Проблемные аспекты правового регулирования суррогатного материнства в Российской Федерации

Базовая потребность человека в продолжении рода обусловлена его биосоциальной природой. Бесплодие является препятствием для удовлетворения данной потребности. Сегодня проблему бесплодия можно решить, прибегнув к помощи такой вспомогательной репродуктивной технологии, как суррогатное материнство.

Постановка проблемы

Данный способ эффективен и вполне востребован среди медицинских услуг, но, увы, пробелен и неоднозначен с этической и правовой точки зрения. На данный момент отмечается достаточно скудное регулирование правового института суррогатного материнства в нашей стране.

Положения о данном институте закреплены в следующих правовых актах Российской Федерации: Семейный кодекс Российской Федерации (далее — СК РФ) (ст. 51 и 52); Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — ГК РФ) (гл. 39. Возмездное оказание услуг); Федеральный закон от 21.11.2011 г. № 323-ФЗ «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации» (далее — Закон «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации») (гл. 6. Охрана здоровья матери и ребёнка, вопросы семьи и репродуктивного здоровья); приказ Минздрава РФ от 31.07.2020 г. № 803н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению».

Вышеназванные источники не решают проблем применения суррогатного материнства, а потому возникает необходимость совершенствования законодательства, регулирующего данный социальный институт.

Материалы и методы исследования

Методологической основой послужили следующие методы: общенаучные — анализ, системный подход, структурный метод, метод логического исследования; частноправовые — формальноюридический, сравнительно-правовой. При этом в качестве материала использовались нормативно-правовые источники, данные научной литературы, судебная практика.

Результаты исследования и их обсуждение

Пункт 9 Закона «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации» определяет, что суррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождение ребёнка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, половые клетки которых использовались для оплодотворения, для которых вынашивание и рождение ребёнка невозможны по медицинским показаниям (и которые состоят в браке между собой), либо одинокой женщиной, половые клетки которой использовались для оплодотворения и для которой вынашивание и рождение ребенка невозможны по медицинским показаниям» [1].

В вышеуказанной дефиниции есть положения о договоре суррогатного материнства, о правовой природе которого до сих пор ведутся дискуссии, что является первой выделенной автором проблемой правового регулирования рассматриваемой области законодательства. В российском законодательстве не даётся и легального определения данного договора, что также усложняет вышеназванную проблему, но С. В. Алборов указывает, что «договор суррогатного материнства можно определить как соглашение гражданского и семейного права, в соответствии с которым суррогатная мать обязуется выносить и родить генетически чужого для неё ребёнка и передать его потенциальным родителям в целях лечения бесплодия посредством установления детско-родительских отношений, которые обязуются произвести государственную регистрацию рождения ребёнка и записать себя его родителями (родителем), а медицинская организация обязуется оказать весь комплекс необходимых для лечения бесплодия медицинских услуг» [2, с. 115].

О правовой природе данного вида договора в доктрине гражданского права нет единой позиции. Разные научные деятели указанный договор относят к гражданско-правовым, семейно-правовым либо смешанным.

Так, о гражданско-правовой природе договора суррогатного материнства высказывалась Е. С. Митрякова. Некоторые научные деятели (в том числе и Е. С. Митрякова) считают возможным применять к договору суррогатного мате- ринства положения, связанные с договором о возмездном оказании услуг, таким образом, отмечая, что необходимо применять к данному институту положения гл. 39 ГК РФ [3]. По отношению к данной позиции стоит уделить внимание тому, что рассматриваемый договор в Российской Федерации может быть заключён как на коммерческой основе, так и быть абсолютно безвозмездным, тогда как положения гл. 39 ГК РФ закрепляют лишь возмездное оказание услуг. Несмотря на это, Е. С. Митрякова считает, что возможность заключения безвозмездного договора суррогатного материнства не мешает его включению в гл. 39 ГК РФ, поскольку на практике ему чаще присущ именно коммерческий характер [4, с. 81].

