Происхождение "Язычества" Рикарду Рейша - самого загадочного гетеронима Фернандо Пессоа

«Я ... родился с верой в богов, воспитал себя в этой вере и в этой вере умру» [Lopes 1990, р. 358].

«Я верю в существование богов; верю в их бесчисленное множество, в возможность для человека подняться до бога» Рикарду Рейш [Pessoa 1986 b, р. 1070].

Фернандо Пессоа (1888-1935) - португальский гений, писатель с глубочайшим философским мышлением, тонкий лирик, оставил после себя колоссальное неопубликованное наследие. Как известно, интереснейшим нововведением Пессоа в мировую литературу было создание им гетеро-нимов. Это - не просто «маски Пессоа», но настоящие яркие авторы, у каждого из которых была своя биография, свой литературный «почерк», свои взгляды, собственная подпись, свой характерный внешний облик: их «создатель» позаботился обо всем. Сам Пессоа вступал со своими гетеро-нимами в дискуссии, писал о них критические статьи, то же самое делали и они в отношении него. Пессоа был настоящим драматургом, но его пьеса была «драмой в личностях», драмой, в которой действовали писатели, создающие собственные поэтические и прозаические творения. В каждом из гетеронимов - часть мировоззрения самого Пессоа. Главные гетеронимы Пессоа - Алберту Каэйру, Алвару де Кампуш и Рикарду Рейш. Бернарду Суареш, которому Пессоа отвел роль автора своей самой глубокой, самой знаменитой книги прозы - «Книги непокоя», считается полу-гетеронимом Пессоа, он, по словам своего создателя, не обладая личностью Пессоа, не обладал также и собственной, это был «сам Пессоа минус разум и чувствительность» (из письма к Адолфу Казайш Монтейру 13.01.1935 [Pessoa 1986 а, 199]).

Происхождение Рикарду Рейша - «португальского Горация»

Один из полу-гетеронимов Фернандо Пессоа - философ Антониу Мора - в своих работах прославил древнюю Грецию, колыбель цивилизации. По его утверждению, из нее виден целый мир, прошлое просматривается так же ясно, как и будущее, так поднимается над вершинами других цивилизаций ее высокая вершина творческой славы. Наблюдать мир «из окна древней Греции» - это означает держать весь мир в своих ладонях, не удивляться ничему, ибо все в этом мире уже было сказано и написано [Pessoa 1966, 114].

Ближе всех гетеронимов Пессоа к вершинам античного творчества подошел Рикарду Рейш, изучавший латынь в колледже иезуитов, а греческий язык - самостоятельно. Фернандо Пессоа определил сущность Рикарду Рейша так: «Греческий Гораций, который пишет по-португальски».

В своих неопубликованных записках он рассказывал о том, что «доктор Рикарду Рейш» родился в его душе 29 января 1914 г. в 11 часов ночи. В предыдущий день он участвовал в дискуссии о современном искусстве, и, вспоминая эту беседу, неожиданно обнаружил, что у него в мозгу возникла определенная неоклассическая теория. Она была прекрасна, но самым интересным было то, что она развивалась в его голове вопреки его несогласию с ее основополагающими принципами. Эту теорию Пессоа решил сделать «научным неоклассицизмом» [Pessoa 1966].

Но позже, в письме Казайш Монтейру от 13 января 1935 г. [Pessoa 1986 а, 199], он изменил эту дату, утверждая, что Рикарду Рейш родился в его творческом воображении в 1912 г. Известный исследователь Пессоа и издатель его книг в Португалии Ричард Зенит считает, что Пессоа задумал Рейша первым из трех своих главных гетеронимов. Однако литературная продукция Рейша стала появляться позже, начиная с марта 1914 г, и продолжала выходить до 13 декабря 1933 г. У Рейша, по словам Зенита, изучавшего архив Пессоа, тоже был свой «триумфальный» день или момент: 12 июня - днем первого появления продукции Рейша - были датированы 7 од, еще четыре были датированы 16 июня и еще три -19.

