Размышления об искусстве иллюстрации (на материале иллюстраций Г.Доре к роману М.Сервантеса "Дон Кихот")

Пожалуй, ни одно сколько-нибудь известное и значимое в истории литературы и культуры в целом произведение не обошлось без издания иллюстрации к нему. Что такое книжная иллюстрация? Кем является художник-иллюстратор по отношению к автору литературного произведения?

В     «Популярной     художественной энциклопедии» под иллюстрацией (от лат. illustratio – освещение, наглядное изображение) понимается «изображение, сопровождающее, дополняющее и наглядно разъясняющее текст, собственно как область искусства – изобразительное истолкование (выделено мной. – Е.Ш.) литературного и научного произведения. В строгом значении термина к иллюстрации следует относить произведения, предназначенные для восприятия в определённом единстве с текстом» (ПХЭ 1986:260). Таким образом, иллюстрация – та область, где, по справедливому замечанию Н.А.Дмитриевой, пути изображения и слова скрещиваются и переплетаются (Дмитриева 1962:  289). Поэтому неудивительно, что искусство иллюстрации тесно связано с историей книги.

Г.Л.Демосфенова называет иллюстрацию образным комментарием к книге, для А.Д.Чегодаева иллюстрация – изображение, в котором образы литературы «переводятся» на язык графики или живописи. Так, иллюстрация, напечатанная вместе с литературным текстом в книге, непосредственно связана с содержанием, фабулой    и    идеями    литературного произведения, подчинена художественным законам и принципам литературы. Вместе с тем А.Д.Чегодаев,     очевидно,     ограничивает функцию иллюстрации в художественном тексте и роль художника-иллюстратора, который «даёт зрительное воплощение образам литературы, показывая то, о чем рассказано в книге» (КЛЭ 1966:87–88).

Иллюстрация не может существовать в отрыве от книги, так как рисунок и текст в ней образуют целостность, единство слова и изображения; «рисунок должен быть рассматриваем, очевидно, не сам по себе» (Тынянов 1993: 292). В этом моменте наглядна разница между книжной иллюстрацией и живописной интерпретацией текста, существующей как полноценное произведение искусства «само по себе», не предназначенной непосредственно для оформления книги.

Наибольшего расцвета иллюстрация достигла во Франции в XIX столетии. К этому времени относятся и лучшие циклы иллюстраций, выполненные неистощимо изобретательным Г.Доре. Л.Варшавский и Л.Дьяков, авторы монографий о творчестве известного французского художника эпохи романтизма, характеризуют его как непревзойденного интерпретатора . В 1854 г. появляется издание сочинения Ф.Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» с иллюстрациями Доре¹, которые явились «началом нового типа иллюстрированной книги, где рисунки неразрывно сливаются с текстом… Здесь была найдена счастливая гармония между литературной и иллюстрированной частью» (Дьяков 1983: 34). Иллюстрации каждой книги у Доре образуют синтетическое целое , гармонию текстовой полосы и рисунков. Он мыслит иллюстрацию не только в роли, интерпретирующей литературное содержание, но и как элемент, входящий в композицию самой книги .

Достичь гармонии текста и изображения в книге – одна из основных задач художника-иллюстратора. Об этом моменте размышляет французский художник ХХ столетия Анри Матисс на страницах своей книги «Заметки живописца»: «Как уравновесить чёрную страницу иллюстрации со сравнительно светлой страницей текста? Во-первых, проработкой композиции и арабеской рисунка; а также сближением страницы текста и иллюстрации данного разворота таким образом, чтобы они слились в одно целое, и взгляд зрителя охватил бы их одновременно» (Матисс 2001:60). Искусство художника, иллюстрирующего текст, состоит, по Матиссу, не в том, чтобы дополнить писателя и объяснить его замысел читателю, так как «литераторы не нуждаются в художниках для объяснения того, что они хотят сказать <...> Книга не нуждается в дополнении иллюстрацией, буквально следующей за текстом. Художник и писатель должны действовать заодно, не смешиваясь, но параллельно. Рисунок должен быть пластическим эквивалентом стиха...» (Цит. по: Русаков 2000: 37). Если для иллюстратора важным является достижение одновременности восприятия рисунка (изображения) и текста (слова) зрителем-читателем, то кем же является художник-иллюстратор: иллюстратором книги или художником книги?

В 1863 г. появился цикл гравюр Доре к роману М.Сервантеса «Дон Кихот». Авторами монографий о творчестве художника отмечается, что созданию цикла иллюстраций к роману предшествовала тщательная работа, подробное изучение материала и непосредственное соприкосновение с Испанией. Посещение Доре Испании в 1862 г. помогло ему правдиво и убедительно передать колорит страны и культуры.

