Развитие отечественной промышленной политики: новые условия и факторы

DOI:

В мировой экономике разворачиваются явления, связанные с процессами смены модели экономического развития, обостряются тенденции межстранового экономического противостояния, войны экономических санкций. Эти явления высвечивают глубокие структурные противоречия, накопившиеся в национальных экономических системах, а любые попытки противостоять кризисным процессам вновь актуализируют поиск даже не новых источников роста, а механизмов обеспечения безопасности, устойчивости и сохранения жизнеобеспечивающих хозяйственных структур. Парадоксальным образом проблема промышленной политики, как и 30 лет назад в период смены общественно-экономической формации в ряде стран (прежде всего на пространстве Восточной Европы), вновь оказывается в центре дискуссий. Однако формирование и реализация самой промышленной политики приобретают новое звучание, правда, не менее идеологизированное, чем в начале 1990-х годов. И если в последнее время в большинстве стран происходит отказ от радикальных либеральных моделей дерегулирования, когда лучшей промышленной политикой, со слов Г. Беккера, называли ее отсутствие, то об ее конкретном содержании продолжаются дискуссии.

Критическое значение промышленной политики для экономической безопасности объясняется многими причинами, причем часть из них носит противоречивый характер. Необходимо назвать несколько важных условий и факторов, которые влияют на характер погружения всей мировой индустриальной сферы в кризис: 1) деиндустриализация на фоне смены технологических укладов, охватившая многие страны мира; 2) ускорение экономического спада на фоне коронак-ризисной ситуации; 3) разворачивающаяся посткапиталистическая трансформация в мировой экономике; 4) беспрецедентное санкционное давление на российскую экономику, связанное с началом специальной военной операции по защите Донбасса. В этой связи целью работы является оценка текущего состояния отечественного промышленного комплекса, выявление и критическая оценка политико-экономических, идеологических условий, задающих выбор императивов и приоритетов мировой и отечественной политики, а также определение направлений трансформации отечественной политики, выявление необходимых условий и факторов, обеспечивающих достижение национальной экономической, технологической, военно-технической и продовольственной безопасности. Необходимо выявить ряд условий и фак- торов для развития промышленной политики. Первые носят двойственный характер – как объективно сложившиеся тенденции в промышленном комплексе и как политикоэкономические установки, связанные с изменением идеологических, экономических, геополитических тенденций. В системах принятия решений они предопределяют характер настройки технологических, институциональных, организационных факторов, задействуемых в активной промышленной политике, направленной на обеспечение экономического суверенитета.

Объекты и методы исследования

Объектом исследования является содержание, структурный анализ, а также особенности реализации отечественной промышленной политики в условиях ограничений и санкций. Основным методом исследования является метод системного анализа, позволивший установить степень воздействия факторов на вектор государственной промышленной политики России. В качестве вспомогательных были использованы монографический и статистический методы, представившие широкие возможности для исследования проблем реализации отечественной промышленной политики в современных условиях.

Результаты и обсуждение

Текущее состояние отечественной промышленности

Динамика промышленного производства в России за весь постсоветский период характеризуется неравномерностью и неодинаковыми темпами в разных отраслях. Если в добывающих отраслях промышленности, в отраслях первых переделов катастрофический спад 1990–2000 гг. был преодолен уже к моменту финансового кризиса 2008–2009 гг., а по ряду позиций объемы производства 1990 г. были даже превышены (добыча угля, нефти, природного газа, некоторые металлургические направления, например производство стальных труб, смол и пластмасс, минеральных удобрений), то провал в производстве машиностроительной продукции преодолен лишь частично. Производство металлорежущих станков в России сократилось с 1990 по 2019 г. в 14 раз. Доля производства машин и оборудования в промышленности России составляет 18 %, в то время как в Германии – 44 %, в Китае – 34 %, в Японии – 42 %.

