Публикации воспоминаний отечественных историков конца XX - начала XXI века: практики и проблемы

Matkhanova N. P. Publishing Memoirs of Russian Historians of the Late 20^th – Early 21^st Century: Practices and Issues. Vestnik NSU. Series: History and Philology , 2023, vol. 22, no. 8: History, pp. 137–145. (in Russ.) DOI 10.25205/ 1818-7919-2023-22-8-137-145

«Мемуарный взрыв», произошедший в последние десятилетия, затронул и историков. В их воспоминаниях, как правило, сочетаются рассказы о собственной жизни с профессиональным анализом описываемых событий (подробнее см.: [Аврус, Мезин, 2012; Леонтьева, 2016; 2019; Матханова, 2022]). Солидное число публикаций, а их насчитывается уже не один десяток, географическое, хронологическое и тематическое разнообразие позволяют сделать некоторые предварительные наблюдения над сложившейся практикой, выявившимися проблемами и способами их решения. В настоящей статье предметом рассмотрения станут не содержание изучаемых источников, позиции авторов, сюжеты и характеристики упоминаемых лиц, не достоверность, значение, возможности использования содержащихся в источнике сведений, хотя полностью абстрагироваться от этих вопросов невозможно. Но они должны стать предметом особых исследований. В центре внимания автора в настоящей статье – правила передачи текста, в том числе купюры и их обоснование, наличие и полнота научносправочного аппарата.

В рамках одной статьи невозможно обозреть все изданные воспоминания. Пришлось ограничиться мемуарами историков, которые специализировались в области истории России, продолжали исследовательскую работу в последней трети XX в., понимали или должны были понимать, что создают исторический источник. Изучаемые произведения были написаны и изданы, начиная с 1990-х гг., когда цензура, идеологическое и политическое давление были минимальны, хотя сохранялись самоцензура и самоограничения этического, идеологического и политического характера. В эти годы издательства и редакторы постепенно прекращали исполнять регулятивные и нормирующие функции, определение и соблюдение тех или иных правил издания зависело от автора и публикатора, иногда ответственного редактора. Привлекались только те сочинения, которые печатались отдельными книгами, находящиеся в журналах и сборниках не учитывались. Указаны не все выявленные источники, однако предварительный анализ показал, что добавление еще полутора десятков текстов не изменило бы общей картины. Выборка представляется вполне репрезентативной еще и потому, что в нее вошли сочинения разного географического и хронологического охвата.

Источники можно разделить на две неравные группы: первую, бо́ льшую, составляют опубликованные самими авторами (Аврус, 2012; Бойко, 2021; Ганелин, 2004; Горфункель, 2017; Житомирская, 2006; Зиновьев, 2019; Иоффе, 2015; Кабытов, 2008; Кузнецов, 2001; Ле-выкин, 2006; Литвин, 2013; Павленко, 2016; Пихоя, 2016; 2021; Поляков, 2011; Соловьева, 2010; Соскин, 2013; и др.). Ко второй группе относятся опубликованные учениками и коллегами (Антонова, 2014; Вульфсон, 2010; Дербов, 2009; Покровский, 2022). Деление это услов- но. Воспоминания С. И. Антоновой, Г. Н. Вульфсона и Н. Н. Покровского были продиктованы авторами, причем часть воспоминаний Покровского была напечатана при его жизни и при его непосредственном участии, Антонова дала указания о редактировании при подготовке к печати ее воспоминаний и исключении из них некоторых тем. С другой стороны, некоторые примечания в книгах Н. И. Павленко и С. В. Житомирской имеют помету «ред.», а во втором случае и именной указатель явно сделан публикаторами (об этом свидетельствует, в частности, указание на дату смерти упоминаемых лиц, случившейся после кончины самой мемуаристки). Возможно, таких случаев больше.

Различны эдиционные практики, характерные для выделенных групп.

