Проблема защиты групповых прав в теориях либерального мультикультурализма

В современных академических и политических дебатах все чаще встречается критика в адрес теории и политики либерального мультикультурализма. В контексте данной статьи будет рассмотрен один из аспектов критики теории либерального мультикультурализма, а именно проблема противоречия между установками классического либерализма и либерального мультикультурализма в рассмотрении вопроса о защите групповых прав культурных меньшинств.

Уточним, что под либеральным мультикультурализмом следует понимать теорию и политику, в рамках которых все культуры рассматриваются как «равные и имеющие одинаковое право на жизнь» [2]; при этом теория и политика либерального мультикультурализма предполагают толерантное отношение к укладу и особенностям жизни культурных меньшинств и направлены на интеграцию культурных меньшинств без их ассимиляции. В данном контексте интеграция подразумевает, с одной стороны, стремление культурных меньшинств сохранять и поддерживать собственные культуры, с другой – их готовность адаптироваться к культуре доминирующей группы; ассимиляция предполагает обратное, то есть «добровольную или вынужденную потерю собственной культуры, сопровождающуюся принятием культуры большинства» [8, p. 94].

В соответствии с либеральной традицией сторонники либерального мультикультурализма отстаивают «идеал индивидуальной автономии» [3, с. 24]. Индивидуальная автономия подразумевает, что каждый индивид, независимо от расы, пола, возраста и т. д., является автономной личностью, имеющей право на самоопределение и свободный выбор, будь то выбор профессии, друзей, партнеров по браку, политической партии, религии и т. д. С точки зрения сторонников либерального мультикультурализма, «индивидуальная свобода» личности также «выражается в праве принадлежности к той или иной культуре» [6, p. 52]. Следовательно, для того чтобы каждый индивид мог реализовать право на культурное самоопределение и культурную принадлежность, в обществе должно поддерживаться многообразие культур, а группам предоставляться возможность сохранения и поддержания их культурных традиций и обычаев.

В контексте данной статьи либеральный мультикультурализм будет рассмотрен на примере теорий Чарльза Тейлора («политика признания») и Уилла Кимлики («политика групповых прав»). Оба автора настаивают на необходимости сохранения культур групп меньшинств. Данную необходимость они обосновывают той ролью, которую культура играет в процессе формирования идентичности членов групп. Культура, по их мнению, полностью определяет процесс формирования интеллектуально-духовного, чувства собственного достоинства, самоуважения каждой отдельной личности и в то же время обусловливает сохране- ние единства и однородности всей группы людей, являющихся носителями определенной культуры. Другими словами, культура является основополагающим фактором формирования идентичности. Более того, Ч. Тейлор фактически отождествляет культуру с идентичностью. С его точки зрения, именно через признание нашей культуры происходит процесс признания нашей идентичности другими, то есть представителями других культур.

У. Кимлика утверждает, что культура задает определенный контекст, в котором личность развивает способность к самоопределению. Он обосновывает это тем, что «в противоречивых ситуациях, связанных с выбором личных ценностей и жизненных проектов» мы бессознательно обращаемся к ценностям и нормам, заложенным в нашей культуре [6, p. 105]. Ввиду вышесказанного сохранение культурных особенностей представляется необходимым условием реализации индивидуального права на самоопределение членов культурных меньшинств. Отсюда возникает положение о приоритете сохранения культуры и предоставлении культурным меньшинствам специальных групповых прав. Групповые права, согласно У. Кимлике, должны быть направлены на сохранение и поддержание культур групп меньшинств, что означает защиту особых культурных практик, традиций, обычаев и привычного образа жизни.

Важный момент в защите групповых прав заключается в следующем: доказывая правомерность сохранения тех или иных культурных практик, традиций и обычаев, сторонники либерального мультикультурализма опираются на традиционное для либеральной теории разграничение частной и публичной сфер жизни. Это значит, что культура рассматривается ими исключительно как элемент частной сферы, то есть сферы индивидуальной свободы, «внутри которой жизнь и деятельность любого индивида свободна от каких бы то ни было посягательств» [4, с. 68]. В этой связи сторонники либерального мультикультурализма требуют невмешательства государства в вопросы, касающиеся культурных особенностей групп. Государство, по их мнению, может и должно регулировать только публичную сферу в соответствии с общепринятыми нормами и законами. В отношении регулиро- вания частной сферы, наоборот, группам, различным по культуре, религии, этнической принадлежности и образу жизни, следует предоставлять возможность использовать свои собственные представления о том, что является правильным и справедливым.

Проблема заключается в следующем: в теориях Ч. Тейлора и У. Кимлики представлено сугубо социологизированное видение личности; это значит, что все члены культурных меньшинств понимаются как «в равной мере унифицированные и гармоничные существа с особым культурным центром» [1, с. 19]. Такое видение личности приводит к полному отождествлению интересов культурной группы с интересами всех ее членов без исключения. Соответственно, групповые права, защищающие коллективные интересы, одновременно рассматриваются и как права, защищающие интересы отдельных индивидов – членов группы.