В таблице показана динамика производства по ряду отобранных групп продукции с учетом нескольких ключевых периодов начиная с 1990 г. и детальными данными за шесть

Таблица. Динамика объемов производства промышленной продукции

Table. Dynamics of industrial production volumes

Виды продукции	Объемы производства по годам
	1990	2000	2017	2018	2019	2020	2021
Станки металлорежущие, шт. В том числе токарные с числовым программным управлением	74 171 16 700	8 885 –	4 185 650	4 619 497	4 638 449	5 353 447	7 232 1 076
Турбины газовые, кроме турбореактивных и турбовинтовых, тыс. кВт	2 917	550	799	709	704	577	1 130
Турбины паровые, млн кВт	9,2	1,3	2,0	4,2	1,3	5,4	4,7
Автомобили легковые, тыс. шт.	1 103	969	1 356	1 565	1 525	1 262	1 365
Средства автотранспортные грузовые, тыс. шт.	665	184	163	157	156	143	186
Электровозы магистральные, шт.	206	19	225	354	397	341	290
Вагоны пассажирские, шт.	1 225	806	961	1 409	1 632	1 962	1 561
Вагоны грузовые магистральные, тыс. шт.	25,1	4,0	58,1	68,8	79,7	57,1	63,1
Самолеты гражданские, шт.	80	25	21	28	43	27	42
Тракторы колесные, тыс. шт.	92,6	6,9	7,3	7,1	6,6	7,2	7,5
Комбайны зерноуборочные, шт.	65 700	5 201	7 606	4 628	4 830	5 363	6 784

Примечание. Составлено автором по: [Производство …].

последних лет. Акцент сделан на машиностроительной продукции – станках, силовом оборудовании, сельхозтехике, транспортных средствах. Cпад производства металлорежущих станков, станков с ЧПУ затрудняет выполнение задач новой индустриализации страны без широкомасштабных закупок за рубежом, что может быть сопряжено с ростом технологической зависимости. Неудовлетворителен рост производства в гражданском авиастроении: в 1990 г. производилось около 80 гражданских самолетов, в период 2017–2021 гг. – от 20 до 42.

Отрасль сельхозмашиностроения – одна из наиболее пострадавших от либеральных реформ и передела собственности. Падение производства сельхозтехники является также критическим фактором в определении приоритетов новой промышленной политики. Для сокращения зависимости отечественных сельхозпроизводителей от поставок импортной техники необходимо введение новых мощностей по производству тракторов и комбайнов. Закрытие целого ряда крупнейших предприятий в стране (в Красноярске, Волгограде, Таганроге и других городах) привело к более чем 10-кратному сокращению их выпуска. В 2021 г. Ростсельмаш увеличил поставки комбайнов до 6,525 тыс. шт., тракторов – до 1,634 тыс. шт. [«Ростсельмаш» …]; наблюдается рост производства на заводе ООО «КЛААС» в Краснодаре. Однако при том, что налажено производство комбайнов нового поколения по полному технологическому циклу, остается высокой зависимость от импортных комплектующих. Аналогичная ситуация с зависимостью от импортных комплектующих в автомобилестроении, добавленная стоимость которого составляет лишь 0,4 % ВВП. Доля импортных деталей и узлов у КАМАЗа выросла с 12,1 до 35 % в период с 2012 по 2020 г. [Сидорина, 2021].

Положительно можно оценить лишь динамику транспортного машиностроения в России, прежде всего в области железнодорожного машиностроения, что объясняется введением производственных мощностей Группы «Синара», развитием производства заводов Трансмашхолдинга. Существенным логично считать оживление рынка отечественной судостроительной промышленности, не- смотря на потерю ряда предприятий. Последние годы отмечены внедрением прогрессивных технологических решений, введением в строй новых мощностей. В 2016 г. запущен комплекс крупнотоннажного производства в Большом Камне – завод «Звезда» консорциума «Роснефти», «Роснефтегаза» и Газпромбанка. На фоне падения суммарного тоннажа построенных с 2013 по 2017 г. военных кораблей сектор гражданского судостроения характеризуется относительно стабильным ростом. За период 2010–2019 гг. в России было построено более 914 судов и объектов морской техники, однако загрузка отечественных верфей не превышала 40–50 %. Уже в 2020 г. произошел рост стоимости сданных судов и кораблей по сравнению с 2019 г. на 67 % – до 229,5 млрд руб., а совокупный тоннаж вырос на 59 % – до 542 тыс. тонн [Савченко и др., 2022]. На март 2022 г. на крупных российских заводах продолжалось строительство около 600 кораблей и судов.

