Проблема институционализации военно-медицинской общественности России в конце XIX - начале XX вв.

В последние десятилетия в российском обществе происходят сложные процессы институционализации различных общественных и профессиональных групп. Зачастую данный процесс характеризуется неравномерностью, прерывностью и непоследовательностью. В данном аспекте непреходящее значение имеет анализ первых шагов в направлении институционализации профессиональных сообществ, сделанных еще в дореволюционный период.

По мнению исследователей С.А. Мамонтова, А.В. Тихомирова, С.В. Лазарева, Н.А. Ипатовой, российское медицинское профессиональное сообщество, одним из первых проявившее стремление к институционализации в дореволюционный период, так и не получило стимул к ее формированию в настоящее время [1, с. 13–15]. Одной из важнейших причин данного явления, по мнению А.В. Тихомирова, являлось то, что модель организации отрасли, предложенная Семашко, опыт войн и особенности устройства Советского государства предопределили формирование современного отечественного здравоохранения по иерархическому, «армейскому» образцу [2, с. 25–26].

Данное положение, в целом верное в отношении советской и современной медицины, вызывает необходимость конкретизировать следующий феномен: организация дореволюционной медицины имела тенденцию к устойчивому отходу от принципов строгой иерархичности и субординации в сторону демократизации и самоуправления. В последней четверти XIX в. отмечались рост общественного движения, реформы земского самоуправления и земской медицины, создание медицинских общественных организаций, организация Всероссийских Пироговских съездов врачей, поднимавших злободневные вопросы, связанные с борьбой против социальных болезней, воспринимавшихся как «народные бедствия» [3, с. 135]. Все эти факторы способствовали институционализации медицинской общественности в дореволюционный период.

Для военной медицины, в свою очередь, было характерно стремление врачебного и среднего медицинского персонала дистанцироваться от кадрового офицерства и сохранить принадлежность к интеллектуальной «свободной» профессии. Идеи интеграции врачей в офицерский корпус встречали больше сторонников со стороны военнослужащих, нежели самих медиков. Возникшие практически во всех крупных гарнизонах во второй половине XIX в. военно-медицинские общества, за исключением Петербургского, Варшавского, Гельсингфорского, практически не обсуждали военно-санитарные и общественные вопросы. Как показывает периодическая печать наиболее крупного и характерного по своему составу и программе Общества военных врачей в Москве, основное внимание его членов уделялось клиническим аспектам, лишь изредка привязанным к необходимости массовых мер по обеспечению здоровья воинских коллективов [4]. Аналогично обстоял вопрос на заседаниях секции Военной и морской медицины IX–XII Всероссийских Пироговских съездов, где поднимались вопросы о борьбе с социальными болезнями среди военнослужащих (туберкулезом, сифилисом, другими венерическими заболеваниями), об их курортном обеспечении, о профилактике членовредительства, но об институционализации речи пока не шло [5].

Общественное мнение по данному вопросу также не было однозначным. Очень характерный образ общественного восприятия молодого военного врача встречается на страницах общественно-политической печати XIX в.: «…это совсем живой человек – тип бывшего медицинского студента. Он вышел из академии немножко растрепанным с усами, никогда не видавшими щипцов и почти незнакомыми со щеткой; одет он был в очень смешной сюртук…» [6, с. 134]. В то же время влияние эпохи Александра III ощутимо отражалось и на восприятии в общественном сознании перемен, происходивших под действием такого социального института, как армия: «Теперь же вы видите его элегантно одетым, и только своевольные клочки усов, не поддающиеся щипцам, выдают его прежнее пренебрежение к внешности. Вообще доктор … представляется нам человеком, уже слившимся с офицерской средой, – славным малым, хорошим товарищем, членом каждой веселой компании и строгим начальником в лазарете» [7, с. 134].

Данный процесс не был глубинным, поскольку военные врачи оставались чиновниками военного ведомства и не имели офицерских званий и многих привилегий, а возглавляли медицинскую службу кадровые офицеры без специального образования. Создаваемые в крупных гарнизонах Российской армии военно-медицинские общества существовали с перебоями, ставили перед собой преимущественно научные задачи, на заседаниях занимались разбором казуистики разных патологических случаев и не могли в таком качестве претендовать на роль очагов институционализации.

Первая мировая война мало способствовала сближению кадрового офицерства и военных врачей, углубляя пропасть между ними, толкая последних к обособлению, сплочению и институционализации вне рамок «чуждой» армейской среды. Врач VII Сибирского корпуса Юго-Западного фронта В.П. Кравков, дослужившийся до чина тайного советника (соответственно генерал-лейтенанту), отмечая вредность руководства военной медициной кадровыми офицерами без медицинского образования и проблемы взаимоотношения в штабах, писал: «Военно-врачебн[ые] заведения и военные врачи созданы на войне как бы с исключительной целью служить объектами разряда мстительно-злобных чувств, накопляемых у военачальников, к[ото]рые с большей бы производительностью и по надлежащему бы адресу должны быть изливаемы ими уж никак [не] на нас, врачей, а на врагов, против кого идет война!!» [8, с. 86]. Выход из данной ситуации он видел в проведении коренного реформирования всей системы военно-медицинского управления: «Постановка санитарн[ой] части на войне требует коренной реформы; для санитарии должны быть сверху донизу представители – знающие свое дело и имеющие престиж, а не завалящие офицеры, коим нет места в строю» [9]. Сходные наблюдения и мысли о необходимости реформирования данной сферы высказывались в письмах, воспоминаниях и работах военных врачей самого различного уровня: царского лейб-медика Е.С. Боткина, помощника начальника эвакуационного отдела Управления начальника санитарной части армий Юго-западного фронта А.И. Замятина, главного врача перевязочного отряда пехотной дивизии И.О. Свионтецкого, бригадного врача Л.Н. Войтоловского и др.

Таким образом, в дореволюционный период складываются предпосылки институционализации врачебного сообщества в рамках гражданских организаций, что было характерно и для военных врачей. Первая мировая война способствовала формированию отрицательного отношения медиков к идее строгой иерархичности военного типа, но в институционализации были сделаны лишь первые попытки. Последующая послереволюционная вакханалия сильно отличалась от либеральных образов свободы, пропагандируемых российскими врачами; естественным стремлением к упорядочению данной сферы явилось создание советской системы здравоохранения, в жертву которой со временем была принесена идея профессиональной институционализации.

Ссылки:

• 1.    Мамонтов С.А., Тихомиров А.В. Медицинское сообщество и здравоохранение // Главный врач: хозяйство и право. 2011. № 4. С. 13–22.

• 2.    Тихомиров А.В. Тупики медицинского сообщества в России // Там же. 2009. № 1. С. 25–31.

• 3.    Грехов А.В., Кежутин А.Н. Понятие «социальная болезнь» в междисциплинарном контексте // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2014. № 2 (34). С. 134–137.

• 4.    Труды Общества военных врачей в Москве. М., [1885–1893].

• 5.    Труды IX–XII Пироговских съездов, изданные организационным комитетом съезда. М. ; СПб., [1904–1913].

• 6.    Силуэты из солдатской жизни // Нива. 1892. № 6. С. 133–135.

• 7.   Там же. С. 134.

• 8.    Кравков В.П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014. 416 с.

• 9.   Там же.