Раннесредневековые материалы поселения Мухино-2 на Верхнем Дону

• ¹    Исследование выполнено при поддержке гранта Российского научного фонда № 22-28-00110.

Поселение Мухино-2 – один из археологических памятников территории Острой Луки Дона². Здесь, недалеко от современного г. Задонска Липецкой области, река Дон делает сильный изгиб, дважды разворачиваясь практически в обратном направлении (рис. 1: 1, 2 ).

Селище было открыто археологической экспедицией Воронежского государственного университета под руководством Ю. Г. Екимова в августе 1976 г. ( Екимов , 1976. С. 3–5). С 2000 г. изучается под руководством Г. Л. Земцова, вскрыто 2629 кв. м. В результате получены материалы практически всех археологических эпох, но основной слой поселения был оставлен в гуннское время. Раннесредневековые материалы не представляют существенной серии.

* * *

Поводом для проведения последних сезонов раскопок поселения Мухи-но-2 стало обнаружение на памятнике фрагмента матрицы для изготовления тисненых фигурок мартыновского стиля (рис. 2: 1 ). По сообщению А. М. Об-ломского, предмет был обнаружен в 30–40 м к западу от раскопа ( Обломский , 2021. С. 522. Рис. 110: 3 ). Это фрагмент зооморфной фигурки с профильным изображением вправо головы и передней лапы зверя. Реалистично показаны ухо и лапа животного, пасть оформлена в виде замочной скважины. Поверхность изделия гладкая, с лаконичной рельефной передачей гривы животного в виде валиков и насечек. Судя по сохранившейся части и аналогиям, длина изделия была около 6,7 см.

Подобные находки, которые традиционно называют «львами», встречаемые совместно с изображением человека, неоднократно анализировались в литературе и относятся к изображениям мартыновского стиля (например: Корзухина , 1996; Szmoniewski , 2008; Щеглова , 2010; Скиба , 2012; Akhmedov , 2018). По мнению А. К. Амброза, фигурки изготавливались на территориях, находящихся под влиянием византийских художественных традиций ( Амброз , 1989. С. 80). В результате использования иконографического метода О. А. Щеглова находит истоки широкого распространения изображения образа человека по центру и двух «львов» по краям в декоративно-прикладном искусстве византийской периферии, связывая его с христианским сюжетом «Даниил со львами» ( Щеглова , 2010. С. 161–163). Подобный сюжет был популярен и позднее, его использование доходит практически до настоящего времени в русской традиционной вышивке.

Однако нас интересует прикладной характер проблемы. В своей работе И. Р. Ахмедов разделил восточноевропейские антропо- и зооморфные изображения на три группы: северокавказскую (и ее дериваты на Урале и в Прикамье); первую днепровскую (мартыновскую), изделия которой продолжают традиции «верхнеднепровской» ювелирной школы; вторую днепровскую, в которой

• ²    Под таким наименованием территория упоминается в описании путешествия митрополита Пимена в 1389 г. В географической литературе этот район называется «Задонская излучина», «Задонская лука» (Долина Дона…, 1982. С. 85 и др.).

Рис. 1. Месторасположение поселения Мухино-2 и памятников, материалы которых используются в статье

1‒3, 11‒14 – матрицы и накладки зооморфных изображений северокавказской группы; 3‒10 – находки втульчатых наконечников пламевидной формы

1 – могильник Курман; 2 – могильник Борок 2; 3 – поселение Мухино-2; 4 – Нетайлов-ский могильник; 5 – комплекс на селище «П» у с. Мохнач; 6‒8 – Сухогомольшанский могильник, могильник Балка Сухая Гомольша, комплекс у с. Сухая Гомольша; 9 – могильник Лысый Горб; 10 – Красногоровский могильник; 11 – захоронение у ст. Преградная; 12 – Кобан; 13 – могильник у с. Дагом; 14 – Камунта

Рис. 2. Изделия мартыновского стиля

1 – матрица с поселения Мухино-2; 2 – накладка из погребения 1990 г., могильник Борок 2 (по: Ахмедов, Гаврилов , 2017. Рис. 8: 1 )

преобладают «дунайские» черты, но сохраняются и элементы, характерные для первой группы ( Ахмедов , 2019. С. 32).