Историки, за редким исключением, не относятся к изданию собственных воспоминаний как к научным публикациям, требующим соблюдения определенных правил. Обычно они не указывают правила передачи текста, не сообщают, есть ли правка, сделаны ли купюры, как редактировался текст при подготовке его к изданию. Косвенно о переработке предварительных записей можно судить по тому, что книги, подготовленные самими авторами, продуманы и выстроены композиционно. Из элементов научно-справочного аппарата обычно имеются вплетенные в ткань повествования комментарии, от очень лаконичных до весьма объемных. Они могут дополнительно размещаться под строкой (Ганелин, 2004; Зиновьев, 2019; Пихоя, 2021) или в круглых скобках в тексте (Горфункель, 2017; Житомирская, 2006; Кабытов, 2008; Литвин, 2013; Пихоя, 2021; Поляков, 2011; Соскин, 2013; и др.). В них объясняются или корректируются позиции автора, иногда содержатся сведения биографического характера об упоминаемых лицах, указывается на использованные или называемые материалы, даются ссылки на справочные и иные используемые (чаще цитируемые) работы (Бойко, 2021; Ганелин, 2004; Горфункель, 2017; Зиновьев, 2019; Житомирская, 2006; Кабытов, 2008; Литвин, 2013). Именной указатель может быть «глухим» (Горфункель, 2017; Пихоя, 2016; Поляков, 2011) или аннотированным (Аврус, 2012; Кабытов, 2008), иногда настолько подробным, что заменяет комментарий (Житомирская, 2006) 1, чаще всего указатель вообще отсутствует (Бойко, 2021; Зиновьев, 2019; Кузнецов, 2001; Левыкин, 2006; Павленко, 2016; Соловьева, 2010; Соскин, 2013; и др.).

В публикациях, осуществленных не самими мемуаристами, также есть комментарии поясняющего и корректирующего характера внутри текста, но составители дополняют их сносками – постраничными (Антонова, 2014; Вульфсон, 2010) или концевыми (Дербов, 2009; Покровский, 2022). Таким же образом приведены ссылки на используемые мемуаристами источники и исследования. Во всех случаях имеется «глухой» именной указатель.

Три из четырех сочинений первоначально были записаны в виде устных рассказов. При подготовке к печати они редактировались, что было неизбежно при переводе устного текста в письменный. Иногда это делалось с участием самих мемуаристов (Вульфсон, 2010), иногда – по их указаниям (Антонова, 2014; Покровский, 2022). Методика обработки и переработки подробно описана в предисловии к воспоминаниям Антоновой. Публикаторы указали, что решили печатать текст в виде монолога, убрав наводящие и уточняющие вопросы, объединили рассказы по вехам жизни автора, перестроив структуру повествования [Богданов и др., 2014, с. 8]. Аргументы – невозможность точного восстановления «порядка, в каком были надиктованы кассеты», и предположение об имевшемся плане «хронологического изложения» [Там же, с. 9].

Многие воспоминания и первой, и второй группы сопровождаются фотографиями, иногда включают список трудов автора, иные материалы научно-биографического характера.

Острота и осознание этических проблем связаны с наличием или отсутствием негативных, критических персональных характеристик в публикуемых текстах (см. [Дмитриев, 2013; Егоров, 2013; Козлов, 2016], а также материалы круглого стола в МГУ 2).

Авторы-публикаторы часто приводят критические, негативные, обличительные и даже разоблачительные сведения о современниках. Они могут называть имена критикуемых и обличаемых или опускать конкретные имена, заменять их аббревиатурами, умалчивать о наиболее негативных фактах, использовать иносказания.