В биографии Рейша великий португалец использовал моменты собственной биографии. В лицее в Дурбане Пессоа, по его собственным словам, прочел Мильтона раньше, чем Камоэнса, читал Горация в оригинале и упражнялся, как и его товарищи по лицею, в переводе его английскими стихами. Кроме Мильтона, Пессоа изучал и других английских поэтов, также специализировавшихся в переводе греко-латинских од рифмованными стихами: Кроули, Марвелла, Джонсона. В архиве Пессоа сохранились от этого времени его записи структуры сапфической и алкеевой строф на английском языке. Остался также его перевод одной из од Горация (ода пятая из Книги 1), обнаруживающий безупречное понимание оригинала юношей-лицеистом. Позже Пессоа пришел к выводу о том, что при переводе античной поэзии уместнее использовать нерифмованные стихи, причем ритмика должна быть более изящной и легкой, именно такая ритмика спасает стих от монотонности, присущей ритму белого стиха. Как известно, Пессоа, начавший свое литературное творчество на английском языке, только с 1908 г. стал писать по-португальски, вдохновленный Алмейдой Гарреттом (его книгой «Folhas Caidas е Flores sem Fruto»). Читая Гарретта, Пессоа также мог встретиться с его переводами греко-латинской поэзии (Сапфо, Алкея, Анакреонта, Горация).

Особенности поэтической речи Рикарду Рейша

Рейш - наименее изученный из гетеронимов Пессоа. Однако в последнее время появляется все больше серьезных научных исследований, в которых отдается должное его утонченным классическим одам, его гордой и горькой философии, его религии - «новому португальскому язычеству». Среди них наиболее важным следует признать мнение Эдуару Лоуренсу - португальского писателя, эссеиста, глубокого исследователя португальской словесности и культуры. В своей книге «Пессоа перечитанный» Лоуренсу подчеркивает, что многие критики просто нечувствительны к высокой поэзии Рейша, которая, имитируя античность и будучи достойной античности совершенством будто высеченных из мрамора образов, отличается в то же время оригинальной глубиной и подлинной современностью: «То, что выходит из под пера Рейша - глубокая печаль, по своей сути очень современная» [Lourengo 1973, 52-53, 239].

Известная португальская исследовательница Мария Элена да Роша Перейра [Rocha Pereira 2012, 261] также подчеркивает, что Рейш - самый трудный для понимания гетероним Пессоа. Причина этого в том, что оды Рейша, в которые он сумел вместить всю богатейшую культурную традицию человечества, представляют собой внутренний диалог между прошлым и настоящим, выраженный своеобразным поэтическим слогом, который наполнен лексическими архаизмами, латинизмами и даже элли-низмами, повторяющимся использованием вычурных фигур речи (гипербатона, эллипсиса, умолчания, оксюморона и др.). Синтаксис многих его текстов латинизирован, намеренно усложнен, для него характерен перевернутый или искаженный порядок слов, усиливающий впечатление от его поэтической речи, придающий ей благородство и возвышенность. Из-за частого использования глаголов в повелительном наклонении и герундия в его одах появляется дидактический тон.

Все это создает намеренное отдаление от читателя, делает затрудненным восприятие текста. Речь, вставленная в жесткую ритмическую схему, стремится к одной цели: создать впечатление холода, сдержанности, ис- кусственного и непродуктивного возвращения к прошлому Понятно, что такая поэзия и не может быть доступной любому читателю.

Как известно, Фернандо Пессоа смело экспериментировал в области поэтической метрики, эти эксперименты он осуществлял, в основном, под маской своих главных гетеронимов. Поэтику португальского Горация - латиниста, классика Рикарду Рейша Фернандо Пессоа выстраивал особенно тщательно. В поисках новой метрики он исследовал метрические системы других культур, в частности, античную греко-латинскую и английскую. Но законы стихосложения античности резко отличались от португальской, достаточно свободной системы. Строгие правила, характерные для построения строф античных логаэдов, стали бы для португальской поэзии удушающим корсетом. С другой стороны, разнообразие этих логаэдов открывало богатейшие возможности, для того чтобы сделать собрание од Рейша многоголосым музыкальным произведением.