Близкие аналогии предмету из Мухино-2 (матрицы и накладки) обнаружены среди находок северокавказской группы. Это матрицы из Кобани и Камунты (Северная Осетия), тисненые накладки из серебряного листа с позолотой из могильника у с. Дагом (Северная Осетия), тисненое изображение из серебряной пластины из захоронения у ст. Преградная (Карачаево-Черкесская Республика), две накладки из могильника Борок 2 и фрагменты двух накладок из могильника Курман (обе – Рязанская область) (рис. 1: 1 ) ( Щеглова , 2010. Рис. 2: 3 ; Аkhmedov , 2018. Рис. 1; 4: 1, 3, 4, 6 ; 5: 2‒4, 6 ; Шестопалова , 2018. С. 96–98. Рис. 14: 37, 71 ).

Наибольшую близость к изделию из Мухино-2 имеют две накладки, обнаруженные в погребении 1990 г. рязано-окского могильника Борок 2 (рис. 2: 2 ). Изделия точно соответствуют по размерам и основным элементам декора. Единственное отличие предметов из Рязанской области – наличие мелких полусферических углублений, которые оконтуривали гриву животного. Не исключено, что накладки изготавливались в мастерской, в которой использовалась рассматриваемая матрица.

Таким образом, изделие из Мухино-2 относится к северокавказской группе «львов». Этот тип имеет свои особенности. Так, О. А. Щеглова отмечает, что на этой территории накладки обнаружены в контексте мужской культуры, в то время как в других регионах России, Подунавье и Украине находки связаны с женской субкультурой. Специфична и технология изготовления накладок – тиснение и вырезание из тонкой пластины. На Северном Кавказе распространены собственно «львы рыкающие» – находящиеся в позе угрозы. В других регионах это агрессивный хищник, «зверь лютый» сложного видового определения ( Щеглова , 2010. С. 158). Б. Шмоневский выделял матрицы со «львом рыкающим» в отдельную стилистическую группу Фёнлак-Комунта ( Szmoniewski , 2005).

Одним из наиболее ранних комплексов, содержащих накладки львов, является погребение из катакомбы 1 Дагомского могильника. Автор исследований отмечает некоторые архаичные элементы инвентаря и предлагает датировку в пределах второй половины VI – начала – первой четверти VII в. ( Шестопалова ,

2018. С. 200). Погребение 1990 г. из рязано-окского могильника Борок 2 с накладками львов, аналогичными матрице из Мухино, И. Р. Ахмедов датирует серединой – третьей четвертью VII в. Он считает, что захоронение относится к одному из самых поздних репрезентативных комплексов рязано-окских финнов и было совершено незадолго до катастрофы на территории Среднего Поочья, произошедшей в последние десятилетия VII в. ( Ахмедов , 2019. С. 23). В целом, датировки зооморфных накладок северокавказской группы укладываются в пределы второй – третьей четверти VII в. (Там же).

Матрица из Мухино-2 использовалась для изготовления накладок, обеспечивая потребности раннесредневековой элиты. В катакомбе 1 могильника Дагом были погребены воин самого высоко статуса (предводитель, представитель царского рода?) и две женщины. В захоронении обнаружены престижные предметы и комплект вооружения ( Шестопалова , 2018. С. 43, 60). Высоким статусом (рангом 3–5 (начальник 40–100 воинов) по системе иерархии степных поясов, разработанной А. В. Комаром) обладал захороненный в погребении 1990 г. могильника Борок 2 ( Ахмедов, Гаврилов , 2017. С. 28–29).

Интересен вопрос, поднятый О. А. Щегловой в заглавии статьи 2009 г.: распространение вещей – результат культурных влияний или миграций? ( Щеглова , 2009). И. Р. Ахмедов предполагает, что своеобразный облик северокавказских изображений сформировался на основе синтеза местной традиции гуннского и постгуннского времени и средиземноморских элементов. Древнейшей находкой зооморфной накладки на Северном Кавказе является изделие из Галайты, которое датируется второй половиной V в. н. э. ( Ахмедов , 2019. С. 22, 28). Позже здесь появляются и другие накладки, формируется своеобразный стиль, отличный от днепровского. Матрица из Мухино-2, которая свидетельствует о ювелирном производстве на территории Верхнего Дона, сама по себе не может свидетельствовать о миграции населения с территории Северного Кавказа. В то же время это маркер возможности рассмотрения подобной гипотезы.

