Приватное и публичное в цифровую эпоху (на примере семейной политики Пермского края)

приватной сфере в узком смысле относят личностный, частный опыт, мысли и переживания, которые нельзя разделить с другими; в более широком смысле – жизнедеятельность, протекающую в семье, как первичной малой группе.

В современной России повышенное внимание со стороны государства к семье и ее проблемам, которое берет начало с Послания Президента РФ Федеральному Собранию 2006 г. и вызвано необходимостью повышения рождаемости, актуализирует анализ реализуемых мер государственной семейной политики, ее принципов, вектора, а также степени вмешательства государства в дела семьи.

Уже начиная с Античности, наметилось два основных подхода к рассмотрению взаимодействия семьи и государства: либеральный и тоталитарный. Платон был идеологом жесткого контроля со стороны государства над репродуктивным поведением для поддержания демографической стабильности государства, поскольку, по его мнению, забота о детях представляет не личный, а государственный интерес. В свою очередь, Аристотель представлял более либеральные взгляды на семью, рассматривал семью как экономический институт и подчеркивал тесную связь между государственными интересами и интересами конкретной семьи [2].

Иными словами, в истории развития отношений государства и семьи четко просматриваются два их типа: в первом случае, семья выступает пассивным объектом воздействия государственных мер, а во втором случае, семья рассматривается как партнер государства и даже активный соучастник семейной политики.

В то время, как либеральная традиция, не отрицая необходимости помощи семьям со стороны государственных структур, все же ограничивает государственное вмешательство в регулирование правовых отношений и гражданских свобод и поощряет самостоятельность и инициативу самих граждан в организации семейной жизни, в случае реализации патерналистской моде-ливзаимодействия с семьей государство фактически подменяет семью в выполнении ряда функций. «Семья в смысле выполнения ею экономических функций “растворяется” в государстве» [3, с. 31]. При этом, данный патерналистский подход (слабая семья – сильное государство) отличается высоким уровнем вме- шательства государства в приватную сферу семейных отношений и функций.

Современная российская семейная политика, даже постепенно двигаясь в сторону дифференциации помощи различным типам семей и ее адресности, остается ярким примером патерналистской традиции. Государство стремится монополизировать заботу о здоровье и воспитании детей, а также контроль над их моральным обликом и психологическим состоянием. Развитие информационных технологий неуклонно расширяет возможности в данной области и упрощает выполнение поставленных задач.

В 2018–2019 гг. в учебных заведениях России произошел ряд вооруженных нападений учащихся на педагогов и сверстников: в Перми (15.01.2018), Улан-Удэ (19.01.2018), Стерлитамаке (18.04.2018), Керчи (17.10.2018) нападения повлекли за собой жертвы, в Казани (13.05.2019) дело закончилось угрозами. Это выявило системный кризис института школьных психологов и потребность в специализированном изучении психического состояния современных школьников, перегруженных домашними заданиями, подготовкой к ОГЭ и ЕГЭ и завышенными ожиданиями родителей. Эти трагедии диктуют необходимость модернизации охранной системы учебных заведений и изменения законодательства в сфере контроля над оборотом оружия.

Вместе с тем, государство рассматривает в качестве эффективной меры предотвращения данных трагедий ужесточение контроля над публичной активностью граждан, в первую очередь, несовершеннолетних. Так, в мае 2019 г. в новостных лентах была опубликована новость о том, что уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова предлагает ввести в учебных заведениях должность специалиста по анализу профилей учащихся в социальных сетях. Это, по ее словам, «сегодня важнее, чем иметь психолога» для своевременного выявления депрессии и агрессии подростков [4].

Примечательно, что детский омбудсмен Анна Кузнецова отказалась тогда комментировать данное предложение и упомянула о важности не только запрета контента, но и создания для школьников альтернативы запрещенным сообществам [5]. В то же время зампред комитета Государственной думы по информационной политике, информационным технологиям и связи Андрей Свинцов заявил, что мониторингом профилей учащихся 153

должны заниматься не школы, а муниципальные социальные службы или департаменты образования [6].

Несмотря на то, что пока нет единодушия о субъекте мониторинга, общая тенденция к рассмотрению социальных сетей в качестве источника информации о психологическом состоянии подростка уже намечена. Более того, именно активность в социальных сетях, как способ быстро завоевать популярность для подростка, прямо или косвенно называется причиной упомянутых выше трагедий, которые можно предотвратить путем усиления наблюдения со стороны образовательных учреждений. Очевидно, что наблюдение родителей за активностью школьников в социальных сетях с помощью популярных технических средств «родительского контроля» считается представителями власти недостаточным, и государство собирается принять на себя данную воспитательную функцию семьи.

Для сравнения следует отметить, что в США проблема стрельбы в учебных заведениях имеет более длинную историю и осложняется большей свободой в приобретении оружия. Вопрос мониторинга сетей там также актуален, однако им занимаются частные компании по поручению родительских комитетов школ [7].

