Проблемы внедрения процедуры медиации в уголовный процесс Российской Федерации

На сегодняшний день в российском юридическом сообществе достаточно много внимания уделяется различным способам альтернативного урегулирования споров, одним из которых является процедура медиации. Данная процедура в последние годы получила особое развитие как на международной арене, так и в Российской Федерации. Определённый акцент на возможности внедрения медиативных технологий в сферу уголовного законодательства делается в судейском, экспертном и академическом сообществе [1, с. 15].

Авторы определяют медиацию как процесс совместного решения проблемы участниками конфликта, шансы которого на успех высоки в силу особых процессуальных условий и профессиональной помощи медиатора в осуществлении взаимодействия сторон на пути к урегулированию спора, а также как внесудебное урегулирование споров между субъектами при участии незаинтересованной стороны [2, с. 34–37]. Представляется, что медиацию в уголовном судопроизводстве можно определить как способ урегулирования конфликта, заключающийся в выработке взаимовыгодного соглашения между сторонами возникшего правоотношения с помощью привлечения независимого от участников уголовного судопроизводства посредника (медиатора) [6, с. 226].

Стоит отметить, что одной из отличительных особенностей процедуры медиации является то, что данная модель разрешения споров основана не на конфронтации, а на поиске консенсуса, то есть стороны спорного отношения не противо- борствуют, а ищут взаимовыгодное решение. Процедура медиации не ставит своей целью выявить «виновную» сторону, она ставит своей целью достижение соглашения по всем спорным вопросам, которое будет максимально взаимовыгодным для каждой из двух сторон конфликта и сможет удовлетворить интересы обеих. А медиатор, как независимый посредник между сторонами спора, исходит из того, что каждый из участников возникшего спора прав со своей субъективной точки зрения, поэтому основополагающей целью медиации является выработка наиболее взаимоприемлемого решения.

На сегодняшний день в теории уголовного права существует проблема соотношения института примирения сторон и института медиации. По мнению ряда авторов, медиация является разновидностью примирения сторон [3, с. 118–120]. Данная точка зрения представляется ошибочной: указанная выше черта позволяет не отождествлять между собой процедуры примирения сторон и медиации. Прекращение уголовного дела на основании примирения сторон представляет собой некую «индульгенцию» за совершенное преступление при наличии определенных условий, при которых обвиняемое лицо признаёт свою вину, чего не представляется возможным говорить о процедуре медиации, суть которой сводится к полностью противоположному, а именно – к отсутствию виновной в конфликте стороны.

Ещё одна отличительная черта процедуры медиации кроется в следующем. Если основными действующими лицами «традиционного» уголовного процесса выступают государство и лицо, совершившее преступление, то в рамках медиации на первый план в качестве сторон в уголовном деле выступают потерпевший и правонарушитель. Как известно, любое совершенное преступление посягает не только на конкретного (непосредственного) потерпевшего (при его наличии) или его интерес, но и на общественные отношения – сложившуюся в обществе систему ценностей и связей [5, с. 181], которую каждое правовое государство призвано охранять и защищать. При совершении преступлений всегда нарушается публичный интерес, включающий в себя интерес государства в охране правопорядка и защиту прав и свобод личности. Особого внимания требует тот факт, что в процедуре примирения сторон государство играет ключевую роль, поскольку именно за судом остаётся право освобождения виновного от уголовной ответственности на основании примирения сторон возникшего конфликта (исключением являются уголовные дела частного обви- нения, предусмотренные ч. 1 ст. 115, ст. 116.1, ч. 1 ст. 128.1 УК РФ, которые подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым), что свидетельствует об учёте публичного интереса. Отличие процедуры медиации в этом аспекте заключается в том, что она представляет собой совершенно иной механизм, в котором интерес государства не учитывается вовсе.

Из сказанного выше исходит, что применение процедуры медиации в уголовном судопроизводстве концептуально невозможно ввиду ряда причин.

Во-первых, процедура медиации всегда направлена на удовлетворение интересов двух сторон. Как известно, государство в лице органов государственной власти, должностных лиц и суда всегда выступает непосредственным участником уголовного правоотношения и в какой-то степени третьей стороной возникшего конфликта, чей публичный интерес всегда нарушается при совершении преступлений. Выше было отмечено, что целью медиации является достижение консенсуса между потерпевшей стороной и лицом, совершившим противоправное деяние, однако о каком консенсусе может идти речь в таких ситуациях, ведь, по сути, при удовлетворении интересов двух сторон всегда страдают интересы третьей – в данном случае государства. Применение процедуры медиации при таком расположении дел представляется невозможным, поскольку не происходит учёта мнения третьей стороны возникшего правоотношения, то есть государства.

Во-вторых, как отмечалось ранее, процедура медиации предполагает, что каждый из участников правоотношения является в своем контексте правым. Однако как можно говорить о верности позиции лица, совершившего преступление? Как в данном случае представляется возможным достижение такой цели уголовного преследования, как исправление лица, совершившего преступление, если мы потенциально допускаем совершенное им деяние частично верным, а его – в определённой степени правым? Применение процедуры медиации не дает ответов на эти вопросы.