* * *

В 2021 г. на поселении Мухино-2 В. Г. Бездудный провел георадарные исследования, в результате которых было выявлено несколько аномалий, которые проверялись шурфами. В одном из них была обнаружена каменная конструкция прямоугольной в плане формы и размерами 1,2 × 1,5 м, ориентированная по линии северо-запад – юго-восток. Она состояла из камней известняка, выходы которого имеются в непосредственной близости от поселения. Крупные камни были поставлены на ребро внахлест друг к другу, под ними найдены мелкие единичные кальцинированные кости коровы³. Объект был засыпан небольшими камнями, среди которых обнаружен железный наконечник копья (рис. 3: 1, 2 ).

• ³    Авторы сердечно благодарят руководителя Лаборатории археологической геофизики (Ростов-на-Дону) В. Г. Бездудного за проведение геофизических исследований на памятнике, научного сотрудника отдела теории и методики ИА РАН к. и. н. Е. А. Клещенко и сотрудника лаборатории естественнонаучных методов ИА РАН Е. Ю. Полянскую за определение кальцинированных костей.

Рис. 3. Материалы поселения Мухино-2 и аналогии наконечнику копья

1 – план конструкции из камней (поселение Мухино-2); 2 – железный наконечник копья (поселение Мухино-2); 3‒12 – наконечники копий с двухлопасным лезвием, обнаруженные на памятниках салтово-маяцкой культуры ( 3 – могильник Лысый Горб, погр. № 1; 4 – Нетайловский могильник, погр. № 377; 5 – Красногоровский могильник, погр. № 150; 6 – могильник Балка Сухая Гомольша, комплекс № 3; 7 – Сухогомольшанский могильник, погр. № 252; 8 – Сухогомольшанский могильник, погр. № 175; 9 – Красногоровский могильник, погр. № 254; 10 – комплекс у с. Сухая Гомольша; 11 – Сухогомольшанский могильник, комплекс ХVI; 12 – Селище Мохнач-П)

Втульчатый наконечник имеет двухлопастное лезвие пламевидной формы. Общая длина – 32,1 см, из которых на лезвие приходится 17,9 см. Максимальная ширина лезвия у основания – 7,2 см, в нижней части лезвия в каждой из лопастей проделано по сквозному отверстию округлой формы диаметром 0,6 см. Длина втулки – 14,2 см, внутренний диаметр втулки у основания – 3,7 см. Нижняя часть втулки снабжена ободком, от которого на 1 см вниз отходит прямоугольный выступ с отверстием такой же формы для крепления к древку (рис. 3: 2 ).

Типологически близкие наконечники копий появляются на территории северо-западного Предкавказья в IV–V вв. до н. э. (но гораздо меньших размеров и без отверстия в лопастях) и бытуют вплоть до VIII–IХ вв. Затем, с небольшими изменениями, они используются в древнерусское время ( Кочкаров , 2008. С. 51). Отметим, что традиция создавать отверстия в лопастях копий характерна лишь для авар, дунайских болгар и носителей салтово-маяцкой культуры ( Аксёнов , 2005. С. 358).

Географически близкие и типологически точные аналогии копью из Мухи-но-2 известны в материалах салтово-маяцкой культуры и происходят из кремационных и ямных погребений среднего течения Северского Донца (рис. 1: 1 ). Здесь двухлопастные наконечники копий представлены двумя вариантами – с листовидной и пламевидной формами лезвия (рис. 3: 3‒12 ) ( Владимиров , 2016. Рис. 1: 5‒14 ). Такие наконечники найдены в десяти погребениях, из них пламевидные – в четырех, что говорит об их редкой встречаемости. Во всех захоронениях, так же как и в комплексе из Мухино-2, вещи имели следы воздействия огня. Окалина способствовала хорошей сохранности предметов.