В действительности интересы группы и индивидов, составляющих данную группу, могут не только не совпадать, но и прямо противоречить друг другу. Такие противоречия возникают, например, в тех случаях, когда требования культурных меньшинств направлены на защиту культурных практик, обычаев и традиций, дискриминирующих женщин и детей, являющихся членами этих меньшинств. В числе данных практик можно назвать следующие: заключение ранних браков по договоренности родителей, полигамия, женское обрезание, обязательное ношение девочками и женщинами определенных одежд, указывающих на их этническую принадлежность, и т. д.

В подобных ситуациях, когда защита направлена на сохранение дискриминирующих женщин и детей практик, положения либерального мультикультурализма о приоритете сохранения культуры и неприкосновенности частной сферы жизни культурных меньшинств противоречат базовым положениям либерализма о всеобщем равенстве индивидов и защите индивидуальных прав. Соответственно, либеральные демократические государства, стремящиеся, с одной стороны, к справедливости с точки зрения культурного плюрализма, а с другой – к обеспечению прав индивидов, оказываются в ситуации, когда необходимо делать определенный моральный и политический вы- бор между защитой групповых и защитой индивидуальных прав. Сейла Бенхабиб отмечает, что в данных ситуациях сторонники либеральной теории предпочитают ссылаться на положение о четком разграничении частной и публичной сфер жизни. Несмотря на идею ценности индивидуальных прав личности, они относят проблемы, касающиеся положения женщин и детей, к области частной сферы, оставляя таким образом за лидерами культурных групп право решать судьбы женщин и детей внутри этих групп.

С точки зрения феминизма правомерность обращения к дихотомии частного/пуб-личного при решении мультикультурных споров, касающихся защиты тех или иных культурных практик, является дискуссионной. Феминистки-критики, как критики классического либерализма (К. Пэйтман), так и критики либерального мультикультурализма (С. Бенхабиб, С.М. Окин), считают четкое разграничение частной и публичной сфер жизни проблематичным и на уровне теории, и особенно на уровне политической практики и повседневной жизни.

Согласно Кэрол Пэйтман, четкое разграничение частной и публичной сфер жизни является «идеологической мистификацией либе-рально-патриархатной реальности» [7, p. 131]. К. Пэйтман утверждает, что женский опыт доказывает существование неотъемлемой связи между двумя сферами, а также то, что «личное есть политическое» [там же]. Последнее подразумевает, что решение «частных» проблем нередко полностью зависит от политических действий и соглашений; например, разрешение/запрет на аборт является политическим решением, однако оно непосредственно влияет на принятие решений личного характера. Государственная социальная политика в области защиты прав детей также имеет непосредственное влияние на частную сферу жизни граждан, в особенности женщин, так как ответственность за воспитание детей традиционно возлагается именно на них.

С. Бенхабиб подчеркивает, что с нормативной точки зрения «граница между частным и публичным всегда была спорной» [5, p. 109]. Для доказательства данного положения она анализирует статус семьи в современном либеральном государстве. По ее мнению, не- смотря на приписываемый частный характер, семья в действительности представляет собой «публичный институт, в котором обычаи, регулирующие браки и разводы, определяются и направляются политическими, а также правовыми нормами» [1, с. 102]. Например, государство определяет налоговый и экономический статус семьи путем установления налогового статуса тех, кто считается ее членами. Не признавая браком однополые союзы, государство тем самым поощряет определенную семейную модель и способствует сохранению и поддержанию традиционных взглядов на отношения в частной сфере.

В доказательство неправомерности использования дихотомии частного/публичного в решении мультикультурных споров также следует обратить особое внимание на случаи использования «культурной защиты в уголовных делах» [1, c. 104]. В качестве примера С. Бенхабиб рассматривает случай убийства американки китайского происхождения собственным мужем. По словам обвиняемого, его действия полностью согласовывались с китайским обычаем смывать позор супружеской измены через убийство. Несмотря на то что убийство произошло в Нью-Йорке, суд принял во внимание доводы защиты о культурной принадлежности подсудимого и вынес решение о невиновности. Данный уголовный процесс является примером того, как в результате судебных споров традиционное разграничение публичного и частного было нарушено и культура, традиционно считающаяся элементом частной сферы, была использована для защиты в суде.

Таким образом, из вышесказанного следует, что четкой границы между частной и публичной сферами жизни не существует. Соответственно, обращение к дихотомии частного/ публичного для защиты групповых прав на сохранение культуры как элемента частной сферы, свободной от каких-либо посягательств, является неправомерным. Тем не менее сторонники либеральных теорий мультикультурализма игнорируют данный момент и строят защиту групповых прав культурных меньшинств, исходя именно из положений либерализма о четком разграничении частной и публичной сфер жизни и неприкосновенности частной сферы. Последнее не только не ведет к

И.И. Тюрикова. Проблема защиты групповых прав в теориях либерального мультикультурализма решению мультикультурных споров, но наоборот, усложняет их, приводя к ущемлению прав индивидов – членов групп, чьи интересы по поводу сохранения тех или иных культурных практик противоположны интересам группы.