Как решает эту проблему Рейш / Пессоа? Он создает свои собственные метрические системы на базе разнообразных античных строф, имитируя таким образом античные логаэды, приспособляя их строгие правила к португальской системе версификации. К такому выводу приходит Фернанду Лемуш и другие исследователи метрики од Рейша / Пессоа.

Лишь в отдельных случаях Пессоа относительно строго соблюдает античную метрику. Мне удалось найти в корпусе поэзии Рейша / Пессоа оды, написанные с использованием малой сапфической строфы, например в оде «Ведом страх мне, Лидия, перед роком...». Большая сапфическая строфа используется португальским Горацием в несколько измененном виде (ода «Бледность дня слегка позлатить...»). В одах Рейша / Пессоа встретилась также в чистом виде вторая асклепиадова строфа (ода «Право, я не из тех, кто предпочтение...»).

Четко воспроизводит Рейш / Пессоа дактилический каталектический гекзаметр в одной из самых известных его од «Лидия, ты приходи посидеть у реки неширокой...». С использованием алкеева девятисложника, элемента античной алкеевой строфы, написана ода «Пустыми пусть пребудут руки». Алкеев одиннадцатисложник лежит в основе оды «Оставим знанье, Лидия, может ли...».

Но в большинстве од Рейша / Пессоа сочетаются отдельные элементы различных античных строф. Фактически, перед нами не известные строфы, а имитация античных логаэдов, продукт творчества Рейша / Пессоа [Фещенко-Скворцова 2015, 232-243].

Оды, написанные в последние годы жизни автора, кажутся более лаконичными и простыми по форме, чем оды, написанные ранее.

Интертекстуальные связи поэзии Р. Рейша с мыслителями древности и современными философами

Не только форма, но и темы многих од Рейша идут от Алкея, Горация. Но это - иллюзия подражания: его оды, перекликаясь со своими моделя- ми, вовсе за ними не следуют. Это можно увидеть, читая варианты 1 оды из 1 книги (единственное прижизненное издание од Рейша): «Остаюсь на века я, созерцающий». Каждый вариант дает свою версию, говорит о другом. Первой это показала исследовательница Мария Фернанда де Абреу [Abreu 1985, 66-72].

Остаюсь на века я, созерцающий,

На колонне стихов своих.

Что бояться веков тока шумливого,

Что бояться забвения,

Если разум, застыв, зрит отражение -

Мира внешнего отблески,

Вот - искусства исток: плазма творящая, Мир - не разум наш немощный.

Так мгновенье себя в меди гравирует -

Жизнь свою в бесконечности.

[Reis 2007, 17]. Перевод И. Фещенко-Скворцовой.

Выбрав моделью текст Горация, Рейш фактически противоречит ему в своих вариантах этой оды - как доказал в своем исследовании молодой лиссабонский филолог Нуну Амаду (докторская диссертация 2016 г.) [Amado 2016].

Все новые интертекстуальные связи с мыслителями древности и современными философами обнаруживают в поэзии и прозе этого гетеронима литературные критики. Португальский исследователь Силва Белкиор первым установил интертекстуальные связи между одами Рейша и поэмами Вергилия. Например, упоминание о «девяти объятьях Стикса» скорее всего пришли в оды Рейша из поэм Вергилия («Георгики», «Энеида»), Мозаику из цитат представляет собой одна из самых известных од: «Лето приносит цветы, что снова...».

Ad Caeiri manes magistri

Лето приносит цветы, что снова

Кажутся новыми нам, и манит

Зелень листьев воскресших, Зелень древняя листьев.

