Природа права на благоприятную окружающую среду: принцип vs норма права

«Каждый имеет право на благоприятную окружающую среду» — формулировки этого утверждения в разных документах могут отличаться, но суть остается примерно одна — любой человек должен иметь возможность жить в безопасной для него среде. В российской юриспруденции это утверждение традиционно рассматривают в качестве права человека на благоприятную окружающую среду, однако действительно ли это по своей природе именно право в его нормативном понимании? Или же это скорее принцип либо правовая аксиома? Это теоретический вопрос, который до сих пор не был остро поставлен в науке и между тем открывает пространство для рассуждения .

Вначале, однако, важно определить, в чем состоит ключевое различие между правом и принципом, есть ли оно и так ли важно?

Основное исследование

Дискуссия о юридическом характере права и принципа носит теоретико-философский характер и, казалось бы, давно уложилась в основные учения о праве. Однако во второй половине XX в. она с новой силой зажглась на фоне дебатов между Г. Хартом и Р. Дворкиным1. Так, Дворкин выступил с критикой в адрес позитивизма Харта и провел, на наш взгляд, вполне аргументированную и четкую грань между правовыми принципами и нормами.

СТАТ Ь И

Теория Дворкина строится на логическом различии между принципом и нормой права, эта идея красной нитью проходит через ряд научных трудов автора. Так, анализ публикаций Дворкина позволяет выявить 4 ключевых различия между нормой и принципом2.

Первое , основополагающее, состоит в том, что принцип самобытен и может быть применен при принятии решения судом независимо от прочих условий, в то время как применение нормы всегда находится под определенными законом условиями, требует конкретных последствий. В подтверждение своей идеи Дворкин приводит известное дело из американской судебной практики. Так, ученый подчеркивает, что решение в деле³ суд принимает, опираясь, прежде всего, именно на принцип «никто не может извлечь выгоду из правонарушения», а не на правовые нормы.

Второе различие вытекает из первого и заключается, по мнению Дворкина, в том, что принципы, являясь основой судебного решения, не требуют определенных последствий. Так, правовая норма должна содержать четкие условия ее применения и предусматривать юридические последствия, которые в случае ее использования судом должны наступить.

Третье, в отличие от норм, принципы имеют свой «вес», то есть существует некая иерархия правовых принципов, и суд, в случае столкновения двух принципов, может определить, который из них в данном деле имеет наибольшее значение (хотя оба при этом остаются действующими). Такой вывод Дворкина наглядно иллюстрирует позиция Верховного суда США, который провозглашает свободу наивысшей «звездой» в американской правовой системы. Следует отметить, позитивист Дж. Раз попытался парировать данный аргумент Дворкина, ссылаясь на возможность возникновения коллизий между нормами права⁴, однако Дворкин в своих трудах вполне справедливо подчеркивает, что коллизия между правовыми нормами хотя и возможна, но, возникая, всегда вызывает к себе особенное внимание, приобретает статус «события» и требует соответствующего и скорого решения .

Последнее, четвертое, различие между принципом и нормой по Дворкину состоит в зависимости нормы от принципа. Так, нормы всегда проистекают от какого-либо правового принципа и имеют своей задачей обеспечение его исполнения.

По Дворкину, принципы права представляют собой отражение важнейших требований морали (честности, справедливости, равенства и т. д.), и соблюдают их не в целях достижения определенных экономических, политических или социальных последствий, а из стремления самого интерпретатора к справедливости.

В концепции Дворкина права содержатся в принципах, а правила (нормы) играют вторичную роль в их реализации. Так, суд — это форум принципов, где определяется иерархия ценностей общества. Таким образом, разграничивая принципы и нормы, ученый показывает, как сильно позитивисты порой преувеличивают значение последних, и формирует собственную, интерпретативную теорию права.

Опираясь на теорию Дворкина, можно представить, что право на благоприятную окружающую среду, по своей сути, действительно является принципом.

Следует отметить, что под принципом в данном случае мы понимаем «основную идею, базовое начало права». Этого подхода придерживаются в своих работах С. А. Васильева, В. А. Виноградов, В. Д. Мазаев. Безусловно, в теории права можно встретить целый ряд исследований, авторы которых справедливо приходят к выводу о существовании норм-принципов. Однако в рамках обозначенной выше гипотезы речь пойдет именно о «собственно принципе» права.

Итак, попробуем доказать высказанное нами предположение, основываясь на том, как право каждого на благоприятную окружающую среду закреплено на международном уровне.

Обращение к международно-правовому регулированию обусловлено тем, что именно положения международно-правовых документов стали фундаментальной основой дальнейшей рецепции права на благоприятную среду в национальные юридические системы и, пожалуй, наиболее полно отражают его суть.