На Северском Донце наконечники копий обнаружены как в урновом захоронении (погребение 175 Сухогомольшанского могильника), так и в безурновых (погребение 252 Сухогомольшанского могильника; погребение 1 могильника Лысый Горб; погребение 254 Красногоровского могильника), в «тайничках» и комплексах без останков человека (комплекс ХVI Сухогомольшанского могильника рядом с погребением 286; комплекс 3 могильника Балка Сухая Го-мольша, комплекс у с. Сухая Гомольша; комплекс на селище «П» у с. Мохнач). Наконечники копий обнаружены в двух захоронениях с ингумацией (погребение 377 Нетайловского могильника; погребение 150 Красногоровского могильника).

Сопровождающий инвентарь погребений с копьями рассматриваемых типов однообразен и очень богат. Практически во всех захоронениях найдены два копья, сабля, наконечники стрел, детали колчана, пара стремян, удила, детали сбруи коня, фрагменты ременной гарнитуры, тесло-мотыжка, железный складной серп, пинцет, ножи, фрагменты котла, крюк для доставания мяса из котла, иногда – фрагменты лука, два захоронения содержали бронзовые конские начель-ники ( Аксёнов, Воловик , 1999. С. 34; Аксёнов , 2005. С. 357; Аксёнов, Хоружая , 2005. С. 207; Аксёнов, Михеев , 2006. С. 40, 55-56, 62-63; 2009. С. 389-390; Колода , 2012а. С. 30). Своей относительной бедностью выделяются погребение 377 Нетайловского могильника и комплекс с территории селища «П» у с. Мохнач ( Аксёнов, Хоружая , 2005. С. 207; Колода , 2012б. С. 436).

Интересно, что за исключением последних двух пунктов в захоронениях находилось по два наконечника копий – одно пиковидное, второе широколопастное.

Вероятно, наличие двух копий в одном погребении говорит об их функциональном различии: второе копье «парадное», для поражения противника без доспеха, коня ( Кочкаров , 2008. С. 61) или для охоты.

Иногда двухлопастные наконечники копий в материалах салтово-маяцкой культуры имеют отверстия, как на экземпляре из Мухино-2 (рис. 3: 6‒8, 10‒12 ). Они могли быть предназначены для подвешивания лент или флажков ( Крыга-нов , 1989. С. 103). О наличии и применении знамен в войске Хазарского каганата сообщает Гардизи ( Заходер , 1962. С. 221). Учитывая редкость находок рассматриваемого типа наконечников копий, их нахождение в комплексах с пиками, а также конструктивные особенности, можно сделать вывод об их статусном характере и принадлежности главам воинских отрядов населения салтово-маяц-кой культуры ( Крыганов , 1989. С. 109; Аксёнов, Воловик , 1999. С. 38).

Население, оставившее кремации салтово-маяцкой культуры Среднего По-донцовья, было родственно жителям Северо-Западного Кавказа, которые также практиковали трупосожжения. Исследователи отмечают несомненную связь двух регионов ( Аксёнов , 2005. С. 359–361; Аксёнов, Михеев , 2006. С. 177; Гаври-тухин, Пьянков , 2003. С. 196, 198; Пьянков, Тарабанов , 2008).

На территории Северо-Западного Кавказа была распространена традиция совершать кремации в каменных ящиках ( Успенский , 2015. С. 135). Они представлены в Борисовском некрополе, единожды – в Дюрсо (Там же). Комплексы состояли из вертикально поставленных крупных четырех – шести каменных плит, перекрытых двумя-тремя камнями в виде крышки ( Саханев , 1914). Это отличает их конструкцию от Мухино-2, где плиты имели меньшие размеры, а для засыпки использовались совсем мелкие камни. Расположение сопровождающего инвентаря на перекрытии каменной выкладки (как в Мухино-2) известно в погребении 99 Борисовского могильника (Там же. С. 110–112). Оно датируется VIII–IХ вв.