Но не вернет нам его немая

Бездна, трясина, что нас глотает,

В мир живых не воротит

К свету ясному солнца.

Нет, не вернет, и к нему напрасно

Будет потомство взывать сквозь годы,

Девять прочных запоров

Стикс закроет за мертвым. Чутко внимавший певцам с Олимпа, Слушая, слышал он их, и слыша -Слыша, их понимал он, Он - в ничто обратился. Вы, что венки плетете достойным, Не увенчали его при жизни, Значит, дар погребальный Вам вручить остается. Комья земли отряхни свободно, Слава, хоть ты, и гордись им город, Тот, Улиссом воздвигнут, Семь холмов увенчавший. Как не смолкает тот спор старинный Из-за Гомера, Алкей, твой Лесбос, Фивы, Пиндара матерь, Чтят и помнят поэтов.

[Пессоа 2017, 155] (перевод И. Фещенко-Скворцовой).

Тема ее - тема известных од Горация, в ней идет речь об ушедшем великом поэте. Читатель может думать, что в этой оде имеется в виду Гомер, хотя в ней упоминаются и другие поэты: Алкей, Пиндар. Но некоторые исследователи творчества Пессоа пришли к выводу: в конце этой оды Рейш / Пессоа между строк говорит и о самом себе, упоминая в числе других городов, ставших родиной поэтов, о Лиссабоне - городе, воздвигнутом Улиссом и увенчавшем семь холмов. Известно, что Пессоа родился в Лиссабоне в доме на площади Святого Карлуша [Rocha Pereira 2012,276-282].

Творческий проект трансцендентального язычества

Еще в 1915 г. Пессоа осознал свою миссию, свой гений, который требовал от него полной самоотдачи в творчестве, отречения ради него от всех других радостей и соблазнов жизни. Он признавался в этом своем убеждении только самым близким друзьям (письмо Пессоа Арманду Кор-теш-Родригешу от 19 января 1915 г.) [Pessoa 1915]. Всю свою жизнь он стремился к совершенству в своем творчестве, хотя осознавал невозможность этого совершенства, о чем, в частности, писал и в «Книге непокоя».

Эдуарду Лоуренсу в своей книге «Пессоа - вновь перечтенный» [Еои-гепсо 1973,195] замечает, что в душе Пессоа всю жизнь шла борьба между убежденностью в своем поэтическом гении и сомнением в своей творческой силе, которая позволила бы ему реализовать замыслы.

Поэт-философ - Пессоа, желавший стать супер-Камоэнсом, критиковал своего великого предшественника, но при этом невольно вдохновлялся его идеями, соревновался с ним. Луиш Важ де Камоэнш или Луис Камо- энс искал поэтического вдохновения в классической античности. Особенно это заметно в «Лузиадах», где в песне 1 (восьмистишия 20-29) даже описывается эпизод совещания богов на Олимпе. И для того, чтобы превзойти величие «короля лузитанских поэтов», Пессоа должен был обратиться к классике. Ни один из его гетеронимов не отвечал в такой степени этому назначению, как Рикарду Рейш с его эрудицией, глубоким знанием античных латинских и греческих авторов.

Своему гетерониму Рейше доверил Пессоа попытку модернизации греческого и латинского пантеона богов как ключ к творческому проекту - трансцендентального язычества - эстетической религии сенса-сионизма. Всерьез или нет пытался португальский мыслитель возродить язычество, противопоставить его христианству, которое он критиковал в первую очередь за неумение вобрать в себя богатую многоликость язычества? Трудно сказать, возможно, это такой же миф, как и легенда о возвращении короля Себастьяна, о пятой империи - империи поэтов, - такая же попытка в мифе возродить творческий дух нации. По мнению Ричарда Зенита, язычество Рейша служит для Пессоа в первую очередь средством «освящения жизни». Рейш отличается от других гетеронимов глубокой религиозностью; если Алберту Каэйру преклоняется только перед чистой объективностью вещей, то Рейш учитывает и такую же объективность, реальность потребностей нашей природы, одна из которых - наше религиозное чувство [Pessoa 2012, 303].

