Протоиерей М. Ф. Раевский и славянофилы

Термин «славянофильство» в русском литературном языке середины XIX в. имел двойное значение: во-первых, это было течение русской мысли, обращенное к пути развития России (сюда входил московский кружок И. Киреевского, А. Хомякова, Аксаковых); во-вторых, славяно-фильство-славянолюбие. Как отмечает в своем обобщающем исследовании истории славянофильского кружка историк Н.И. Цимбаев, данные понятия не стоит смешивать [1, с. 23]. Несмотря на то, что славянофильское понимание национальности включало в себя симпатии к славянам, это не было главной определяющей особенностью кружка. Данный фактор отмечал в своих «Записках» славянофил А.И. Кошелев, комментируя присвоенное направлению название [2]. Потому в исторической науке принято разделять славянофильство на два этапа: раннее и позднее, относя второй период к пореформенной деятельности, когда из-за отмены крепостного права произошел переход представителей либерального направления к консервативным идеям, в числе которых национализм и панславизм. Как и любая периодизация, подобное деление включает в себя некоторые условности. Выбранный в качестве границы в классификации Н. Цимбаева 1861 год, когда уже ушли из жизни основные представители направления – братья Киреевские, А.С. Хомяков и К.С. Аксаков, удобен, однако сам исследователь отмечает, что и до этого существовали разнообразные связи истинных славянофилов с южными и западными славянами, постоянное внимание их к данной тематике [1, с. 38].

Интерес, проявлявшийся славянофилами к славянским землям австрийской империи, выражался в разной форме. В сороковые годы стал создаваться упрощенный образ славянских братьев, которые связаны с Россией исторической судьбой. Способом познакомиться с положением данных народов было сотрудничество с настоятелем посольской церкви в Вене Михаилом Федоровичем Раевским.

Отец Михаил, служивший в империи Габсбургов на церковном поприще с 1843 г. до своей смерти в 1884 г., был известной личностью, а его деятельность касалась не только религиозных вопросов, но и национальных, культурных и даже политических. Положение, которое занимал посольский священник во второй половине XIX в., обусловливалось двойным подчинением зарубежного духовенства как духовной власти в лице Синода, так и светской, выражавшейся в отчетности перед Министерством иностранных дел. В круг общения М.Ф. Раевского входили не только представители духовенства, но и выдающиеся общественно-политические деятели, ученые и дипломаты. Вследствие этого с сороковых годов не только славянофилы, но и славянские деятели Австрии и Турции группировались вокруг священника венской посольской церкви. По мере развития славянофильских концепций настоятель посольской церкви в Вене стал связующим звеном между русским обществом и зарубежными славянами.

Многие славянофилы предпринимали специальные поездки в австрославянские земли, чтобы разобраться в положении этих народов, познакомить общество с данными проблемами в статьях периодических изданий. В доме настоятеля посольской церкви московские славянофилы встречались с сербами, словаками, словенцами и чешскими славистами и вели различные дискуссии о духовном единстве и историческом будущем славян. К примеру, в 1857 г. в славянских землях побывали А.И. Кошелев и И.С. Аксаков, где они и познакомились с Раевским лично [3, с. 110]. В 1860 г. Вену посетила уже вся семья Аксаковых, которые гостили у отца Михаила. Для них был отслужен специальный молебен с особой молитвой об исцелении болевшего тогда Константина Аксакова. О гостеприимстве Раевского и пребывании у него различных общественных деятелей упоминается в некрологе: в квартире настоятеля побывала «масса народов, разных наций и языков» [4, с. 385].

Со временем, в результате таких путешествий и пребывания славянофилов в австрийских землях, формируется определенный настрой по отношению к славянским национальностям и появляется негативная реакция австрийского правительства на интерес русского общества к подданным империи. Так, Кошелев в своем письме к Хомякову отмечает: «Влечение славян к России и ко всему русскому особенно оскорбляет австрийцев, которые видят в нем политический замысел - желание присоединиться к их врагам или, по крайней мере, войти с ними в союз. Это опасение их совершенно несправедливо. В расположении славян к России нет ничего политического: они любят нас...» [5, с. 16].