Пермский край в силу событий 2018 г. (поножовщина в школе 127 в январе и смерть школьницы от голода в Краснокамске в июле) в вопросе контроля над частной жизнью школьников с применением цифровых технологий выступает передовым регионом. В русле данной тенденции, например,следует сообщение об усовершенствовании в Пермском крае средств контроля над социальными сетями, которые, в том числе, дают возможность просматривать удаленный контент. В октябре 2018 г. ГУ МВД РФ по Пермскому краю приобрело поисковую систему «СЕУС» для анализа текстовых, графических и видеоматериалов, а также биографических данных профилей «ВКонтакте» [8].

Более того, в феврале 2019 г. появилась информация о совместном проекте ПАО «Ростелеком» и пермского стартапа «newVision» – биометрической системе наблюдения за эмоциями детей с помощью камер, установленных для наблюдения за процедурой сдачи ЕГЭ. По сути, это нейросеть, распознающая личность ученика, считывающая его эмоции и передающая информацию об изменении нейтрального состояния детскому пси- 154

хологу. С согласия родителей данная система была протестирована в двух школах и планируется расширение ее запуска [9].

Однако больше всего дискуссий вызвало создание в Пермском крае новой системы выявления детского и семейного неблагополучия. Поспешно принятое осенью 2018 г. «Постановление об утверждении порядка работы по раннему выявлению фактов детского и семейного неблагополучия, профилактики неблагополучия и правонарушений и контроля результатов», прозванное в народе «постановлением о холодильниках», выявило неготовность общественности к прямому вмешательству школы в жизнь семьи, и было вскоре отменено.

К началу нового учебного 2019–2020 г. в школах заработала единая информационная система «Траектория», которая представляет собой базу биографических данных, данных о составе семьи и числовых данных в виде баллов по различным критериям неблагополучия, и заполняется преимущественно классными руководителями. Предполагается возможность доступа к этой системе со стороны школ, городских/краевых психологических центров и социальных служб. В идеале предполагается, что любое образовательное учреждение, которое посещает ребенок, вплоть до сектора дополнительного образования – «это субъекты системы профилактики и коррекции неблагополучия, которые должны взаимодействовать друг с другом» [10]. На деле механизм такого взаимодействия между самими субъектами, а также механизм их взаимодействия с семьей не прописан, и пока непонятно, как именно работать с собранным массивом электронных данных.

Представляется, что именно определение критериев отнесения детей (семьи) к категориям неблагополучия должно быть решающим в данной системе и должно строиться на принципах междисциплинарности и участия научного сообщества. На деле же критерии копируют предыдущие постановления, например, постановление Комиссии по делам несовершеннолетних, посвященное профилактике суицидов [11], и требуют системной проработки. В частности, обращают на себя внимание критерии определения полноты семьи, главным из которых выступает факт регистрации брака (семьи, в которых брак родителей не зарегистрирован, считаются неполными, а, следовательно, более неблагополучными, в отличие от семей, где повторный брак ро- 155

дителя с отчимом/мачехой ребенка зарегистрирован). В целом, можно сделать вывод, что с помощью данной информационной системы школы Пермского края пытаются обезопасить себя от ответственности в случае каких-то новых ЧП.

Рассмотренные выше государственные инициативы позволяют ставить проблему меры вмешательства государства в приватную сферу семьи, в воспитание детей, в личное пространство ребенка. Мера, как философская категория, выражает «диалектическое единство качественных и количественных характеристик объекта», указывая «на предел, за которым изменение количества влечет за собой изменение качества объекта» [12, с. 438]. Речь идет о том, в какой мере современное российское государство является правовым, демократическим и в какое мере государство имеет право требовать отчета с семей с детьми, получающих государственную поддержку, в какой мере современные информационные технологии могут служить средством контроля частной жизни граждан.

Хотя целью данной статьи в большей степени является обзор планируемых и реализуемых государственных инициатив в сфере мониторинга психологического состояния и семейного благополучия школьников с использованием информационных технологий, можно предложить некоторые варианты их доработки. В первую очередь, при реализации рассмотренных мероприятий необходимо гарантировать четкое соблюдение закона о персональных данных, в том числе, получение согласия родителей отдельно по каждому из них. Поскольку законными представителями ребенка являются родители, а не школа, постольку и конечным получателем результатов, например, мониторинга профилей школьников в социальных сетях, должны выступать родители, а не только и не столько педагоги и психологи школ. В данном случае, образовательные учреждения скорее должны помогать родителям в реализации функции воспитания детей, а не принимать на себя контроль за их поведением. В связи с этим стоит также смягчить законодательную ответственность сотрудников образовательных учреждений в случае чрезвычайных ситуаций, непосредственно не связанных с обеспечением образовательного процесса (как в случае гибели школьницы в Краснокамске). В случае же создания единой информационной системы данных о школьниках необходима дебюрократизация процедуры учета, обеспечение индивидуального подхода и пересмотр перечня данных, которые вменено собирать о семьях учащихся именно учителям.

Таким образом, даже поверхностное рассмотрение некоторых мер, призванных решить важную задачу обеспечения безопасности учащихся, позволяет сделать вывод, что они нуждаются в доработке и всесторонней оценке с привлечением представителей гуманитарных наук, в том числе, философии.

Perm State University