Пессоа был глубоко разочарован в официальной католической религии. Холод мрамора, из которого изваяны оды Рейша, идет от пятого этажа на улице Золотильщиков, где одиноко жил Бернарду Суареш, окруженный только своими размышлениями и блужданиями духа. Классический холод Рейша отражает драму Суареша, который рассказывает о холоде одиноких толп в современных ему городах. Этот холод у Суареша, бродившего по улицам Байши в Лиссабоне, возникает от его усталости от существования. Та же усталость сквозит в стихах Рейша. Когда он выражает пожелание, чтобы зима была не в его сознании, но всего лишь в природе, читателю не верится в это. Зима в сознании или холод в сердце, похоже, они были присущи Рейшу:

Пусть будет на земле, но не в сознанье нашем, Чтобы в любой любви и книге мы любили Наш кратковременный очаг.

[Reis 2007, 184] (перевод И. Фещенко-Скворцовой).

Приведу для сравнения отрывок из «Книги непокоя» Бернарду Суареша / Фернандо Пессоа, разве не тот же холод был и в его сердце, и разве не 218

та же причина этого душевного состояния?

«Я родился в такое время, когда большинство молодых людей потеряли веру в Бога по той же причине, по которой их предки ее имели - не зная, почему. И, так как дух человеческий имеет природную тенденцию критиковать оттого, что чувствует, а не оттого, что думает, большинство этих молодых выбрали Человечество в качестве заменителя Бога... решил для себя, что Бог, будучи недоказуемым, мог бы существовать, и в этом случае его должны были бы обожать; что Человечество, будучи чисто биологической идеей и не означая ничего более, чем вид животных, именуемый человеком, было не более достойным поклонения, чем любой другой вид животных... Итак, не умея верить в Бога и не имея возможности верить в определенную совокупность животных, я остался с краю от людей, на том расстоянии ото всего, что обычно определяется как Декадентство. Декадентство -это полная потеря бессознательности; потому что бессознательность - фундамент жизни. Сердце, если бы могло думать, остановилось бы.

Для того, кто, как я, живет, как бы без жизни, что остается, кроме немногих партнеров, отречения как способа и созерцания как судьбы? ...чуждые торжественности всех миров, безразличные к божественному и презирающие человеческое, мы легкомысленно посвящаем себя ощущению без цели, культивируемому в утонченном эпикуреизме, что только и подходит нашей умственной энергии» [Пессоа 2016, 10-11].

Связь творчества Ф. Пессоа с эзотерическими движениями

Общеизвестно, что Пессоа всю жизнь был в постоянном поиске альтернативы официальной христианской религии, хотя он хорошо сознавал безнадежность своих поисков, но его интерес к секретным сообществам, эзотерическим движениям и оккультной истории постоянно развивался. Его работы, посвященные этим вопросам, представляют собой важную часть литературной продукции Пессоа, однако она до сих пор удостоилась лишь косвенного внимания со стороны исследователей его творчества. Кажется, двумя самыми интересными для него отраслями этого эзотерического феномена были Теософия и Розенкрейцерство. Пессоа переводил Блаватскую, Лидбитера, Безант и Мэйбл Коллинз. Если говорить конкретно о Блаватской, он перевел с английского языка на португальский пятый том «Эзотерической и теософской коллекции» под названием «Голос безмолвия» [Blavatsky 1916].

Многие мысли Пессоа, выраженные как в его собственных стихах, так и в стихах его гетеронимов и в его прозе, свидетельствуют о том, что Пессоа были близки теософские положения, в том числе и о коллективном «Творце» Вселенной, согласно которому план дается «мыслеосно-вой» Космоса, а строительный труд выполняет Множество Разумных Сил. «Творец» не есть личное Божество, но лишь совокупность Дхиан-Коганов и прочих Сил [Блаватская 1993, 348].

