал изменения, и этот процесс может быть интерпретирован как «диаспоризация» [20]. Для понимания проблемы большое значение имеет заключение А.А. Киреева, проделавшего дополнительный сравнительный анализ соцопро-сов предшественников, чтобы определить природу присутствия китайцев на российском Дальнем Востоке (РДВ). Он пишет, что доступные данные не дают оснований говорить об интенсивном количественном росте и длительном расселении китайских мигрантов на территории РДВ в последнее двадцатилетие. Однако они свидетельствуют о том, в 2000-е гг. в регионе сложилась достаточно многочисленная (постоянно включавшая в себя не менее нескольких десятков тысяч человек) общность китайских мигрантов, большая часть представителей которой была сконцентрирована в крупнейших городских поселениях РДВ. Значительная численность и географическая компактность являются необходимыми предпосылками для трансформации «текучей» дисперсной группы мигрантов в устойчивую диаспору. Он также отмечает ускорение процесса намерений у китайских мигрантов осесть на РДВ, но вместе с тем особо подчеркивает значение предпосылок «субъективного» плана, которые отличаются своей нестабильностью, высокой чувствительностью к разного рода конъюнктурным факторам. Исследователь, интерпретируя введенные в научный оборот данные, с точки зрения степени социокультурной интегрированности (аккультурация, наличие устойчивого ядра китайцев региона), делает вывод о значительном преобладании совокупной доли слабоинтегрированных и неинтегрированных китайских мигрантов в регионе [19]. Процесс диаспоризации и практики поведения работников из КНР по-разному отражаются на взаимоотношениях с принимающим сообществом. В качестве гипотезы можно высказать тезис, что здесь особенно преобладает фактор ситуативности, в том числе отраслевая занятость работников, наличие предпринимательского сегмента, отсутствие видимой демонстрации к этнической идентичности через религиозный фактор, преобладание практик рыночного поведения. Хотя сохранение прожива- ющими на РДВ китайцами национальной идентификации и культурного своеобразия преобладает, но высокая степень замкнутости, дистанциро-ванности большинства мигрантов от российского окружения нивелирует эффект раздражения у местных. Среди дальневосточников широко распространено мнение, исходящее от экспертов, что «работники из КНР приедут и уедут», а также из специфики отношений с КНР.

В 2014 г. мониторинговые исследования состояния этноконфессиональных отношений в Приморье показали, что только представители местных казачьих общественных организаций артикулировали четкую позицию в отношении граждан Поднебесной, сформулировав некий перечень претензий к китайским мигрантам, вменив им незаконную рубку леса, браконьерство, использование запрещенных в РФ агрохимикатов, разрушение плодородного почвенного слоя, производство экологически вредных продуктов [24].

Резюме. Таким образом, в регионе в начале ХХI в. наблюдались разные формы интеграции трудовых мигрантов в местное сообщество, различались формы солидаризации прибывших на заработки и проявлялась определенная зависимость между ними. В начале ХХI в. сами трудовые мигранты находились в сложном и дифференцированном состоянии с точки зрения интеграции, что может усиливать их агрессию, коллективное противостояние элементам антимигрантских фобий со стороны дальневосточного сообщества. С другой стороны, принимающее сообщество очень медленно воспринимает трудности мигрантов как проблему гражданского общества. А пореформенная государственная миграционная политика оказалась не в состоянии вывести общество из «исторической ловушки». Историческая ловушка в рассмотренном контексте – это общественная ситуация с признаками конфликтности, преимущественно в латентной форме, и формируется она спецификой адаптационных стратегий и у мигрантов в принимающем обществе, и у принимающего общества в отношении мигрантов. Возникла она в начале ХХI в. на юге Дальнего Востока в результате столкновения разных форм общественной самоорганизации – институтов формирующегося гражданского общества принимающей стороны и социальных сетей, функционирующих на основе традиционных родственно-соседских или земляческих связей иностранных трудовых мигрантов. Сегодня ситуация в регионе находится на исторической развилке. Один из путей решения видится в сбалансированности деятельности органов власти и общественных объединений, организованных по этническому принципу, в сторону ориентации их на участие в мероприятиях, отражающих общие социально-экономические и культурные ценности дальневосточников. Другой путь – ориентация трудовых мигрантов в период обустройства на ресурсы НКО, созданных на основе гражданских ценностей.

Статья подготовлена при поддержке гранта Президиума ДВО РАН 15-I-9-009 «Социально-политические реформы и трансформация повседневных структур Тихоокеанской России (1985– 2015 гг.)