Религиозно-философская составляющая славянофильской идеологии, обращение к историческому средневековому прошлому как идеалу и концепция мессианства изначально сближали взгляды данного общественного течения и священника, оказавшегося в чужой ему стране, где есть славянское население, что и обусловило объединение вокруг него всех славянских деятелей. Более того, русское общество прислушивалось к мнению Раевского о зарубежных славянах и во многом формировало свои взгляды под его влиянием. Вдобавок ко всему, в противопоставлении «Россия и Европа» постепенно особое место начинала занимать Центральная Европа, где соседствуют разные национальности и культурно-исторические типы.

В своих публицистических работах на славянскую тему И.С. Аксаков разделял народы по конфессиональному признаку, а православие было для него высшим проявлением духовности, поэтому Западу противопоставлялся «мир славянский вообще и мир Православный» [6]. Мировоззрение Ивана Сергеевича является важным для нас, так как его многолетняя дружба с настоятелем посольской церкви в Вене приносила разнообразные плоды для славянофильских идей. Сбор Раевским материалов для статей в славянском отделе изданий Аксакова, обмен книгами, организация поездок протоиерея по славянским землям Австрии для подбора информации - вот основные направления деятельности отца Михаила для славянофилов.

В переписке Раевского с представителями русской общественности содержатся множественные просьбы о написании статей, касающихся положения славян в Австрии, или хотя бы о сборе подходящего публицистического материала.

Представители периодики славянофильского направления (публиковавшиеся в редактируемой И.С. Аксаковым газете «Парус» и журнале «Русская беседа») просили и получали именно такую поддержку от протоиерея. «Нужно живых, живых, горячих писем, пусть будут они хоть и коротенькие» [7, с. 2], - обращается в 1858 г. Аксаков к Раевскому, обязуя последнего найти в австрийских землях подходящих корреспондентов для его изданий. Цену статьи для определенного автора назначал сам священник, деньги он должен был брать из фонда Славянского благотворительного общества, публикации принимались также на славянском и немецком языках, переводились в редакции [7, с. 4]. Раевский связывался с выдающимися славянскими филологами. К примеру, через известного чешского литератора Вацлава Ганку, с которым у священника сложились дружеские отношения, он пытался получать корреспонденции от различных деятелей, знакомых последнему: большой материал - для «Беседы», малый -для «Паруса». Раевский сам предлагал возможные темы для таких статей [8, с. 104].

Кроме этого, славянофилы желали печатать отрывки из австрийских изданий и для получения требуемой корреспонденции обращались к Раевскому, чтобы он подписался на некоторые газеты, а потом пересылал их в Россию через Варшаву или Берлин [9, с. 129].

Сотрудничество протоиерея с Аксаковым продолжалось в течение многих лет. Одни издания славянофилов закрывались, другие – появлялись. В 1866 г. стала издаваться новая газета «Москва», и по этому поводу Иван Сергеевич снова обращается к священнику, указывая, что на этот раз сотрудничество будет более организованным [7, с. 91].

Таким образом, отец Михаил знакомил русское общество со славянскими делами, но, помимо этого, был и обратный процесс. Периодика из России присылалась на имя посольской церкви Аксаковым и другими общественными деятелями для дальнейшего распространения среди славян, и многие из них просили ходатайства Раевского, чтобы получать издания. Такая просветительская деятельность уже проливает некоторый свет на то, какую важную роль играл настоятель посольской церкви в Вене в формировании славянофильской мысли и для самоопределения народов Австрии.

