Проблемы функционального назначения бурятских повествований

Как известно, одним из жанровых признаков легенд и преданий считается выполняемая ими функция. Необходимым условием формирования жанра В.П. Аникин считает «осознание общей целевой установки, существующей у произведений сходного типа...» [1, с. 103]. Б.Н. Путилов к жанрообразующим признакам относит содержание, поэтику, бытовое назначение (функциональные связи), формы исполнения, музыкальный строй и связи с другими видами искусства [2, с. 172].

Важным для изучения функционального назначения легенд и преданий видится вывод К.В. Чистова о том, что в рассматриваемых произведениях «преобладает информационная функция; вымысел имеет не нарочитый и эстетический, а бессознательно-коллективный характер» [3, с. 25]. По К.В. Чистову: «...функция предопределяет выбор тематики, круг идей и вслед за этим тип героев, принципы построения сюжета, отбора и сочетания определенных художественных средств и т.п.» [4, с. 48]. Исходя из данной позиции, ученый констатирует разделение устных народных произведений на группы с «отчетливо выраженной эстетической функцией» и «внеэс-тетической функцией». Легенды и предания, которые не воспринимают как художественные ни сами рассказчики, ни слушатели, относятся к прозаическим произведениям последней группы.

Рассматривая фольклорный текст под коммуникативным углом зрения, К.В. Чистов расширил понятие коммуникативный акт, включая в данный процесс и коммуникативные ожидания: «...жанр - это не только определенные правила запоминания и воспроизведения текста, но и не менее определенные коммуникативные ожидания и готовность понять текст в соответствии с этими ожиданиями» [5, с. 161].

Коммуникативный процесс передачи информации рассказчиком слушателю будет эффективным в случае, если он удовлетворяет взаимные запросы: исполнитель ищет в собеседнике среду, готовую понять, воспринять в нужном русле передаваемую информацию, а слушатель настраивает себя на получение ожидаемой информации.

Бытование легенд и преданий напрямую связано с коммуникативным актом, что подразумевает передачу информации в непосредственном общении рассказчика и слушателя. К верному замечанию И.А. Голованова: «Коммуникативная значимость легенд связана с передачей в них сакральной информации» [6, с. 22] - следует добавить: информация зачастую бывает связана с религиозными сюжетами. Поэтому все сообщаемое легендой принимается аудиторией на уровне святости, непререкаемости, неоспоримости, поскольку издревле связано с богом и является непреходящей ценностью. Так осуществляется процесс доказывания достоверности излагаемого в легенде. При этом в большинстве легенд превалирует присутствие чудесного, сверхъестественного, не умаляющего достоверное. Это связано с явлениями, действиями, совершаемыми религиозными, культовыми деятелями.

Говоря о коммуникативной функции преданий, И.А. Голованов отмечает следующее (хотя, на наш взгляд, сказанное в полной мере может быть отнесено и к легендам): «Важнейшая коммуникативная функция преданий - удовлетворять познавательные потребности человека. Предания воспроизводятся при трансляции информации от поколения к поколению, от местного жителя к приезжему или в коммуникации местных жителей, когда требуется дать уточнение, продемонстрировать осведомленность в знании каких-либо фактов местной истории» [6, с. 23].

Важность информативной функции подчеркивает и Э.В. Померанцева: «В несказочной прозе, независимо от того, имеет ли рассказ дидактический, морализующий, патриотический характер, приоритет имеет познавательный момент. Это прежде всего сообщение, т. е. семантическая информация» [7, с. 76].

Народное повествование, будь то легенда или предание, в основе своей несет информацию, легенда чаще информирует о событиях сакрального характера, а предание связано с мирской жизнью. Поскольку бытование данных жанров напрямую связано с коммуникативным процессом, огромная роль в определении функции жанров принадлежит рассказчику. В силу предпочтения эстетической функции повествования он может делать основной упор именно на нее, отодвигая на задний план функцию информативную. В случае важности информации о событии ли, местности ли, об исторических ли лицах рассказчик отдает предпочтение информативной функции. При этом немаловажную роль в акцентировании внимания слушателей на той или иной функции играют также средства передачи информации, умение пользоваться «средствами жеста, мимики, интонации» [7, с. 77], мастерство рассказчика, жизненный опыт. Функция фольклорного произведения может зависеть также «от местной традиции, от индивидуальной трактовки сюжета рассказчиком, от характера воспринимающей среды» [7, с. 78].