Итак, в то время как большинство крупных научных работ посвящены исследованию права на благоприятную окружающую среду, ключевой документ, провозглашающий его, по своей природе является сводом правовых принципов.

Документ, о котором идет речь, — Декларация Конференции Организации Объединенных Наций по проблемам окружающей человека среды 1972 г. (далее — Стокгольмская декларация)5, именно здесь впервые было прямо сформулировано право каждого на благоприятные условия жизни в окружающей среде. И сформулировано оно

СТАТЬИ

здесь именно как принцип. Более того, декларативный характер носит и большинство других международных актов, закрепляющих исследуемое право. Так, вслед за Стокгольмской декларацией был принят целый ряд развивающих ее положения соглашений и конвенций на международно-правовом уровне. Среди них: Конвенция о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния; Венская конвенция об охране озонового слоя; Монреальский протокол и Лондонские корректировки к нему; Договор об Антарктике и протокол к нему; Базельская конвенция о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением; Лондонские руководящие принципы обмена информацией о химических веществах и международной торговле; Киотский протокол к Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата и др. Затем в Конституциях ряда государств было закреплено право каждого на благоприятную окружающую среду, а в некоторых странах (Казахстан, Швеция, Франция) даже приняты специальные экологические кодексы.

Большая часть «экологических» международных документов (например, Конвенция о биологическом разнообразии, Рио-де-Жанейро, 1992 г.), принятых после Стокгольмской декларации, носят по отношению к ней уточняющий характер. Это обстоятельство позволяет применить к исследуемому явлению четвертый аргумент Р. Дворкина о том, что нормы имеют в своем корне правовой принцип и играют по отношению к нему зависимую, уточняющую роль. Напротив, если представить, что право на благоприятную окружающую среду имеет нормативный корень, то, рассуждая по логике Дворкина, нужно представить, что существует некий правовой принцип, по отношению к которому утверждение «каждый имеет право на благоприятную окружающую среду» носит поясняющее, распространяющее значение. Однако данное право вполне самостоятельно. Опираясь на практику Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ), можно было бы предположить, что данное право является «продуктом» права на жизнь. Однако все тот же Европейский суд в равной степени применяет право на благоприятную окружающую среду и через право на жизнь (ст. 2 Европейской конвенции о по правам человека), и через право на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 Конвенции)6, а также другие положения Конвенции. Данный факт между тем не должен быть оценен в качестве доказательства несамостоятельности и незначительности права на благоприятную окружающую среду. Так, если Европейская конвенция по правам человека (далее — ЕКПЧ) была принята в 1953 г., то право каждого на благоприятную окружающую среду сформулировано почти на четверть века позже и, следовательно, просто не могло быть отражено в ЕКПЧ. Успешное применение данного права в практике суда реализуется благодаря эволютивному толкованию Конвенции.

Помимо прочего, обозначенные выше обстоятельства позволяют соотнести право на благоприятную окружающую среду в качестве принципа с 1, 2 и 3-м аргументами Дворкина.

Так, самобытность и независимость применения принципа «каждый имеет право на благоприятную окружающую среду» от определенных законом условий можно проследить в указанных кейсах ЕСПЧ, а также решениях других международных судов.

Будучи незакрепленным в ЕКПЧ, данное право применяется и охраняется Европейским судом путем прогрессивного подхода к пониманию Конвенции и толкования других ее статей. Аналогично, несмотря на то, что в практике Международного суда ООН найти решение с прямой отсылкой к праву на благоприятную окружающую среду достаточно трудно (ввиду наличия в подобных делах жесткого экономического интереса и необходимости его урегулирования путем применения соответствующих норм), Суд ООН признает право каждого на благоприятную окружающую среду и в своих решениях опирается в том числе на данный принцип7. Знакомы подобные кейсы и международному арбитражу. Так, поддерживая идею о том, что каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, суд в известном споре о компании Trail Smelter защищает экологические интересы общества и формулирует принцип «загрязнитель платит».

Любопытно, что в свете применения международными судами права на благоприятную окружающую среду без жесткой ссылки на конкретную норму по-новому звучит идея С. Дуглас-Скотта, который в своих исследованиях выдвинул точку зрения о том, что нормативное закрепление права на благоприятную окружающую среду вовсе не обязательно для защиты экологических интересов общества: с этой задачей вполне справляются более конкретные нормы, закрепляющие право на информацию или право на правосудие8. Интересно, что если рассматривать идею Дуглас-Скотта на практике, где право каждого на благоприятную окружающую среду — это общепризнанный принцип, то подробная нормативная регламентация данного права действительно не нужна, с этим вполне может справиться продиктованное им природоресурсное и природоохранное законодательство.