Надлежит согласиться с тем, что возмездный договор об оказании услуги суррогатного материнства похож на договор о возмездном оказании услуг. Так, М. Ю. Кременец в своём исследовании отмечает, что субъектами такого договора выступают суррогатная мать как исполнитель, а биологические родители либо одинокая биологическая мать, в отношении которой установлена невозможность самостоятельного рождения ребёнка по медицинским показаниям, как заказчики. При этом суррогатная мать обязана выносить и родить ребёнка, а биологические родители должны произвести оплату оказанной им услуги [5, с. 153]. Автор придерживается мнения о том, что, исходя из возможности заключения и возмездного, и безвозмездного договора суррогатного материнства, нельзя однозначно заявить, что данный договор имеет гражданско-правовую природу.

К семейно-правовым договор суррогатного материнства относит О. Ю. Лебедева. В своей работе она утверждает, что при заключении данного договора от суррогатной матери биологическими родителями переходят родительные личные неимущественные права [6, с. 16]. Данная позиция, по мнению некоторых авторов, противоречит положениям СК РФ, поскольку в ст. 2 данного кодекса нет указания на суррогатную мать как на субъекта семейного права [7, с. 230]. Автор согласен с данной позицией и считает, что нормы только семейной отрасли права не смогут в полной мере урегулировать правоотношения, которые возникают при заключении договора оказания услуги суррогатного материнства, поскольку женщина, выступившая в качестве суррогатной матери, и биологические родители ребёнка не вступают в семейные правоотношения.

В доктрине разработана и концепция смешанной природы договора суррогатного материн- ства, к которому должны применяться положения и гражданского, и семейного права, но не какого-либо из них в отдельности. Данной концепции придерживается С. А. Муратова [8, с. 200].

В ходе работы автор формулирует вывод о необходимости легального закрепления договора об оказании услуги суррогатного материнства как самостоятельного вида договора. Также автор согласен с мнением, что существует необходимость в закреплении за данным договором простой письменной формы, его существенных условий. Более того необходимо определять предмет данного договора как услуги, которая заключается в переносе донорского эмбриона в матку суррогатной матери, вынашивании ею плода и рождении ею ребёнка [5, с. 153]. Легальное закрепление вышеуказанных аспектов поспособствует более полному соблюдению прав и интересов ребёнка, рождённого с применением данной технологии, а также уменьшит риск возникновения судебных споров по данному вопросу.

Одна из проблем в данном правовом институте вызвана очевидной коллизией норм. Так в п. 3 ст. 55 Закона «Об основах охраны здоровья граждан РФ» закреплено, что «мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в браке, а также одинокая женщина имеют право на применение вспомогательных репродуктивных технологий», но в ч. 4 ст. 51 СК РФ сказано, что родителями могут быть записаны лишь лица, состоящие в браке [9].

Данная коллизия вызывает необходимость у граждан, обратившихся к применению данной вспомогательной репродуктивной технологии, в судебном порядке доказывать своё право на материнство и отцовство.

Так, например, органы ЗАГСа отказывали в государственной регистрации ребёнка парам, не состоящим в зарегистрированном браке. В одном случае суд первой инстанции, руководствуясь ч. 4 ст. 51 СК РФ и в связи с отсутствием зарегистрированного брака, отказал в удовлетворении исковых требований о регистрации ребёнка [10]. Суд апелляционной инстанции с таким мнением не согласился и впоследствии отменил решение нижестоящего суда [11]. В другом случае Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга сразу выступил с позицией о том, что законное право граждан быть родителями не зависит от наличия зарегистрированного в установленном законодательством порядке брака [12].

В правоприменительной практике также есть случаи, когда органы ЗАГСа отказывали матерям без партнёра и не состоящим в зарегистрированном браке, в государственной регистрации рождения ребёнка, родившегося с помощью суррогатного материнства, после чего от них следовало обращение в суд. Так, в одном из дел Туапсинский городской суд Краснодарского края вынес решение в пользу одинокой женщины, выразив свою позицию о наличии у неё права на использование вспомогательных репродуктивных технологий (в том числе суррогатного материнства), если имеется её информированное добровольное согласие на такое медицинское вмешательство (решение по делу № 2а-1633/16 от 24 ноября 2016 г.).

Необходимо согласиться с мнением Л. В. За-рапиной и Н. Ю. Белокопытовой, которые считают, что подобные отказы органов ЗАГСа вызваны несистемным применением норм права, они осложняют возникновение родственно-семейных отношений между биологическими родителями и рождённым суррогатной матерью ребёнком [13, с. 70].

