Радиоуглеродная хронология и археологические материалы поселения Ксизово-1 на Верхнем Дону

Ксизово-1 – стратифицированный поселенческий памятник Верхнего Дона, занимающий возвышение первой надпойменной террасы приустьевой части левого берега р. Сновы (рис. 1: I ). В основании его стратиграфической колонки на материке залегают отложения скотоводческих стоянок бронзового века

1 Работа выполнена в рамках проекта РНФ № 25-28-00214.

мощностью 0,2–0,4 м, которые перекрываются делювиальным слоем мощностью до 0,5 м, древней погребенной почвой мощностью 0,1–0,6 м и пачкой природных наносов мощностью 1,4–1,7 м (рис. 1: II ). Проводившимися Е. И. Гаком и М. В. Ивашовым в 2014–2020, 2022–2023 гг. раскопками Ксизово-1 на площади ~ 720 кв. м исследована обширная хозяйственно-производственная зона поселения среднедонской катакомбной культуры (СКК) и несовпадающая с ней часть поселения, характеризующегося керамикой ямно-репинского типа (ЯРТ). Остатки обеих стоянок распространялись в виде отдельных находок, скоплений битой посуды и костей животных вплоть до палеооврага (рис. 1: III ). Очевидные признаки построек отсутствовали. Очаги, кострища, ямы зафиксированы локально на уровне древней поверхности. Вблизи северной границы раскопа культурный слой постепенно замещался намывными отложениями. Их прорезали две дренажные канавки с керамикой раннего железного века. У восточной канавки под намывами на склоне древнего оврага выявлен затечный слой, в самом верху которого обнаружен развал сосуда срубной культуры – единственное материальное свидетельство эпохи поздней бронзы на памятнике.

Геоморфолого-палеопочвенные особенности при учете стратиграфического распределения археологических находок позволяют реконструировать этапы и причины локальной трансформации рельефа. Находясь в зоне субламинарного осадконакопления, место стоянок бронзового века после их оставления медленно перекрывалось почвенной эрозией. Эрозионный процесс шел вниз по склону от подошвы второй надпойменной террасы и сопровождался переносом оттуда керамики поселения, возникшего в раннем железном веке. С этим поселением, вероятно, связаны и дренажные канавки. Затем наступил длительный период запустения, когда формировались горизонты древней погребенной почвы. Начало этого процесса датируется античной керамикой, а конец – средневековой. Быстрое образование над погребенной почвой неоднородной толщи наносов связано с приближением русла Сновы, участившимися разливами и почвенной эрозией, обусловленными сельскохозяйственным освоением окрестностей на этапе позднего Средневековья, в Новое и Новейшее время, о чем свидетельствуют находки круговой керамики, кирпичей и гвоздей фабричного производства. Равномерная толща приповерхностной распашки фиксирует финальные изменения ландшафта. Таким образом, Ксизово-1 можно считать комплексным природным и антропогенным памятником, отражающим процессы развития данной территории на протяжении нескольких тысяч лет.

Выделенные этапы и датировка их с помощью традиционных археологических методов получили независимую верификацию на основе комплекса корректных радиоуглеродных дат.

Методика отбора образцов

Изначально раскопки Ксизово-1 были ориентированы на изучение поселка СКК, в связи с чем и проводился отбор органики на радиоуглеродный анализ. Получение значимого количества радиоуглеродных определений являлось одной из главных задач и обязательным условием в последующей оценке его функционирования. Учитывалось также, что абсолютная хронология памятников

СКК Верхнего Дона, несмотря на предпринятые в последнее время существенные шаги ( Ивашов , 2015; Гак , 2019), остается недостаточно верифицированной методами абсолютного датирования.

Образцы органики (уголь, кости животных) в большинстве своем отбирались на месте раскопок. Приоритет отдавался скоплениям кухонных отходов вблизи очагов и кострищ. Особое внимание обращалось на зоны концентрации бытового мусора в основании культурного слоя, т. е. ближе к древней дневной поверхности. Одиночные находки становились образцами радиоуглеродного анализа только в случае, когда их ситуационный контекст не вызывал сомнений. Кроме местоположения при отборе учитывались сохранность, размер и масса образца, соответствующие стандартным лабораторным требованиям к датируемым органическим материалам. Несколько особняком стоят археоботанические образцы – карбонизированные растительные макроостатки, добытые ручной флотацией культурного слоя, которые отправляли на датирование, если они были идентифицированы до рода.