С другой стороны, сам М.Ф. Раевский находился под влиянием идей славянофилов. Он проявлял интерес к произведениям А.С. Хомякова, которые ему высылали из России в его обширную библиотеку, и, безусловно, симпатизировал его взглядам. Среди своих знакомых и посетителей венской церкви он распространял поэзию Хомякова, посвященную патриотическим и славянским темам [10]. В переписке Раевского обсуждается одно из последних произведений славянофила – послание из Москвы «К сербам», где развивается идея славянской взаимности, основанная на единстве происхождения и, что важно, религии. «Никому не можем мы сочувствовать так, как вам и другим славянам, особенно же православным» [11], – пишет русский мыслитель, обращаясь к сербам. В послании содержится предостережение против католицизма и сближения сербов с представителями данной религии, что вызвало негативную реакцию на произведение в общественной среде [12, с. 202].

Отрицательно отзывается об антикатолическом настрое Хомякова и один из корреспондентов М.Ф. Раевского – секретарь русского посольства в Белграде В.Ф. Кожевников, считая, что высказанные в послании мнения должны были отвратить от России хорватов. Однако священник вступает в дискуссию с такой оценкой произведения. Об этом мы узнаем по следующему письму Кожевникова, где цитируется высказывание Раевского о «живых и спасительных истинах» послания к сербам [9, с. 214].

Когда в 1860 г. скончался Хомяков, в Вене находилось семейство Аксаковых. Известие очень расстроило не только славянофилов, но и образованных славян и, конечно, самого протоиерея посольской церкви. Путешествующий по зарубежной Европе литературовед и историк С.П. Шевырев узнал о печальной новости, посетив М.Ф. Раевского, который готовил специальную заупокойную обедню и панихиду [13, с. 79]. За неделю до этого к дверям храма было прибито объявление, которое напечатали и в местной газете, благодаря чему в назначенный день церковь была заполнена славянами разных национальностей, в том числе католиками и униатами. Однако управляющий делами российского посольства в Вене В.К. Кнорринг посчитал, что проведенная в дипломатической церкви панихида может быть воспринята двусмысленно, поэтому запретил всем чиновникам посещать литургию в этот день, а позже сделал официальный выговор Раевскому [14, с. 129]. Об этих событиях вспоминает И.С. Аксаков в своем письме из Вены графине А.Д. Блудовой.

В посольской церкви в Вене происходило отпевание Константина Аксакова, пошатнувшееся здоровье которого пытались наладить в заграничной поездке. На панихиду, проведенную Раевским, также прибывали славянские делегации: «…человек 20 пришли с изъявлением желания присутствовать на панихиде и просить позволения самим им пропеть своим хором, Станкевичем положенные на ноты Сербские напевы» [7, с. 24]. Во время следующей обедни прибыли четверо униатских священников галичан, а потом «собралось человек более ста славян, и хор Станкевича запел "Святый боже"» [7, с. 24]. После отпевания отец Михаил Раевский сказал слово к славянам и всем собравшимся о Константине Аксакове, подчеркивая его роль в становлении национальной идеи [15].

Потеря главных идеологов славянофильского движения – Сергея и Константина Аксаковых и Алексея Хомякова – воспринималась венским священником как «тяжелое испытание», так как влияние, оказанное ими на мировоззрение самого Раевского и развитие идеи славянского единства, было значительным. Именно эта мысль о взаимности, обращенная к славянам Австрии и почившему Константину Аксакову, прозвучала в речи Раевского на отпевании: «Лицом к лицу они тебя не знали, ни ты их не знал, но по душе вы соединены были братскими узами» [15].

Сотрудничество М.Ф. Раевского с московскими славянофилами и идеи, которые они разделяли, еще раз подчеркивают тот факт, что для философской концепции этого направления общественной мысли именно вера стала фактором национальной идентификации, что и сблизило представителей московского кружка и православного священника. Во многом благодаря контактам славянофилов с отцом Михаилом в идеях пореформенного славянофильства особое место заняла мысль о славянской взаимности ‒ духовном единстве различных славянских наций.