Анализ бурятских легенд и преданий позволяет утверждать, что в данных повествованиях чаще встречается информация местного характера: об истории села, местности, региона; генеалогического характера: происхождении родов, племен; информация, содержащая объяснение образования тех или иных местностей, гор, рек, сел. Н.А. Криничная отмечает: «Функциональным назначением интересующего нас жанра является повествование о событиях и героях “малой” истории независимо от значимости, которую они имеют с самого начала или приобретают с течением времени» [8, с. 10].

По всей обширной территории Бурятии бытуют местные легенды, предания о людях, запомнившихся народу своими деяниями, борцах, ставших известными своей силой. Так, легенда о Мочи распространена в Джиде: Мочи гэжэ нэрэтэй, бэе ехэ томотой, хусэ шадал ехэтэй баатар хун Цагаатайн намагта 1800 оной эхеэр ажаИуудаг байгаа. Тэрэнэй ажалша гээшэнъ аргагуй. Мочи ганса моритой хун байжа, нэгэтэ тэрэнээ тэргэдэ хуллэжэ, тулеэндэ гараба. Ой ошожо, морёо модонИоо уяад, оороое бэеэрээ тулеэ шэрэжэ асараад, тэргэдээ ашажа, гэр тээшээ бусажа ябахаданъ, мориниинь эсэжэ, тэргэтэй ашаагаа даахаяа болиходонъ, Мочи сухалдажа, морео гараараа хабиргыенъ ёбороод абахаданъ, моринойнъ арИан илзаржа, шалбаршаба. Тиихэдэнь Мочи: «Э-э, энэм иихэдээ ухэшее ха юм», - гээд, морёо мулталжа, тэргынгээ хойноИоо уяад, оороо тэргэдээ орожо, зудхэжэ, тулеэгээ гэртээ асарИан юм гэлсэдэг [9] (В начале 1800 г. в селе Цагатуй жил Мочи, человек крупного телосложения, огромной силы, трудолюбивый. Имел единственную лошадь. Однажды он отправился в лес за дровами на своей лошади. Привязав лошадь к дереву, Мочи начал грузить дрова на телегу. На обратном пути Мочи, увидев, как лошадь еле передвигает ногами под тяжестью груза, распряг ее, а сам встал на ее место. Так и привез телегу с дровами).

В предании подчеркивается трудолюбие Мочи, его отношение к единственному помощнику - коню и проявленное милосердие - впрягшись вместо коня, Мочи доставляет домой телегу с дровами. Здесь проявились и сила его, во много раз превосходившая лошадиную силу, и человеческое сострадание к животному.

В повествовании время выступает предельно сжатым, так как повествуется об одном событии. И это событие отражает местную историю. В произведении точно указаны время, место события: 1800-й год, село Цагатуй. «Предание как целостное фольклорное произведение локализовано в определенных временных рамках и пространственных границах. Здесь мы имеем дело с прозаическим повествованием, созданным по горячим следам какого-либо события и имеющего целью сообщить нечто интересное о достоверном историческом факте» (10, с. 16.)

Даже если повествование информационного характера, оно не лишено эстетической направленности, а произведение с явно выраженной эстетической функцией в основе своей имеет информацию о чем-то. В силу этого необходимо отметить, что в повествовании обязательно доминирует одна из функций, которая позволяет причислять произведение к тому или иному жанру. «Доминантная функция, определяющая структуру произведения, является наиболее достоверным признаком рода устной прозы. В зависимости от нее сообщения, совпадающие по сюжету, могут относиться к разным жанрам и даже родам прозы. Естественно, что окончательная классификация конкретных произведений устной прозы может быть проведена лишь на основании учета совокупности признаков» [7, с. 81].