Первоначальный культурно-хронологический подход в отборе образцов нарушен лишь применительно к западному раскопу, где у окраин поселка СКК выявлена стоянка ЯРТ. Пробоотбор там осуществлялся с ориентиром на локализацию объектов, которым сопутствовали скопления керамики ЯРТ.

Методика радиоуглеродного анализа2

Анализ проведен в Познаньской лаборатории (Poznańskie Laboratorium Radiowęglowe) по технологии ускорительной масс-спектрометрии (AMS) и состоял из следующих этапов: 1) химическая подготовка образцов; 2) получение CO ₂ и графитизация; 3) измерение ¹⁴ C с помощью AMS; 4) расчет и калибровка радиоуглеродного возраста ( Goslar , 2015). Кроме результатов датирования лаборатория предоставила данные о содержании углерода и азота в коллагене костей. В одном случае сохранность коллагена была недостаточной, поэтому анализ провести не удалось.

Общая оценка комплекса радиоуглеродных дат

Всего для памятника получено 20 определений радиоуглеродного возраста (рис. 2; табл. 1, см. в конце статьи). Большинство датированных образцов (17) отобрано на основной площади раскопа (рис 1: III ). Из них 8 – это кости взрослых особей крупного рогатого скота (КРС) ( Bos taurus adult ); 5 – угольки, в том числе древесины дуба; 4 – растительные макроостатки, в том числе зерновки пленчатого ячменя ( Hordeum vulgare ) и проса обыкновенного ( Panicum miliaceum ), скорлупка лесного ореха ( Corylus avellana ) и фрагмент косточки сливовых, вероятно, терна ( Prunus sp. ). Три образца КРС ( Bos taurus adult ) происходят из западного раскопа (табл. 1: 2, 14, 15 ; рис. 1: III ).

Рис. 2. Радиоуглеродные даты Ксизово-1. Суммарные вероятности калиброванных значений

	OxCal v4.4.4 Bronk Rams	v (2021); r:~
1	R_Date Poz_	155171
2	RDate Poz_	172831
3	R_Date Poz_	149010
4	R Date Poz_	I49009
5	R_Date Poz_	50315
6	R_Date Poz_	50316
7	R_Date Poz_	J0317
8	R_Date Poz_	151379
9	R_Date Poz_	151378
10	R Date Poz_	I54709
11	R_Date Poz_	133606
12	R Date Poz_	133608
13	R_Date Poz_	133605
14	R_Date Poz_	I72836
15	R_Date Poz_	172830
16	R_Date Poz_	154710
17	R_Date Poz_	I54727
18	R_Date Poz_	149008
19	R_Date Poz_	148847
20	R Date Poz_	134197

Хронологические диапазоны и керамическая посуда

Весь массив полученных ¹⁴ С-данных распадается на пять хронологических диапазонов (cal BC/AD с вероятностью 95,4 % ³ ). Большинство дат приходится на второй диапазон . Одним из объяснений его протяженности является калибровочная кривая. Между 2450 и 1900 гг. до н. э. она плоская и демонстрирует многочисленные изгибы. Между 3900 и 3700 л. н. калиброванные интервалы составляют более 250 лет, независимо от стандартного отклонения ± 35 лет. Отсутствие стратиграфической информации, требуемой для байесовского моделирования, заставляет прибегнуть к прямому сравнению радиоуглеродных данных с археологическим материалом.