Таким образом, исходя из правоприменительной практики можно увидеть, что к услугам суррогатного материнства имеют право прибегать не только лица, зарегистрировавшие брак. Из этого следует вывод о необходимости внесения изменения в ч. 4 ст. 51 СК РФ, которая содержит положение о наличии такого права только у законных супругов.

Исследователи отмечают неопределённость в вопросе о том, имеет ли право одинокий мужчина быть субъектом договора суррогатного материнства, поскольку ч. 9 ст. 55 Закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» закрепляет, что данный договор заключается «между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения, либо одинокой женщиной». Научные деятели поднимают вопрос о возможном возникновении препятствий в государственной регистрации рождения ребёнка, рождённого с помощью данной технологии, с записью одинокого биологического отца единственным родителем [14, с. 5].

Вместе с этим необходимо отметить, что Приказ Минздрава РФ от 31 июля 2020 г. № 803н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению» закрепляет, что теперь, в отличие от старого порядка, где был необходим генетический материал генетической матери либо обоих родителей, есть возможность использовать только генетический материал потенциального отца.

Следовательно, нормы о праве одинокого мужчины на заключение договора суррогатного материнства и дальнейшую регистрацию рождённого с помощью применения данной технологии ребёнка также должны быть введены в нормативные акты, регулирующие рассматриваемый правовой институт в нашей стране.

Проблемой является возможность записи родителями ребёнка его биологических родителей лишь с согласия суррогатной матери. Данное положение закреплено в абз. 2 ч. 4 ст. 51 СК РФ.

Бесспорно, что между суррогатной матерью и рождённым ею ребёнком за время беременности формируется тесная связь, исходя из чего суррогатная мать способна отказать биологическим родителям в передаче ребёнка. Законодатель закрепил за суррогатной матерью возможность решить судьбу ребёнка, который генетически является ребёнком потенциальных родителей.

Подобное содержание данной нормы в СК РФ препятствует должному исполнению договора суррогатного материнства, а также снижает его правовое значение. Изначально применение суррогатного материнства направлено на рождение ребёнка у людей, на лечение бесплодия которых была направлена данная вспомогательная репродуктивная технология. Судья Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиев считает, что подобный подход законодателя «ведёт к нарушению прав генетических родителей и не обеспечивает соблюдение конституционных принципов правовой определённости, справедливости и равенства» [15]. По данному вопросу высказывался и Верховный Суд РФ, который в Постановлении Пленума от 16.05.2017 г. № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» разъяснил, что отказ суррогатной матери в согласии на запись родителями биологических родителей не является безусловным основанием для неудовлетворения иска о признании их прав на ребёнка и передаче им его на воспитание. В частности, также указано, что спор должен быть разрешён в интересах ребёнка, а для этого следует проверить, заключался ли договор о суррогатном материнстве, на каких условиях, являются ли истцы биологическими родителями рождённого ребёнка, в виду чего суррогатная мать не дала согласие на запись генетических родителей в качестве родителей ребёнка [16].

Некоторые исследователи, в частности А. А. Абоян, отмечают, что при заключении рас- сматриваемого договора неправомерно обязать суррогатную мать передать ребёнка его биологическим родителям [17, с. 171]. Следует согласиться с данным утверждением, поскольку в ином случае суррогатное материнство было бы сопоставимо с уголовным деянием, предусмотренным ст. 127.1 УК РФ.

Однако думается, что, несмотря на данный факт, автор придерживается мнения, что законодателю следует отказаться от необходимости получения согласия суррогатной матери на запись родителями ребёнка его генетических родителей, поскольку это нарушает их право на воспитание своих детей, предусмотренное СК РФ.

Заключение

Анализ существующего на данный момент законодательства в рассматриваемой сфере позволяет сделать вывод о том, что законодатель оставил без должного регулирования многие важные моменты, проанализированные автором в данной научной работе.

Действующее законодательство Российской Федерации в области регулирования вспомогательных репродуктивных технологий (в частности — суррогатного материнства) нуждается в дальнейшем качественном улучшении. Выявлена необходимость внесения как изменений, так и дополнений в ряд положений нормативно-правовых актов для решения вышеописанных проблем.