Э.В. Померанцева, конкретизируя выполнение легендами и преданиями определенных функций, обозначила следующее: «Предание стремится прежде всего сообщить факт, его основная функция - познавательная. Особенность эта явно выступает в историческом предании, но заметна и в этимологических и других его видах. Легенда же, сообщая необыкновенный факт, стремится поучать, идеализируя своих героев, призывая подражать им, она утверждает их святость, подвижничество или героизм. Основная ее функция - дидактическая» [11, с. 173]. Ученым отмечено, что каждый из этих жанров имеет свой круг тем, сюжетов, свою систему образов, но их объединяет установка на правду, независимо от характера их содержания.

Выполнение легендой дидактической функ ции четко прослеживается на примере легенды о Борискином озере, содержание которого приведено Л.Е. Элиасовым в книге «Байкальские легенды и предания»: «Тут, недалеко от Кырена, есть одно озеро, которое зовется Борискиным. Название этого озера произошло так: жил тут давным-давно один бурят по имени Бориска. Характер у него был неуживчивый, не мог он жить ни с русскими, ни с бурятами. Вот всю жизнь кочевал он из деревни в улус, из улуса -снова в деревню. Пока был молодой, все еще шло ладно, но под старость он совсем разорился и стал нищим. Надоело ему, видать, шляться, вот он и решил поселиться около озера. Одному человеку житье худое. Пожил Бориска около озера немного и умер. Тут же его похоронили, а озеро Борискиным назвали. И теперь еще старые люди говорят: если с народом жить не можешь, то кочуй на Борискино озеро, там тебе без людей и жизнь недолга» [12, с. 98].

Данная легенда равно популярна среди бурятского и русского народов, населяющих ныне Тункинский район Республики Бурятия, благодаря выполнению дидактической функции, которая заключена в предостережении человека от подобного Борискиному поведения по отношению к людям. Принятая в народе норма взаимоотношений не допускает пренебрежения к другим, отрицания взаимозависимости друг от друга в условиях совместного проживания. В основу данного повествования положена поучительность одинокого прозябания Бориски, и не исключительность данного поведения, а типичность исхода подобного случая определяет актуальность произведения, становится одним из условий активного бытования его в современной среде жителей Тунки.

А.П. Липатова, исследовавшая механизмы текстообразования местных легенд, определила функцию легенды как перформативную. К этому выводу А.П. Липатова приходит в результате рассмотрения учения о речевых актах, которое основывается на замечании Джона Остина по поводу особого рода высказываний - «перформативах» - представляющих собой соотношение: «произнесенное высказывание и есть произведенное действие». Исследователь проецирует данное положение на сферу фольклористики: ввиду сложившегося мнения о том, что все повествования что-то «утверждают» или «описывают», им приписывалась информативная функция. Данное положение претерпевает изменения в виду обнаружения и третьего варианта: «конструирование реальности», что означает: легенда, отражая действительность, не остается рав- нодушной к ней, она ее домысливает, проводит различные операции с целью убедить слушателя в правдивости рассказываемого. Поскольку повествуемое в легенде «невероятно», но происходило на самом деле, мы согласны с позицией А.П. Липатовой, считающей: «С одной стороны, легенда - это то, во что верят. С другой стороны, легенда сродни слуху, сплетне, выдумке» [13, с. 69].

Легенда, в первую очередь, информирует слушателя о событиях, явлениях, происшествиях, глубоко запомнившихся народу, сыгравших определенную роль в истории, также поучает, как не надо или нужно поступать, предостерегает от опрометчивых поступков. «Легенда находится в сложных взаимоотношениях с реальностью - она оказывает определенное давление на нее: она ее достраивает <...>, преобразует, трансформирует. Функция “конструирования реальности” или (как назвал К.В. Чистов, социально-утопическая функция) - специфическая функция легенды. Данная особенность выделяет легенду из ряда других разновидностей фольклорной прозы», - отмечает А.П. Липатова [13, с. 77].