Первый диапазон (3022–2472 cal BC) определяют 2 даты (табл. 1: 1, 2 ). Материалом одной из них был уголь древесины дуба, обнаруженный среди бытовых и производственных остатков СКК на востоке основной площади раскопок, материалом другой – кость КРС у южного кострища с керамикой ЯРТ в западном раскопе. Интервалы дат накладываются на отрезке 2837–2778 cal BC, который вряд ли отражает возраст данных артефактов. Если для первого следует предполагать интрузивное происхождение и делать поправку на возраст самого дерева, то для второго какие-либо объективные причины удревнения или омоложения отсутствуют, а его наибольшие вероятностные значения укладываются в рамки 2700–2500 гг. до н. э. Этот последний образец взят фактически из центра распространения керамики ЯРТ. Почти вся она найдена в южной части западного раскопа и представлена обломками не менее 15 сосудов (рис. 3). Два из них частично восстановлены из фрагментов компактного скопления, выявленного несколько в стороне от кострища, откуда происходит датированная кость. Глина сосудов содержит обильный песок, иногда в сочетании с шамотом и/или охрой. Морфология находит аналогии как в лесостепном Подонье, так и за его пределами ( Пряхин, Синюк , 1980; Синюк , 1981; Гей , 1983; Васильев, Синюк , 1984; Барынкин , 1986; Скоробогатов , 2018; и др.). При определенном сходстве с классической репинской культурой керамика ЯРТ отличается невысокими шейками, намечающейся плоскодонностью и более плавной профилировкой, что в целом характерно для раннего этапа средней бронзы, когда на юге Восточной Европы получает распространение погребальный обряд ингумаций в катакомбах ( Братченко , 2001; Ки-яшко , 2002). Манера сплошного декорирования сосудов и шнуровые отпечатки в виде изогнутых личинок также отсылают к традициям катакомбных культур.

Радиоуглеродные даты стоянок ЯРТ, в керамике которых прослеживается катакомбное влияние, до сих пор отсутствовали. Полученные ранее ¹⁴ С-данные

Рис. 3. Ксизово-1. Керамика ямно-репинского типа по репинским и ямным памятникам Подонья имеют очень большой разброс – от начала IV до последней четверти III тыс. до н. э. (Черных и др., 2000. C. 69; Кузнецов, 2013; Черных, Орловская, 2016. Рис. 3). Поселений с поздней посудой ЯРТ было датировано два – Карамышево 9 на р. Воронеж и Подго-ровское в Подонцовье (Манько, Телиженко, 2003. Табл. 15). Оба памятника многослойные. Даты двух карамышевских сосудов с суммарным интервалом 3770–3099 cal ВС получились слишком древними и оказались незначительно моложе дат классических репинских сосудов с расположенных рядом поселений Васильевский Кордон 1 (3771–3346 cal ВС) и Доброе 4 (3946–3379 cal ВС)4. Даты костей животных из Подгоровки (2909–2499 cal ВС) представляются адекватными сопутствовавшей посуде. Предпочтительнее для нее ввиду отсутствия катакомбных признаков выглядит первая половина этого хроноинтервала, т. е. первая четверть III тыс. до н. э. Тогда ЯРТ посуда Ксизово-1 по наличию таковых соотносится со второй четвертью, куда тяготеет и дата особи КРС. Дополнительным аргументом к синхронизации является перекличка в орнаментации сосудов, которые происходят из памятников СКК того же или близкого радиоуглеродного возраста, как, например, поселение Рыкань-3 (Гак, 2019. С. 91).

Второй диапазон (2566–1773 cal BC) определяется на основании 12 радиоуглеродных дат (табл. 1: 3–14 ), полученных по костям животных (9), дикорастущим плодам (2) и углю (1). Все образцы происходят с участков скоплений кухонного мусора, включавшего керамику СКК. Установленный датированием возраст материалов животного и растительного происхождения не показывает расхождений, что отменяет оговорки по внесению поправок. Внутри диапазона выделяются две группы дат: ранняя (2566–2146 cal BC) и поздняя (2288–1773 cal BC). Устойчивое наложение интервалов диапазона фиксируется на отрезке 2400–2100 гг. до н. э. Даты первой группы по своим наибольшим вероятностным значениям более компактны, чем даты второй группы, в которой две самые поздние (2031–1773 cal BC) выглядят несколько оторванно и соответствуют радиоуглеродной хронологии конца средней – начала поздней бронзы. Коллизия заключается в том, что достоверных материалов, характеризующих этот период, на памятнике нет.