Комплекс из Мухино-2 располагается на значительном расстоянии от Северского Донца и Северного Предкавказья. Несмотря на параллели среди сал-товских древностей VIII–IХ вв., его датировка затруднительна. Исследователи отмечают архаичность каменных ящиков Борисовского могильника. Эти погребальные сооружения характерны и для населения, оставившего предшествующий пласт ингумаций ( Успенский , 2015. С. 79; Гавритухин, Пьянков , 2003. С. 197). Наиболее ранняя кремация в каменном ящике из этого могильника (погребение 47) содержит В-образную пряжку с геральдическим щитком и датируется второй половиной VI – первой четвертью VII в. ( Успенский , 2015. С. 74).

Аналогичные утверждения касаются и наконечника копья пламевидной формы. В литературе отмечается архаичность подобных изделий ( Аксёнов, Хоружая , 2005. С. 207; Аксёнов, Михеев , 2009. С. 296). В. С. Аксёнов и В. К. Михеев датируют широколопастные наконечники копий Сухогомольшанского могильника (из погребений 60, 175, 233, 252 и комплекса ХVI) V – первой половиной VIII в., не объясняя причины подобного удревнения ( Аксёнов, Михеев , 2006. С. 168). Обычно погребения с наконечниками копий изучаемого типа относят ко второй половине VIII – середине IХ в. ( Крыганов , 1989. С. 108; Колода , 2012а. С. 36; 2012б. С. 436).

Относительно этнической принадлежности сплоченных и хорошо вооруженных племен, оставивших трупосожжения на Северском Донце и в Северо-Западном Кавказе, высказывались разные точки зрения. Исследователи относят их к славянам ( Афанасьев , 1987. С. 153; Михеев , 1991. С. 44; Плетнева , 1972. С. 108–118), абазинам ( Алексеева , 1980), абхазо-адыгам ( Афанасьев , 2001. С. 53), касогам ( Пьянков , 2001. С. 204–205), тюркам или уграм ( Дмитриев , 1978; Тарабанов , 2008; Бубенок , 2011. С. 181).

Публикуя Сухогомольшанский могильник, В. С. Аксёнов и В. К. Михеев говорят о сложной этнокультурной структуре общины. Элементы тюркского компонента – большое количество вооружения, наличие в могилах складных серпов, железных пинцетов, вилок, шампуров, фрагментов котлов ( Аксёнов, Михеев , 2006. С. 184). Все эти предметы характерны для захоронений, которые сопровождались копьями листовидной и пламевидной формы.

В этом отношении любопытно обнаружение на поселении Мухино-2 юртообразного жилища гуннского времени, которое не имеет аналогов в земледельческом регионе. По своей планировке постройка находит этнографические параллели среди сооружений алтайских тюрок ( Земцов , 2012. С. 89–102; 2022. С. 236–237).

А. М. Обломский предположил, что кочевнический этнический компонент поселений гуннского времени типа Чертовицкое-Замятино представлен племенем акациров ( Обломский , 2015. С. 307). Интересно упоминание акациров в «Космографии» Равеннского Анонима конца VII в. ( Бубенок , 2011. С. 181). Там говорится, что «в равнинной местности расположена чрезвычайно обширная как в длину, так и в ширину [страна], которая называется Хазарией; этих ха-заров вышеупомянутый Иордан называет агацирами» ( Подосинов , 1999. С. 227). Около 700 г. Равеннский Аноним говорит о существовании хазар и связывает их с акацирами (чего, кстати, Иордан не делал). Все это приводит к выводу о связях поселения Мухино-2 с тюркским миром.

* * *

На поселении Мухино-2 обнаружены немногочисленные материалы бор-шевской культуры (донских славян) VIII–Х вв. Это постройка 10 (рис. 4: 1 ) и фрагменты груболепных сосудов, орнаментированных пальцевыми вдавлени-ями по венчику (рис. 4: 2 ).