Не являются ли «боги» Рикарду Рейша этими самыми «Силами», со- гласно герметическим философам - Гениями и Демонами, из которых вторые - духи хранители человеческой расы, - по словам Гермеса, «пребывают вблизи бессмертных и оттуда следят за делами человеческими» [Блаватская 1993, 357]? Недаром среди первых же од Рикарду Рейша была и ода «Боги, кого низвергли...»:

Боги, кого низвергли,

Братья Сатурна, часто

В сумерках к людям сходят Тайно следить за жизнью.

[Reis 2007, 46-47]. Перевод И. Фещенко-Скворцовой.

Пессоа послал первые оды Рейша своему другу Мариу де Са-Карнейпу, и его особенно восхитила эта ода. Здесь людям напоминают, что боги-олимпийцы свергли поколение предыдущих богов - Титанов, среди которых был и Сатурн, и древний бог Солнца - Гиперион. Это о них говорит Пессоа как о древних силах:

Эти руины силы

Древней - хотят заставить Верить, что мир обширней Видимых нам реалий.

Однако теософию Пессоа подвергал достаточно жесткой критике, особенно по следующим четырем позициям: анти-демократизм, анти-гу-манизм, анти-феминизм и анти-ориентализм. Как это следует понимать? Конечно, Пессоа не был противником всякой демократии, но он возражал против стремления теософии, как он это понимал, демократизировать герметическую традицию, оккультные знания, делая их достоянием широкой публики, «сделать невидимое видимым». Пессоа считал, что «теософия. .. - всего лишь демократизация герметизма» [Pessoa 1989, 54].

По мнению Стеффена Дикса, Пессоа начинал с язычества и закончил гностицизмом [Dix 2014].

Вот, что писал Пессоа в ответе на опросник за 8 месяцев до своей смерти: «Религиозные убеждения: Христианин - гностик и, поэтому, противник всех официальных религий, особенно католицизма. Предан по мотивам, о которых сказано ниже, тайным доктринам христианства, близко связанным с израильскими тайными доктринами (Каббала) и с оккультной сущностью учения масонов. Посвящение: Посвященный непосредственно Учителем в ученики трех низших степеней якобы упраздненного Ордена Тамплиеров в Португалии» [Pessoa 1986 с, 252].

Название «гностицизм» является производным от слова «гнозис» -особое духовное знание и познание, доступное только сознанию просветленных. Пессоа более интересовал так называемый языческий гности- цизм, выраженный в трудах герметиков, т.е. герметизм или герметическая философия.

По словам Ричарда Зенита, язычество Рейша «представляло собой большое открытие в духовном плане» [Zenith 2014, 34]. Оно шире и глубже язычества древних греков и римлян, потому что принимает в себя богов всех эр и эпох, и тех, кто был до олимпийцев, и Бога христиан, о котором Рейш написал также в первый же день своего существования как автора в оде «Пан великий не умер...»:

Не заменит всех прочих Грустный бог христианский, Он - один из бессмертных, Тот, кого не хватало.

Язычество Рейша расписывает для него мир яркими красками, оно облекается плотью его поэзии, почитающей все, что он встречает вокруг себя и в себе самом: «Ритм его од подобен ритуалу, обряду, подобен пульсирующей в артериях крови. Каждый раз, как он слагает одну из од, он чувствует, что существует, не нанося ущерба ничему и никому и не оскорбляя свое собственное внутреннее бесконечное разнообразие» [Zenith 2014, 40].

Ф. Пессоа / Рикарду Рейш в поисках внутренней свободы

«Рейш внимал только законам Судьбы, которые надлежащим образом отражены в метрических законах, и которым подчиняются его горациевы оды. Кажется, он искал через них покой и внутреннюю свободу... Быть свободным - не значит не иметь дисциплины, но - не нуждаться в дисциплине, обладать ритмом, быть высшим», - писал Пессоа в своем неизданном тексте под названием «Свобода». Он говорил о «внутренней аристократичности», которая состоит в «природной гармонии души» [Espolio BNP ЕЗ/92М-52, цит. по: Zenith 2014, 26].