Порой подчеркивается низкий профессиональный уровень (Кузнецов, 2001, с. 20). Есть открытые обвинения коллег в доносах в партийные и иные инстанции (Ганелин, 2004, с. 197; Пи-хоя, 2021), нелицеприятные характеристики (Горфункель, 2017, с. 47; Левыкин, 2006, с. 60–65, 393, 548–551 и др.; Поляков, 2011, с. 134–135, 132). Обличительную и обвинительную характеристику видному деятелю архивного ведомства В. В. Максакову давал Н. И. Павленко, передавая рассказы о том, что его руки «были по локоть в крови» (Павленко, 2016, с. 28). Мемуаристы могут в одном и том же тексте называть конкретные имена уличаемых в неблаговидных поступках и скрывать имена других (Литвин, 2013, с. 54, 56; Иоффе, 2015, с. 131, 251).

Перед публикаторами чужих воспоминаний стоят две основные проблемы. Первая – есть ли право подобной публикации в принципе, какие имеются ограничения, в том числе по срокам издания. Первая имеет не только этический, но и юридический характер. Вторая – сохранять ли негативные характеристики конкретных лиц с указанием их имен. И в том, и в другом случае, как правило, присутствует указание на мнение автора или его наследников – прямо высказанное или предполагаемое.

Ю. А. Лексина, участвовавшая в записи и редактировании воспоминаний Г. Н. Вульфсона, отмечает: «Что-то он пропускал намеренно, считая, что не пришло еще время поведать об этом широкой аудитории, о чем-то ему просто тяжело было вспоминать... Не все он договаривал, где-то делал лишь прозрачные намеки. Характерной особенностью воспоминаний стало то, что в них крайне мало негативных оценок, критических суждений. В какой-то степени это объясняется тем, что мемуары… готовились к публикации в преддверии юбилея Казанского университета» [Лексина, 2010, с. 8]. И всё же в мемуарах Вульфсона имеются негативные характеристики конкретных лиц с указанием их имен (Вульфсон, 2010, с. 102, 105).

Среди проблем, связанных с обнародованием «Храма науки» А. А. Зимина (2015), одна из важнейших – наличие «многочисленных язвительных характеристик коллег». М. А. Базанов утверждал: исследователь не несет ответственности за информацию, содержащуюся в используемом им источнике [Базанов, 2016, с. 234]. Это бесспорно, если речь идет о читателе, но требуется серьезная рефлексия, когда такой вопрос ставится перед публикатором. Известна позиция дочери и зятя А. А. Зимина, протестовавших, в том числе и в судебном порядке, против публикации [Козлов, 2016].

При издании мемуаров С. И. Антоновой по настоянию автора «было решено не публиковать воспоминания, связанные с личной жизнью» [Богданов и др., 2014, с. 8]. Но, «кроме того, составители посчитали некорректным полностью публиковать те эпизоды, о которых Серафима Ивановна знала понаслышке и в отношении которых сведения ее нарратива недостоверны» [Там же, с. 7]. Однако любые воспоминания могут включать недостоверную и неточную информацию, но и она ценна, так как сохраняет и передает элементы общественного мнения. Но в тексте сохранены критические и негативные характеристики отдельных лиц (Антонова, 2014, с. 151–155), в том числе М. В. Нечкиной и И. А. Федосова (Там же, с. 177, 362–363), а также свидетельство о низкой оценке последнего М. Н. Тихомировым (Там же, с. 374).

Проблемы юридического характера тесно связаны с этическими, но имеют особый характер. Авторы-публикаторы обычно об этом, кажется, не думают, хотя возможно их судебное преследование за клевету. Остальным публикаторам необходимо учитывать нормы законодательства – Гражданского кодекса, который охраняет авторское право и право на тайну частной жизни, а также закона об архивах, который на 75 лет ограничивает доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне. На практике разные государственные архивы по-разному трактуют слова «о личной и семейной тайне» и соответственно решают вопрос о выдаче документов.

Даже в том случае, если публикуемые тексты взяты из архива, куда они были сданы без ограничений на публикацию, хорошо бы понимать, предполагал ли их создатель или его наследники возможность обнародования. Так, С. В. Мироненко вспоминал: «Работая в Институте истории СССР АН СССР и часто бывая у академика Милицы Васильевны Нечкиной дома, я не раз слышал ее рассказы». И только десятилетия спустя «понял, что эти рассказы были своеобразной подготовкой к написанию воспоминаний» [Мироненко, 2017]. Понятно, что найти такие указания удается не всегда.