Полуземлянка имела подквадратную форму размерами 2,9–3,1 × 3,2 м и глубиной 0,26–0,32 м от уровня материка и 0,48 м от уровня фиксации, ориентирована бортами котлована по сторонам света. В заполнении было найдено много углей и следы деревянных плах. В юго-западном углу обнаружена печь-каменка. Она отступала на 0,15–0,30 м от бортов котлована. В этом пространстве обнаружена полоса углей и прокала, которая маркировала место расположения стен древнего сооружения за печью. Это видно и по форме остатков печи, которая имела в плане форму, близкую к сектору.

Печь была сложена из нескольких крупных камней известняка (длиной до 80 см), поставленных под углом к полу. Между ними и стеной сооружения были насыпаны мелкие камни. Небольшими камнями было оформлено устье. Размеры печи – 1,1 × 1,0 м, топочной камеры – 0,4–0,6 м.

Рис. 4. Постройка боршевской культуры и материалы из нее (поселение Мухино-2)

В юго-западной части постройки прослежена хозяйственная яма, которая располагалась впритык к бортам котлована сооружения. Она имела близкую к круглой форму размерами 1,6 × 1,8 м и глубину 0,5 м. В северной и западной частях ямы прослежена ступенька.

В заполнении обнаружена разновременная фрагментированная керамика, среди которой выделяется несколько обломков сосудов боршевской культуры. В верхней части заполнения постройки найдена бронзовая очковидная подвеска (рис. 4: 3 ).

В настоящий момент выделяется несколько зон концентрации памятников боршевской культуры – нижнее течение р. Воронеж, правобережье Дона в районе г. Семилуки, Острая Лука Дона и бассейн р. Б. Сосна в окрестностях г. Ельца ( Голотвин и др ., 2012. С. 133). Между скоплениями памятников фиксируются значительные пустующие территории.

Постройка из Мухино-2, как и находки из нее, достаточно типичны для бор-шевской культуры Острой Луки Дона. На поселениях обнаружены сооружения срубной конструкции с печами-каменками, среди посуды преобладают горшки, орнаментированные пальцевыми вдавлениями, индивидуальных находок практически нет. Памятники этого периода имели очень тонкий культурный слой, что свидетельствует о кратковременности пребывания носителей ( Григорьев, Обломский , 2008; Голотвин и др ., 2012). Видимо, в VIII–Х вв. эта территория была обжита очень слабо.

* * *

В конце V в. н. э. на территории Верхнего Подонья по неясным пока причинам прекращают функционировать памятники типа Чертовицкое-Замятино. А. М. Обломский фиксирует продвижение этого населения на восток, в верховья р. Воронеж, где формируется верхневоронежская группа памятников ( Облом-ский , 2021. С. 523–525).

Отметим, что среди верхнедонских поселений гуннского времени имеется несколько городищ. Их основные валы и рвы были воздвигнуты в более раннее время, но небольшие укрепления насыпаются в гуннский период (городища Мухинское, Подгоренское, у с. Верхнее Казачье) ( Медведев , 1996; Земцов и др ., 2017; Разуваев, Козмирчук , 2017. С. 133). Видимо, изменение политической ситуации на финальной стадии существования памятников типа Чертовицкое-Замятино связано с появлением врага, имя которого мы сейчас можем лишь предполагать. В VI–VII вв. н. э. на территории, которую занимали поселения типа Чертовицкое-Замятино, жизнь практически не прослеживается. Такая же ситуация складывается и к северу, в Верхнем Поочье. Здесь прекращают функционирование памятники мощинской культуры ( Обломский , 2021. С. 522–525). Жизнь сохраняется лишь в глубине лесной зоны ( Воронцов , 2016. С. 231). Не исключено, что эти процессы связаны с проникновением южного населения.

Раннесредневековые находки с поселения Мухино-2 имеют непосредственное отношение к культуре престижа. Это матрица для изготовления накладок и наконечник копья, характерный для захоронений военачальников. Любопытно, что на поселении изучено женское захоронение V в. н. э. с убором горизонта Унтерзибенбрунн княжеского ранга ( Мастыкова, Земцов , 2014). Таким образом, на берегу небольшой реки обнаружен целый ряд разновременных статусных объектов V–VIII вв., что переводит случайность в разряд закономерности, требующей истолкования. На наш взгляд, объяснение этому кроется в связях верхнедонского региона со степным тюркским миром.