Сдача новых судов достаточно неравномерна, что, как и в других отраслях, объясняется поставками зарубежного судового оборудования и электроники, изготовление которых в значительной степени потеряло свой научно-производственный потенциал в России. Кроме того, негативно влияют резкие ценовые колебания на эту продукцию. Указанная проблема становится критичной, если речь идет о планах отечественных верфей по строительству новых проектов рыбопромысловых судов, ледоколов, судов освоения шельфа, тру-бо- и кабелеукладчиков. В то же время есть позитивный опыт проектирования и освоения инновационных типов оборудования для программы строительства ледокольного флота: производство гребных электродвигателей концерна «Русэлпром» для серии новых атомных ледоколов проекта 22220, разработка вентильно-индукторных электродвигателей большой мощности Крыловским ГНЦ для ледокола «Лидер». Необходимость локализации производства затрагивает не только отрасль судового машиностроения, но и само строительство судов. Преодолению зависимости завода «Звезда» от корейских поставщиков крупных судовых блоков и стали, после их отказа сотрудничать с верфью весной 2022 г., могла бы способствовать реализация плана по стро- ительству на Дальнем Востоке нового металлургического комплекса производительностью 1,5 млн т стали и трубной продукции [ССК «Звезда» …]. Это не только могло бы решить проблему поставок стали на новую верфь потребностью до 350 тыс. т, но и обеспечить реализацию крупных промышленных и инфраструктурных проектов в Приморье [Туровский и др.].

Активизация выпуска средств производства становится приоритетной задачей в достижении технологического суверенитета и важным фактором промышленной политики, направленной в данном случае на воспроизводство основных фондов отечественной промышленности. Физический износ основных фондов в добыче полезных ископаемых вырос в период с 2008 по 2020 г. с 50,9 до 58,94 %, в обрабатывающих производствах – с 45,6 до 51,8 % за тот же период. При этом коэффициенты обновления и выбытия основных фондов существенно ниже значений 1990 г.: тогда они составили 6,3 и 2,4 %, а в 2020 г. – 4,5 и 0,7 % соответственно [Основные фонды …]. Обновление основного капитала в промышленности происходит в значительной степени за счет импортного оборудования, доля которого в структуре импорта по итогам 2020 г. достигает 47,6 % (для сравнения, доля машин и оборудования в российском экспорте 7,4 %). В то же время реализуемая с 2015 г. политика импортозамещения принесла определенные результаты, ориентированные на сокращение доли предприятий промышленности, закупавших импортное оборудование [Инвестиционная активность ... , 2019, с. 12].

В 2015–2020 гг. объем инвестиций в основной капитал увеличился с 13 897 млрд руб. до 20 118 млрд рублей. Из них на инвестиции в обрабатывающее производство приходится лишь 2 944,5 млрд руб. [Инвестиции …]. Это обстоятельство с необходимостью выводит на проблемы взаимоотношений промышленной и финансово-кредитной политики. В условиях низкой обеспеченности собственными оборотным средствами предприятий и значительного роста цен на ресурсы, инвестиционные возможности сокращаются. Остается недостаточно высоким и уровень инновационной активности в промышленности (удельный вес инновационных товаров, работ и услуг в объеме отгруженных товаров не превышал 6,4 % в 2020 г.) [Наука и инновации]. Трансформация денежно-кредитной и промышленной политики должна быть направлена на активизацию инвестиций преимущественно в обновление капитала в машиностроении и приборостроении.