Что же касается «веса» права на благоприятную окружающую среду, представляется, что достаточно ясная иерархия в этом отношении была выстроена в практике Европейского суда по правам человека. Так, анализируя кейсы Европейского суда, можно сделать вывод о том, что если главная ценность, по мысли ЕСПЧ, — это право на жизнь, то право на благоприятную окружающую среду может быть поставлено следом, как один из элементов, необходи- мых для реализации права на жизнь. А осуществление права на благоприятную окружающую среду, в свою очередь, достигается за счет применения других принципов, в частности неприкосновенности личной жизни человека, и превалирует над экономическими интересами личности и государства. Ценность экологического интереса общества транслируется и в решениях Международного суда ООН.

СТАТ Ь И

Таким образом, опираясь на различия между принципом и нормой права, описанные в исследованиях Р. Дворкина, можно провести право каждого на благоприятную среду по критериям принципа права. Кроме того, в пользу понимания права на благоприятную окружающую среду, прежде всего, как принципа, выступает и его закрепление в документах декларативного характера, а также абстрактность данного права.

Так, если принять рассматриваемое право не за норму, а за правовой принцип, абстрактность его формулировок перестанет казаться столь критичной. И это естественно, ведь перед принципом не стоит задачи исчерпывающе урегулировать правоотношения, принцип задает общий тон.

Вместе с тем «переквалификация» права на благоприятную окружающую среду из нормы в принцип сама по себе едва ли решит текущие проблемы, возникающие на этапе применения права на благоприятную окружающую среду. Серьезным вопросом по-прежнему остается содержание права на благоприятную окружающую среду: какая среда благоприятная, какие критерии ее определяют, на что именно человек имеет право и что должно подлежать защите законом?

Более того, в науке нет единого мнения и в отношении принципов международного права. Так, например, открытой остается дискуссия о том, что следует считать «принципами международного права».

Для международного права в той же степени актуален и обозначенный выше вопрос о разграничении правовых норм и принципов. В науке на этот счет сложилась (продиктованная нормативистским подходом) точка зрения о разделении принципов и норм на нормы «высокого» и «низкого» значения, где принципы обладают более общим, широким спектром действия. Между тем, в решениях Международного суда ООН нередко можно обнаружить смешение «принципов» и «норм» — суд употребляет данные термины в качестве синонимов9. Это обстоятельство было пояснено Комиссией международного права ООН, сославшейся на то, что нормы могут именоваться «принципами» ввиду приобретения ими высокого значения и общего характера действия10. Опираясь на высказанную Комиссией международного права мысль, также можно подтвердить идею о тяготении права каждого на благоприятную окружающую среду к статусу международного принципа.

Стоит отметить, что возможность перевода данного права в ранг принципов была допущена и стремительно опровергнута в работе Эдит Браун Вайс задолго до нашего исследования. Американский исследователь международного права окружающей среды писала об отсутствии в отношении права на благоприятную окружающую среду opinio juris , что, по ее мнению, служило препятствием к пониманию данного права как «признаваемого цивилизованными нациями общего принципа»¹¹. Между тем практика защиты права на благоприятную окружающую среду значительно расширилась после опубликования работы Вайс в 1992 г. Уже 10 лет спустя после исследования Вайс, Дина Шелтон¹² гораздо увереннее говорила о праве на благоприятную окружающую среду как о признаваемом и потенциально усиливающем международные ценности праве.

Стоит отметить, что в целях сохранения природной среды в рамках Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП) проводится регулярная стратегическая и аналитическая работа; над охраной природной среды и сохранением биоразнообразия работают международные организации: Всемирный фонд дикой природы, «Гринпис»; Международный Зеленый Крест. В основе реализации программ данных организаций лежит именно принцип — «каждый имеет право на благоприятную окружающую среду ».

Все эти факты позволяют репрезентовать право на благоприятную окружающую среду не только в качестве ценности международного значения, но и ценности, широко признаваемой, что является необходимым составным элементом принципа международного права и чего, по мнению Э. Б. Вайс, недоставало праву каждого на благоприятную окружающую среду в 1992 г.

Выводы

Таким образом, идея о том, что право на благоприятную окружающую среду по своей природе ближе не к норме, а к правовому принципу, имеет право на существование и может быть доказана в рамках теории права, предложенной ученым Р. Дворкиным, а подтверждение данной гипотезы можно найти в решениях международных судов.

Представляется, что дальнейшая разработка данной идеи может поспособствовать уточнению юридической сущности права на благоприятную окружающую среду и, как следствие, развитию правового регулирования.

СТАТЬИ