Керамика, которая соотносится с основным массивом дат, абсолютно доминирует в Ксизово-1 и сопутствовала всем его антропогенным объектам, исключая кострище с материалами ЯРТ. По морфолого-технологическим признакам соответствующий ей комплекс посуды иллюстрирует культурно-хронологическое единство. Характерными являются формы сосудов, определяющиеся по профилировке верхних частей, особенности внешней фактуры, орнаментальные приемы, мотивы и построение композиций, искусственные примеси в составе глины и ее обжиг. Посуда СКК Ксизово-1 представлена ее ведущими типологическими группами. Это горшки с высокой прямой или раструбовидной шейкой разной степени удлиненности, горшки с короткой отогнутой шейкой, миски и банки с открытым или закрытым устьем. Все сосуды, кроме миниатюрных, были плоскодонными. С внешней стороны стенки тщательно проглаживались, после чего покрывались декором. Орнаментация строилась зонально с использованием трех основных способов: штампового, рельефного и прочерчивания. Иногда нижнюю часть сосуда оставляли свободной или облицовывали влажной глиной, что делало поверхность шероховато-бугристой. Днища не орнаментировались. По фактуре черепка можно говорить о единообразии приготовления формовочных масс, которые получались из хорошо промешанной глины с примесью шамота, и условий качественного кострового обжига сосудов.

При отсутствии какой-либо планиграфической и стратиграфической корреляции с объектами радиоуглеродного анализа ряд особенностей позволяют выделить в керамическом комплексе СКК Ксизово-1 сосуды более раннего (рис. 4) и более позднего облика (рис. 5). Первые иллюстрируют тенденции первой

Рис. 4. Ксизово-1. Керамика среднедонской катакомбной культуры. Ранняя группа половины развитого этапа СКК, уходящие истоками в раннекатакомбный период. Таковы округлобокие формы с наибольшим расширением в верхней трети тулова; штамповая техника орнаментации; занимающие весь сосуд композиции из повторяющихся или чередующихся фризов; елочный мотив, округлые ямки с оборотными жемчужинами, тесьма. Вторые имеют признаки второй половины развитого и даже позднего этапов. К таким признакам относятся прямо поставленные венчики, биконическая форма тулова, валики, шишечки и прочерченный узор в виде треугольников, зигзагов и паркета, в том числе с вертикальными разделителями зон, появившийся в катакомбной керамике под влиянием воронежской и/или среднеднепровской культур. Обе керамические группы находят множество параллелей в погребальных и бытовых памятниках Подонья, а также на сопредельных территориях в рамках ареала СКК (Пряхин, 1982; Березуцкая, 2003; Синюк, Матвеев, 2007; Санжаров, 2010; Гак, 2016;

Рис. 5. Ксизово-1. Керамика среднедонской катакомбной культуры. Поздняя группа

2019; и др.). Часть поздней керамики отражает процесс гибридизации форм и систем орнаментации.

Отмеченные различия согласуются с известными радиоуглеродными датами, которых по СКК до сих пор было немного (Гак, Давыдов, 2019. Табл. 3). Сравнительный анализ показывает хронологический приоритет памятников с керамикой ранней группы Ксизово-1 над памятниками с керамикой поздней группы. Для первых наиболее показательны даты основной площадки поселения Рыкань-3, откуда происходит сопоставимая серия керамики. Хотя cal BC диапазон у этих дат достаточно широк, в целом они накладываются друг на друга в интервале 2600–2300 гг. до н. э. (Гак, 2019. С. 91). Для определения возраста посуды второй группы Ксизово-1 ориентиром могут служить поздне- и финальнокатакомбные (по терминологии С. Н. Санжарова) поселения Подонцовья. Наибольшие вероятностные значения cal BC их дат охватывают диапазон 2500–2100 гг. до н. э. (Санжаров, 2010. Табл. 3).

Третий диапазон (1111–903 cal BC) выделен на основании одной из датированных костей КРС западного раскопа (табл. 1: 15 ). Установленный для нее возраст, соответствующий финалу бронзового века в восточноевропейской лесостепи, не имеет никаких корреляций в материалах памятника. Ближайшие находки этого периода, а именно керамика бондарихинской культуры, происходят из раскопок многокомпонентного поселения Ксизово-6, расположенного в 500 м к востоку ( Лаврушин и др. , 2009. С. 18).