Условия для выбора приоритетов национальной промышленной политики: новая идеология и реальные императивы

Процесс принятия решений о том, в каком направлении развиваться промышленному производству, какова его роль в экономике страны, как оно должно регулироваться, сам находится в условиях нарастающей информационно-политической турбулентности. Принимавшиеся еще до событий 2022 г. на международном уровне декларации создали специфический идеологический дискурс. Сокращение доли иностранной добавленной стоимости в валовом экспорте (с 30 % в 2005 г. до 28 % в 2016 г. по ЕС и с 27 % до 15 % соответственно в Китае), падение объемов поставок в рамках глобальных цепочек создания стоимости после кризиса 2009 г. (на 5 % по сравнению с общим спадом мирового ВВП на 1,7 %) свидетельствуют о локализации экономической активности, усилении тенденций протекционизма и торговых войн [Варнавский, 2021, с. 16].

При этом положение российской промышленности усугубляется усилением зарубежных санкций. Российская экономика на протяжении больших периодов своей истории сталкивалась с мощными экономическими санкциями, которые выражались в торговой морской блокаде, кредитной блокаде, в годы холодной войны – в ограничениях в доступе к высокотехнологичной продукции, иных ограничениях. Новый виток санкций зарубежных стран распространился в адрес российских компаний в 2014 г. после событий, связанных с украинским кризисом. Беспрецедентное санкционное давление, начавшееся в 2022 г., обостряет проблему импортозамещения промышленнотехнологического развития и обеспечения экономической безопасности страны.

По сути, в мировых экономических дискуссиях можно наблюдать отказ от концепта экономического роста, а разрыв глобальных промышленно-логистических контуров порождает новые идеологические программы, которые, по мысли их авторов, должны восприниматься как своего рода императивы для национальной экономической и промышленной политики. Больше всего обсуждаются две основные повестки – экологическая и цифровая, подающиеся в практике мировой экономической политики как императивы. Рассмотрим, как они влияют на промышленную политику.

Экологический императив. Обострение экологической повестки в публичной экономической политике стоит рассматривать со многих позиций. С одной стороны, это говорит о больших структурных сдвигах в промышленном производстве, выходе на первый план отраслей, стимулирующих «зеленую экономику». С другой, это реакция на вызовы, связанные с ростом энергетических проблем. В 2019 г. в ЕС одобрена «Зеленая сделка», цель которой – достижение к 2050 г. так называемой углеродной нейтральности. Постулируется необходимость роста эффективности использования ресурсов в рамках циркулярной экономики. Очевидно, что перестройка энергетического рынка в рамках этих целевых установок поставит под вопрос многие планы промышленных компаний по реанимации производства после коронакризиса 2020 года. Провозглашаемое Еврокомиссией создание Европейского сырьевого альянса должно снизить сырьевую зависимость ЕС от третьих стран на основе объединения интересов ряда заинтересованных сторон – промышленности, государств и регионов, профсоюзов.

Распространение таких технологий, как литийионные аккумуляторы для электроснабжения прерывистого действия, фотоэлектрические технологии, технологии ветрогенера-ции и др., существенно повышает зависимость производителей от критически значимых видов сырья. Для выпуска аккумуляторов для электромобилей рост потребности в литии прогнозируется в 18 раз к 2030 г. и в 60 раз к 2050 г. [Циренщиков, 2020]. Это влечет рост зависимости европейских стран от монопольных источников редких металлов. Как замечает Г. Питрон, «чтобы успешно осуществлять переход на возобновляемые источники энергии, нам теперь необходимо удваивать производство редких металлов каждые пятнадцать лет. Получается, что в течение следующих трех десятилетий нам придется добыть из земной коры больше минералов, чем человечество извлекло из нее за последние 70 000 лет» [Питрон, 2021, с. 37].

