Проблемные моменты реализации права подозреваемого на телефонный разговор

Человек, его права и свободы провозглашены в Российской Федерации высшей ценностью. В соответствии со статьёй 2 Конституции Российской Федерации (далее Конституция РФ) признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства1.

Нельзя не согласиться с Х.Г. Дациевой, которая указывает, что такая мера процессуального принуждения, как задержание подозреваемого в наибольшей мере вторгается в конституционную оболочку прав граждан, затрагивает права последних на свободу и личную неприкосновенность2. Именно поэтому, на наш взгляд, указанные уголовно-процессуальные положения были включены в основной закон нашего государства.

Законодатель для сохранения приведённой конституционной оболочки, наделяет определёнными правами участников уголовного судопроизводства, реализация которых должна быть гарантирована государством.

Федеральный закон от 30 декабря 2015 года № 437-ФЗ внёс изменения в ч. 1 ст. 96 и ч. 3 ст. 46 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее УПК РФ)3, предоставив подозреваемому право на один телефонный разговор на русском языке в присутствии дознавателя, следователя в целях уведомления близких родственников, родственников или близких лиц о своем задержании и месте нахождения.

На первый взгляд, данное нововведение имеет вектор полноценной защиты прав и свобод подозреваемого лица, тем самым дополняет правовой статус последнего.

Вместе с тем, обращаясь к ст. 19 Конституции Российской Федерации (далее Конституции РФ), в соответствии с которой, гарантируется равенство всех перед законом и судом независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Любые формы ограничения прав граждан по их социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности запрещены.

Соотнося часть первую статьи 96 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее УПК РФ)4 в новой редакции и вышеперечисленные конституционные положения, возникает вопрос о возможности соблюдения конституционных норм при реализации нового права подозреваемого, который не владеет русским языком.

Полагается, что не владеющему русским языком подозреваемому, будет предоставлен переводчик для реализации своего законного права. Однако такое право должно быть закреплено в УПК РФ.

В целом, право на переводчика провозглашается в принципах уголовного судопроизводства. Согласно ч.2 ст. 18 УПК РФ, участникам уголовного судопроизводства, которые не владеют или в недостаточной степени владеют русским языком, должна быть разъяснена и обеспечена возможность осуществления своих прав на языке, которым они владеют, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика в порядке, установленном уголовно-процессуальным законом.

Порядок предоставления переводчика и его участие в уголовном судопроизводстве регламентирован в ст. ст. 169 и 263 УПК РФ, в положениях которых отсутствует норма об участие переводчика при реализации права подозреваемого на телефонный разговор.

В таком ракурсе противоречивой выглядит позиция законодателя, согласно которой подозреваемому предоставляется право участвовать в уголовном судопроизводстве на языке, которым он владеет, с бесплатной помощью переводчика, но одновременно с этим подозреваемый ограничивается в реализации данного права на первоначальном этапе производства по уголовному делу.

Считаем, что при данной языковой форме ограничения невозможно говорить о равенстве прав и свобод человека и гражданина, которые гарантированы в ст. 19 Конституции РФ. По смыслу закона права лиц, которые не владеют русским языков, тем самым не могут воспользоваться телефонным звонком и сообщить о своем задержании и месте нахождении родственникам, близким родственникам и близким лицам, будут нарушены.

Исходя их положений ч. 1 ст. 96 УПК РФ, следует, что дознаватель или следователь производит такое уведомление в случаях, если подозреваемый отказался воспользоваться данным правом или в силу своих физических или психических недостатков не может самостоятельно осуществлять указанное право. Категорично утверждаем, что нельзя сказать о реализации рассматриваемого права подозреваемого в последних случаях по следующим основаниям.

Во-первых, если незнание русского языка признавать физическим или психическим недостатком, то здесь явно будет нарушаться положения ранее рассмотренной ст. 19, а также ст. 26 Конституции РФ, гарантирующей право каждого на пользование родным языком и на свободный выбор языка общения.

Во-вторых, если отказ подозреваемого от телефонного разговора вызван причиной незнания русского языка, то данное обстоятельство является вынужденным, что также не реализует указанное право.

В-третьих, предоставляя подозреваемому право на телефонный разговор с определённым кругом лиц на русском языке, законодатель ставит конкретную цель - уведомить указанных лиц о факте задержания и месте нахождении подозреваемого. Наделяя полномочиями дознавателя и следователя уведомить указанных лиц, законодатель считает, что цель будет достигнута. Однако невозможно достичь поставленной цели, если дознаватель или следователь уведомляет данных лиц, которые сами не владеют русским языком.

Тем самым, в праве ограничивается не только подозреваемый, но также лишаются возможности получить информацию о его задержании и месте нахождении близкий круг лиц.

Таким образом, чтобы произошла реализация права подозреваемого не владеющего русским языком на телефонный разговор, законодатель должен решить вопрос об участии переводчика. Соответственно, целесообразно внести изменения в ч. 3 ст. 46 и ч.1 ст. 96 УПК РФ, дополнив их следующей оговоркой: «В случае если подозреваемый не владеет русским языком, телефонный разговор осуществляется при участии переводчика».