Рикарду Рейш в одной из своих дискуссий с Алвару де Кампушем (другим гетеронимом Пессоа) утверждал, что дисциплина ритма, усваиваясь, становится частью души поэта [Reis 2003, 210].

Ту же мысль выражал этот гетероним Пессоа и в своих одах, например этой, наиболее известной:

Разум увлечь высотой и слепо Вверить своим законам -Строгим - стиха плетенье;

Если идея парит высоко, Слово за ней стремится, Служит ей ритм покорный.

[Лузитанская душа 2017, 205].

Эта мысль Пессоа о высших ритмах жизни, владение которыми приводит к внутренней аристократичности и природной гармонии души не нова. Очень похоже на нее утверждение французского мыслителя Мишеля Монтеня (1533-1592) о том, что следовало бы ступать по этому миру полегче, едва касаясь его поверхности, скользить по нему, не углубляться в него. О том же свидетельствует виднейший суфийский философ и музыкант XX столетия Хазрат Инайят Хан (1882-1927): «Жизнь - это место, где необходимо двигаться нежно. В мыслях, речи или действиях надо держать под контролем ритм; во всем, что делаешь, необходимо соблюдать закон гармонии» [Хан 1998, 129]. Суфийский мудрец говорит о том, что счастье можно найти только внутри себя, но для этого человек должен найти правильный ритм и на него настроиться. Возможно, Пессоа знал книги этого суфийского философа, известно, что в 1913 г, планируя перевод «Рубайята» Омара Хайяма, он читал работы по персидской литературе, книги об исламской религии, культуре и искусстве, произведения суфийских мистиков и поэтов.

Ричард Зенит считает, что изо всех гетеронимов Пессоа (включая самого их творца - ортонима) наибольшей свободой обладает Рикарду Рейш. Он уверен, что гетеронимия была нужна Пессоа для обретения свободы: «Если гетеронимия что-то означает, а я считаю, что она означает очень многое, она является освобождением от единственного направления мышления, от единственного стиля, от единственного способа существовать и даже от обязанности быть кем-то (одним)» [Zenith 2014, 28]. Язычество Рейша, открытое самым различным традициям и верованиям, всем эпохам истории человечества, отражает в религиозном плане ту свободу, которую Пессоа искал для себя на онтологическом плане. Свободу, которую он нашел в гетеронимии, которую осуществляет сам принцип гетеронимии: возможность быть всем и ничем, чем-то неопределенным, находящимся в постоянном движении, в постоянной трансформации своего отождествления. Рикарду Рейш пошел дальше Алберту Каэйру. Каэйру остается с природой - непосредственной, чистой, объективной, а Рейш вмещает в себя понимание мира более глубокого, чем видимые реалии, мира богов, оккультных сил и таинств - мистерий [Zenith 2014, 34].

Рейш для Ф. Пессоа - маска, скрывающая крик, проглоченные слезы под четкостью и безупречностью стихов, почти геометрических, путь к освобождению, пусть и дорогой ценой. Иллюзия свободы и счастья возможна только в случае добровольного принятия человеком своей судьбы, отречения собственной волей от страстей и привязанностей земной жизни. Вот как выразил это Рейш в одной из наиболее известных своих од:

Мне же уз не иметь боги позволили,

Дар свободы вручив и одиночества -

Хлад обнаженных вершин.

[Reis 2007,188]. Перевод И. Фещенко-Скворцовой.

Творчество Рейша, по словам его творца Пессоа, - это сознательное и дисциплинирующее усилие, направленное на обретение свободы. Видимо, именно поэтому Рикарду Рейш сопровождал Фернандо Пессоа до последнего года его жизни, последняя поэтическая композиция Рейша была датирована 15 днями ранее смерти поэта.