Утрату легендой перформативной функции и переход произведения из статуса легенды в статус предания отмечаем на примере повествований о Шумакских источниках. Рассказ об их открытии имеет множество вариантов. Лечебные свойства Шумакских источников настолько эффективны, что больные и немощные обретают здоровье. По одному из преданий, знаменитые источники были открыты охотником по имени Шумак. Он ранил на охоте оленя и начал преследовать. После продолжительной погони охотник увидел, как раненое животное, повалявшись в грязи, уже исцеленное, выходит оттуда. Это место заинтересовало Шумака, он исследовал его вдоль и поперек и убедился в целебности вод. Так были открыты знаменитые источники.

Другой вариант повествует об охотнике из племени сойот, который, преследуя раненого оленя, настигает его в узкой горной долине. Охотника, ожидавшего увидеть обессиленное животное, поразил вид здорового, исцеленного оленя, поднимающегося из грязи. Он заинтересовался свойствами грязи, впоследствии и источниками, расположенными поблизости [14, с. 20].

Изначально рассказ этот был легендой, основу которой составляло «чудо» - открытие никем ранее не замечаемого свойства родника, впоследствии, утратив «перформативную» функцию, он превратился в предание. Событие, описываемое в обоих вариантах, расценивается как «невероятное, случайное, фантастическое». Случай исцеления раненого животного вызвал удив ление первооткрывателей, возможность выздоровления допускалась, но казалась невероятной за столь короткий промежуток времени и на глазах изумленного преследователя. Таким образом, событие, описываемое в данных вариантах одной легенды, расценивается как не типичное, выходящее за рамки норм объяснения природных явлений. Тайна произошедшего в обоих случаях кроется в чудодейственных свойствах источника.

Основное содержание рассказа не потеряло актуальности, но, перестав быть событием, данное открытие - «чудо», «невероятность», «фантастика» превращается в «историю», и повествование переходит из легенды в предание. Молва о чудодейственном источнике рождает все новые легенды о действии целебной силы данного объекта. Легенда, поскольку ей присуща функция воздействия на реальность, т.е., по А.П. Липатовой, «конструирование реальности» с помощью изустной передачи слушателям информации о чудесных исцелениях от различных недугов, привлекает множество жаждущих выздоровления.

Новые легенды, рождающиеся по горячим следам случаев выздоровления, - это, согласно характеристике К.В. Чистова, «социальноутопические легенды, они «не только предсказывают будущее, но и призывают к действию. Отсюда - особо активная связь легенд с социальной действительностью» [15, с. 336], в силу имеющегося потенциала воздействия на действительность они «призывают к действию», т.е. заинтересовывают народ в лечении от болезней с помощью целебного источника, пропагандируют его лечебные свойства.

Пример превращения легенды о Шумакских источниках в предание доказывает еще и верность понятия о функции, как «категории видоизменяющейся, постоянно варьирующейся» [7, с. 81]. В данном случае информация о «чуде», которое изначально составляло основу рассказа и в силу того, что различными путями и средствами пыталось быть объясненным, постепенно потеряла актуальность, хотя популярность самого явления «чуда» еще сохраняется. С потерей актуальности доминирующая в легенде перформативная функция уступает место информативной функции, которая заключается в констатации факта лечебных свойств Шумакских источников. Так обеспечивается изменение модальности невероятности (невероятно, но люди исцелились благодаря чудодейственным силам источника), присущей легенде, на модальность вероятности (целебность источника подтверждается выздоровлением множества людей от различных недугов), которая характерна для предания.

М.К Шемякина. Квинтэссенция выражения концепта «возрождение» в поэтике русского традиционного устного народного творчества

Итак, бурятские легенды и предания объединяет выполнение информативной функции, легендам же, кроме информативной, присущи дидактическая и перформативная функции, которые являются одним из жанроопределяющих признаков. Функциональное назначение данных повествований обеспечивается через коммуникативный акт, в который вовлекается рассказчик и аудитория слушателей.