Следует упомянуть и о влиянии на Г.Доре идей И.Тургенева, изложенных в речи «Гамлет и Дон Кихот» (1860 г.). Доре и Тургенев пересеклись в Германии в Баден-Баден, где Иван Сергеевич отдыхал с П.Виардо, которая к тому времени перевела роман Сервантеса на французский язык. Французский художник, «с утра до вечера размышлявший над образом Дон Кихота», вступал в жаркие споры с Виардо. Доре, вслед за И.С.Тургеневым, в воображении которого при упоминании о Дон Кихоте «возникает тощая, угловатая, горбоносая фигура, облеченная в карикатурные латы, вознесенная на чахлый остов жалкого коня, того бедного, вечно голодного и битого Россинанта, которому нельзя отказать в каком-то полузабавном, полутронутом участии. ДонКихот смешон... но в смехе есть примиряющая и искупляющая сила», увидел в рыцаре Печального Образа не только и не столько героя, «созданного для осмеяния старинных рыцарских романов» (Тургенев 1980).

С точки зрения исследователей творчества Доре цикл иллюстраций к роману «Дон Кихот» неудачен. Так, Л.Р.Варшавский пишет: «Слишком увлекаясь фабулой, он забывает основного героя романа… Доре …не так резко показывает контраст между Дон Кихотом и Санчо...» (Варшавский 1968: 14). К этому мнению присоединяются авторы статьи «Поиски бессмертного образа» К.Бояджиев и

В.Комиссаржевский: «Доре, увлекаясь общими планами, массовыми эпизодами, теряет из виду мир самого Дон Кихота, который из главного героя романа превращается в эпизодическое лицо… Нередко художнику изменяет чувство стиля и при изображении внешнего мира, в котором живёт герой…» (Бояджиев, Комиссаржевский 1973: 56). Сторонники противоположной точки зрения полагают, что рисунки Доре - более чем иллюстрирование, это - соавторство.

Доре был найден внешний облик Дон Кихота, несмотря на то, что в тексте романа дана лишь краткая характеристика внешности героя: «жил-был один из тех идальго, чьё имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке <...> Остальное тратилось на тонкого сукна полукафтанье, бархатные штаны и такие же туфли, что составляло праздничный его наряд, а в будни он щеголял в камзоле из дешевого, но весьма добротного сукна <...> Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам; был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник» (Сервантес 1961:58). Художник, следуя тексту, находит, по справедливому замечанию К.Бояджиева и В.Комиссаржевского, общую «схему» типа, определяет критерии узнаваемости Дон Кихота: «долговязая, нескладная фигура, измождённое, обрамлённое жидкой бородой худое лицо, динамические порывистые зигзаги движений… С течением времени пластическая формула Дон Кихота, найденная Доре, будет бесконечно варьироваться, заполняясь иным, более углублённым философским содержанием (Дон Кихот Шаляпина), более утончённым ощущением психологической основы характера (Дон Кихот Кукрыниксов), более напряженным выражением волевых начал натуры (Дон Кихот Черкасова), но «костяк» образа (в переносном и прямом смысле слова) оставался таким, каким его создал Доре» (Бояджиев, Комиссаржевский 1973:56).

Правда, насколько соответствует конкретность изображения конкретности слова (термины Тынянова) - вопрос дискуссионный, тем более, что Доре как будто и не стремится следовать за текстом предельно достоверно. Сопоставительный анализ рисунков Доре с конкретными эпизодами романа отчетливо демонстрирует интерпретационный характер иллюстраций, где очевидна авторская позиция художника-иллюстратора. Так, в эпизоде романа «Дон Кихот чинно прохаживается…» «новоиспечённый рыцарь» со «странным видом умственного расстройства» представлен Сервантесом явно иронично, в то время как на рисунке Доре образ Дон Кихота значителен, величественен и благороден. Очевидно, Доре обогащает образ новыми оттенками идейного содержания. Показательна в этом плане иллюстрация «Дон Кихот в клетке». В романе читаем:  «В клетке же, вытянув ноги и прислонившись к решётке со связанными руками сидел Дон Кихот, столь покорный и тихий, точно это был не живой человек, но каменная статуя» (Сервантес 1961:527). Формально в некоторых деталях Доре не следует Сервантесу. Так, на иллюстрации руки героя не связаны. Почему художник отказывается от этой детали? Может, рыцарь не сломлен,   не побеждён? Не случаен тяжеловесный взгляд исподлобья человека, желающего вырваться на свободу, а не покорный и не примирившийся как у Сервантеса. И тут же слёзы. Почему слёзы? Потому что кроме него никто не верит в его мечту и в его идеал. На рисунке Доре Дон Кихот – живой человек, не каменная статуя, человек, страдающий от своего бессилия и в то же время не примирившийся со своим поражением. Дон Кихот в трактовке Г.Доре благороден, гуманен, всепрощающ, добр. Такая общечеловеческая трактовка образа созвучна прочтению его в русской культуре2.

Интересно, что перед нами синтез вербального и визуального образа героя, осмысленный в процессе диалога культур: испанской (вспомним ещё и живописную интерпретацию образа Гойей), французской и русской. В результате Г.Доре выступает одновременно и иллюстратором романа, и оригинальным художником – автором его художественного образа (термин Ю.А. Русакова). —————

• ¹    В 1993 г. в пермском книжном издательстве в серии «Юношеская библиотека» было издано сочинение    Ф.Рабле    «Гаргантюа    и

  Пантагрюэль» с иллюстрациями Г.Доре (Рабле 1993).

• ²    Подробно и интересно эта тема освещена в статье В.Е.Багно «Русское донкихотство как феномен культуры».