В-третьих, представляется, что при внедрении процедуры медиации в уголовный процесс Российской Федерации она займёт один ряд с иными основаниями освобождения от уголовной ответственности. В связи с этим возникает иной вопрос: если теоретическое различие двух вышеупомянутых процедур понятно, то в чём тогда будет проявляться практическое различие результатов проведения процедуры медиации и процедуры примирения сторон, если по сути оба институ- та будут рассматриваться как основания для освобождения от уголовной ответственности? На наш взгляд, это является ещё одной проблемой применения процедуры медиации в уголовном судопроизводстве, свидетельствующей о нецелесообразности её внедрения в уголовный процесс Российской Федерации.

Наконец, в-четвёртых, особого внимания требует вопрос регламентации в уголовно-процессуальном законодательстве России такого участника уголовного процесса, как медиатор. Вполне логично, что для реализации им своих основных функции в процедуре медиации он должен обладать определённой информацией, в частности, быть ознакомленным с материалами уголовного дела. На сегодняшний день это представляется невозможным, поскольку такой участник в УПК РФ не закреплён.

Однако особый интерес представляют существующие иные точки зрения о месте процедуры медиации в системе уголовного судопроизводства. В частности, в соответствии с одной из них достижение соглашения между правонарушителем и жертвой не является самостоятельным основанием для освобождения от уголовной ответственности, а представляет собой одно из смягчающих обстоятельств, которое может учитываться судом при вынесении приговора [4, с. 52]. Юридические последствия данного положения заключаются в том, что суд имеет основания для уменьшения размера наказания для правонарушителя. Впрочем, на наш взгляд, такой подход не применим как в уголовном судопроизводстве России, так и в целом в уголовных процессах иных стран, поскольку он нарушает один из принципов процедуры медиации – удовлетворение интересов одной из сторон, а именно лица, совершившего противоправное общественное деяние, и отсутствие виновной в споре стороны.

Наряду с вышеуказанным проблемами внедрения процедуры медиации в уголовное судопроизводство России, следует отметить, что распространение такого рода практики в нашей стране требует принятия комплекса мер организационного характера для реализации вышеназванного, в том числе изменения действующего законодательства, которое предусматривает применение процедуры медиации исключительно в гражданском судопроизводстве, административном судопроизводстве и судопроизводстве в арбитражных судах.

Во-первых, встаёт вопрос об оплате труда медиаторов. Предположим, что расходы должны нести стороны возникшего конфликта: в этой ситуации расходы на медиацию между несовершеннолетними преступником и потерпевшим не могут быть отнесены за счет сторон конфликта, медиация для них должна быть бесплатной. Ситуация исключительная, но всё же: речь идёт либо о прямой оплате труда медиатора со стороны государства, либо о частичной поддержке государством юридических лиц, специализирующихся на проведении медиации.

Во-вторых, в качестве основных проблем в теории называется недостаточный уровень подготовки медиаторов. Поскольку институт медиации относительно нов для распространения в сфере уголовных правоотношений, потребуется достаточно много времени для того, чтобы деятельность медиаторов стала практикоориентированной и эффективной для использования процедуры медиации в качестве альтернативного способа разрешения конфликтов в уголовном судопроизводстве.

Таким образом, на основании вышесказанного представляется нецелесообразным и невозможным применение процедуры медиации в уголовном судопроизводстве Российской Федерации на сегодняшний день.

Всё же, если предположить потенциальную возможность внедрения института медиации в уголовное право и уголовный процесс России, то следует отметить, что потребуется совершенно иная модель медиации, не характерная в чистом виде для данной процедуры, «деформированная» и в какой-то степени специфическая. На наш взгляд, модель медиации, применимая в уголовном процессе российской правовой системы, должна быть ориентирована лишь на определённый круг субъектов – правонарушителей, в частности, на несовершеннолетних, поскольку достигнутый в результате медиации консенсус представляет собой наиболее «мягкую» меру воздействия на несовершеннолетнего правонарушителя, которая будет эффективна именно для воспитательного воздействия на него, чего нельзя сказать по отношению к иным лицам, совершающим преступления, которые представляют собой уже сформировавшуюся личность, не подвергающуюся каким-либо мерам воспитательного воздействия. Кроме того, если введение данного института в уголовный процесс Российской Федерации когда-либо станет возможным, то следует существенно ограничить круг тех составов преступлений, в которых проведение процедуры медиации будет допустимо, поскольку нельзя позволить, чтобы потенциальные преступники имели возможность чисто гипотетически считать действия преступников в какой-либо степени правильными, это посеет своего рода хаос в уголовном праве в целом. И немаловажно в случае внедрения медиации в уголовное судопроизводство нашей страны продумать двухступенчатый механизм реализации медиации, в ходе которого будет осуществляться учёт публичного интереса.

Однако на сегодняшний день уголовное судопроизводство в нашей стране не испытывает острой потребности во введении медиативных процедур. Как отмечают некоторые авторы [7, с. 131–135], уголовный процесс в России ещё не исчерпал собственные механизмы урегулирования правоотношений.