Если материалы не были сданы в архивохранилище, тогда, как правило, публикатор указывает, как он получил их и на каком основании считает возможным предание их гласности.

Этический и юридический характер имеют еще две проблемы: каким должен быть хронологический промежуток между написанием и изданием, и допустимы ли и целесообразны ли пропуски в тексте, продиктованные соображениями этического характера.

В. П. Козлов указывал, что в большинстве источников есть негативные характеристики, в том числе еще живущих людей или их близких родственников, и их публикация представляет серьезную этическую проблему, и возражал против скорого обнародования любых эгодокументов [Козлов, 2016]. Б. Ф. Егоров предполагал, что большинство авторов «ставят некоторые ограничения, прежде всего интимного характера, записывают не всё, совершаемое ими и вокруг них» [Егоров, 2013, с. 20]. Он же допускал купюры, если публикатор находит в тексте «какие-то места, не желательные, с его точки зрения, для современного обнародования». Наследники также могут «воспрепятствовать по каким-то соображениям опубликованию определенных мест» [Там же, с. 20–21]. В то же время ученый приводил аргументы в пользу опубликования эго-документов вскоре после их создания: многое из конкретных черт и фактов навсегда исчезнет, «а для памяти потомков будет важна не только закрепленная в научных, художественных, бытовых текстах продукция, но и ее негласные причины, ее сложные человеческие сопутствия и последствия» [Там же, с. 6]; «Даже при не академических, а популярных изданиях соответствующих текстов необходимы, пока не поздно, комментарии, разъясняющие имена, события, намеки. Уход из жизни свидетелей и знакомых часто делает в будущем совершенно не объяснимыми какие-то намеки и даже имена» [Там же, с. 21].

При обсуждении издания текста столетней давности прозвучало предостережение и относительно публикации эго-документов недавнего прошлого: «через два-три поколения уже непросто бывает понять, о чем так азартно и ожесточенно спорили предшественники, а документы, опубликованные в то же самое время, по-прежнему формируют наши представления о прошлом» [Мамонов, 2018].

Итак, можно констатировать, что уже сложилась определенная практика публикации мемуаров историков последней трети XX – начала XXI в. Для нее характерны существование различий между изданиями, осуществленными авторами и иными лицами. Во второй группе в большей степени соблюдаются требования эдиционной археографии, особенно в оформлении научно-справочного аппарата. И к первой, и ко второй группе можно отнести общее заключение: далеко не всегда обнаруживается явная зависимость между характером публикации и квалификацией публикатора, более важную роль может играть понимание публикатором (особенно автором-публикатором), что подготовленное им издание относится к научным и на него должны распространяться соответствующие правила.

Чаще всего публикаторы учитывают позицию правообладателя и, если материалы не были сданы в архив, указывают, как они получены и на каком основании предаются гласности (обычно это согласие родственников / наследников); считаются с этической стороной проблемы, если источник содержит негативные высказывания о ныне живущих людях или сведения интимного характера.

Сложившаяся практика и научные дискуссии показывают наличие нерешенных проблем: имеет ли право исследователь, получивший (даже в рамках закона) доступ к источникам, содержащим сведения личного, семейного характера, обнародовать эту информацию? Необходимо ли знать, что автор собирался допустить их функционирование в публичном пространстве? Из имеющихся подходов один требует публиковать все, без купюр, точно воспроизводя оригинал, другой не позволяет обнародовать тайну личной жизни. Вероятно, компромисс здесь необходим и неизбежен, а любое принятое решение может вызвать критику с той или другой стороны. Среди многих обстоятельств, требующих рефлексии, есть и такое, как значение, информационный потенциал публикуемого источника, наличие в нем важных и уникальных сведений, место автора и упоминаемых (характеризуемых) лиц в исторической науке.