Воздействие экологического императива на определение целей и выбор инструментов промышленной политики в Европе порождает разнонаправленные идеи и предложения. Провозглашаемый энергопереход поддерживается инициативами Европейской комиссии, финансовыми вливаниями из еврофондов в проекты «в общих интересах», для достижения так называемой открытой стратегической автономии. Ставка делается на альтернативные источники, – планируется выработка 1 млн т «чистого водорода» в год (получаемого электролизом или из природного газа), на что предусмотрено финансирование программы «Европейское партнерство чистого водорода» в размере 1,3 млрд евро [Доманов, 2020, с. 43]. Провозглашается также расширение упомянутого Европейского сырьевого альянса за счет поддержки проектов в горнодобыче, особенно в угледобывающих регионах с так называемой переходной экономикой [Циренщиков, 2020, с. 40]. Однако такая декарбонизация, хотя бы в кратко- и среднесрочной перспективе, вступает в противоречие с задачами восстановления промышленности после спада 2020 г. и сохранения ее устойчивости в условиях санкционного противостояния 2022 г. и формированного роста цен на энергоносители. Исторический рекорд стоимости коксующегося и энергетического угля в 219,39 долл. за тонну в июне 2008 г. был побит уже 5 октября 2021 г., когда она достигла 300 долл. за тонну и держится на этом уровне в 2022 г. [Цена …]. Уже к середине 2022 г. рост цен на все энергоносители ускорился. Так, в ФРГ в апреле 2022 г. они подорожали на 157 % по сравнению с апрелем 2021 г., газ подорожал в четыре раза по сравнению с 2021 г. [Новиков, 2022]. В таких условиях инвестиции в достижении «углеродной нейтральности» могут подорвать конкурентоспособность европейских компаний. Планы ФРГ стать углеродно-нейтральной к 2025 г. обойдутся, по оценке McKinsey, в 6 трлн евро, или 240 млн евро в год – около 7 % ВВП страны [Тихонов, 2021].

Императив цифровизации. Цифровизация стоит в ряду самых актуальных повесток в экономической политике. Одно из ее направлений предполагает развитие «интеллектуальных энергетических сетей», позволяющих снизить бытовое и промышленное энергопотребление. В этом смысле цифровизация, наряду с энергоэффективностью и децентрализацией энергетики, трактуется как часть программы энергоперехода. Однако все чаще цифровизация определяется как генеральная цель промышленного развития. Это укладывается в контекст «глобальной перезагрузки», экспансии цифровых платформ, расширения цифровых экосистем, проходя красной нитью через идеи четвертой промышленной революции. Можно сказать, что цифровизация в таком понимании представляет собой дискурс, возникший в недрах посткапиталистической экономики доступа, эксизм, влияние которого стремительно растет в экономиках развитых стран. Как часть финансианализма эксизм рассматривает промышленность как подчиненную сферу, само существование которой оправданно лишь в рамках постуглеродной энергетики и обеспечивает создание технологий, основанных на искусственном интеллекте, интернете вещей и других магистральных направлений так называемой четвертой промышленной революции. «Одним из важнейших следствий развертывания экономики доступа на нисходящей фазе глобального развития является стремительный рост неравенства», – отмечает Е.С. Ларина, предложившая термин «эксизм» [Ларина]. Скорее всего, дальнейшее расширение эксизма (уже сейчас его доля в ВВП США достигает 25 % и составляет 8,2 трлн долл. по капитализации) будет сопровождаться перетоком капитала из консервативных отраслей промышленности. Некритическое восприятие повсеместно звучащих идей четвертой промышленной революции может быть фактором принятия поспешных решений в промышленной политике, которые к задачам промышленного развития имеют весьма косвенное отношение и касаются, скорее, социальных трансформаций, риски которых еще не оценены.

Вместе с тем корпоративная самоорганизация будет способствовать переосмыслению этих идей: ключевые отрасли промыш- ленности будут стремиться использовать цифровизацию в системном сочетании с роботизацией производства, а через свои корпоративные лобби в государстве оказывать влияние на принятие принципиальных решений в промышленной политике, или же будет происходить новая волна глобального аутсорсинга, переноса мощностей из стран Европы. В этой связи государство должно быть агентом активных мер как в целеполагании, выборе приоритетных установок, так и в настройке инструментов промышленной политики, исключающих негативные идеологические влияния и усиливающих национальный промышленный потенциал.