Четвертый диапазон (776–43 cal ВС) определяется на основании 4 радиоуглеродных дат (табл. 1: 16–19 ), полученных только по мелким остаткам растительного происхождения – углю (2), зерновкам ячменя и проса (2). Все они, по-видимому, связаны с поселениями раннего железного века, «перекрывшими» своей южной окраиной северные окраины стоянок ЯРТ и СКК. Об этом свидетельствует характерная лепная керамика, количество которой возрастает в северном и западном направлениях, в отличие от керамики эпохи бронзы, массово распространяющейся к югу. Можно предположить, что датированные образцы, попав на дневную поверхность, были втоптаны и, таким образом, оказались в подстилающем слое бронзового века.

Морфолого-технологические признаки большинства керамики раннего железного века Ксизово-1 соответствуют посуде скифоидных культур лесостепного Днепро-Донского междуречья. Показательны профилированные невысокие венчики и придонные части с закраиной, пальцевые защипы по верхнему краю, проколы и неглубокие ямки на шейке; примесь песка, дресвы и шамота в глине (рис. 6: 1–7 ). Это типичная керамика среднедонской культуры скифского времени, массово представленная на городищах конца VI – V в. до н. э. ( Медведев , 1999; Разуваев , 2016).

Обобщенный интервал дат по уголькам (776–386 cal BC) не противоречит хронологии скифских памятников Подонья, а если учесть возможное влияние «эффекта старого дерева», хорошо с ней согласуется. К верхней границе этого интервала «подтягиваются» даты культурных злаков (393–43 cal BC), «младшая» из которых, по ячменю, хронологически стыкуется с упомянутой выше находкой обломка античной амфоры, отнесенной И. Е. Бирюковым к римскому импорту (рис. 6: 10 ). Близким временем могут датироваться фрагменты слабо-профилированных тонкостенных лепных сосудов плохого обжига с шамотом и мелким песком в глине (рис. 6: 8, 9 ). А. А. Меркулов не исключает их связь с сарматским населением.

Пятый диапазон (1308–1425 cal AD) определяет дата по углю (табл. 1: 20 ), которая на первый взгляд совершенно выпадает из общей серии ¹⁴ С-данных. Образец для датирования происходит из делювиального слоя с керамикой СКК на севере основной площади раскопок. Это и малые размеры заставляют считать уголек интрузивом. Его возрасту соответствуют фрагменты круговых сосудов XIII–XV вв., найденные в той же части памятника на стыке природно-наносного горизонта с погребенной почвой (рис. 6: 11, 12 ), и многочисленные данные по средневековым селищам в районе современного села Ксизово.

Рис. 6. Ксизово-1. Керамика раннего железного века ( 1–10 ) и русского средневековья ( 11, 12 )

Заключение

Радиоуглеродный анализ, проводившийся применительно к образцам различной органики из раскопок Ксизово-1, в целом показал высокий уровень совместимости полученных результатов с археологическими материалами. Важно отметить, что лишь одна дата (Poz-172830) явно обособлена и не обнаруживает связей в контексте исследований памятника, еще две (Poz-133605, Poz-172836) неоднозначны. Остальным находятся более или менее убедительные объяснения благодаря диагностирующим артефактам, выступающим в качестве культурно-хронологических маркеров. Последние играли ключевую роль при реконструкции этапов формирования ландшафта и заселения рассматриваемой территории, но не в вопросах абсолютного датирования, которые удалось решить с помощью современного метода ускорительной масс-спектрометрии. В данном случае перекрестная верификация возраста археологических материалов позволила уточнить их место в исторической периодизации и на абсолютной хронологической шкале.

Благодарим Е. Е. Антипину, Н. Н. Белую, И. Е. Бирюкова, Е. Ю. Лебедеву, А. А. Меркулова, А. М. Скоробогатова, С. В. Шполянского за определения и консультации, Я. Эгер за техническую помощь, Р. В. Смольянинова за возможность использования неопубликованных радиоуглеродных дат.