Выводы для модернизации российской промышленной политики

Обозначенные выше тенденции свидетельствуют о глубоких противоречиях в выборе целей промышленной политики, влиянии мощных идеологических дискурсов. Они могут приводить к диспропорциям в динамике посткризисного промышленного развития, рискам подрыва традиционно мощных отраслей. Однако необходимость сохранить и усилить свой потенциал, удержать конкурентные позиции требует найти баланс интересов государства с промышленным бизнесом, а вышеназванные императивы трансформируются. Так, экологический императив все больше будет превращаться в энергетический, а идеи цифровизации будут применяться по критерию их реальной полезности для роста производительности в промышленности.

Активная промышленная политика государств способствует преодолению инертности рыночно-корпоративного подхода к структурным изменениям в экономике. Становится возможным это на основе увязки институционального (законодательного) и структурно-функционального обеспечения национальной промышленной политики. Это позволяет избежать формализованного подхода и корпоративного давления в поддержке промышленности, превратить саму промышленную политику в главный фактор «обеспечения национальной и экономической безопасности, политико-экономического суверенитета, культурнотехнического и интеллектуально-духовного развития», как отмечает Ю.Б. Винслав [Вин-слав, 2021, с. 18]. Разработанный им субъектно-объектный подход к проектированию концепции национальной промышленной политики объединяет три структурных блока: 1) совокупность субъектов национальной промышленной политики (включая макроуровень управления, ведомственный уровень); 2) совокупность объектов национальной промышленной политики (включая глубоко ранжированную структуру промышленных предприятий, в том числе относимых к национальной промышленной базе, а также создающих стратегически значимые сложные технико-технологические системы или участвующих в процессах трансформации промышленности); 3) совокупность управляющих действий субъектов и объектов национальной промышленной политики [Винслав, 2021, с. 23–24].

Возникает вопрос, как эта схема может учесть описанные выше глобальные тенденции, связанные с влиянием цифрового и экологического императивов. Сложившаяся тенденция цифровизации на основе использования заемных технологических решений в микроэлектронике не только не решает проблему модернизации промышленного комплекса, но и снижает долю национальной добавленной стоимости, создаваемой в национальных переделах. Как отмечает академик В.Б. Бете-лин, Россия – потребитель продукции цифровой экономики полупроводников США. Из 100 компаний, вошедших в рейтинг CNews100 в 2016 г., 64 % оказывают информационные услуги и осуществляют дистрибуцию техники и программных продуктов, но не занимаются товарным производством [Бетелин, 2018, с. 6]. Доля станков с ЧПУ в России 10 %, тогда как в Германии более 70 %, аналогичная ситуация по роботизации: на российских предприятиях используется 6 роботов на 10 000 сотрудников (в Германии – 346, в Сингапуре – 918), причем в 2019 г. из 958 проданных в России роботов 4,8 % были отечественными [Зубков]. Чтобы цифровизация как новая экономическая идеология не превращалась в инструмент посткапиталистической нетократии по переформатированию общества на фоне упадка промышленной базы, необходимо ее полное переосмысление. Она должна быть инструментом обеспечения промыш- ленности полупроводниковой элементной базой. Роботизация национальной промышленности, и прежде всего в приоритетном развитии станкоинструментальной отрасли, должна осуществляться на отечественной микроэлектронной базе. Рост стоимости разработки технологического процесса (до 1 млрд долл.) и самого производства (10 млрд долл.) обусловлен ростом стоимости оборудования и самих операционных расходов массового производства полупроводников, ростом энергопотребления, достигающего 100 МВт. По оценке В.Б. Бетелина, порог безубыточноcти компаний, работающих в производстве микропроцессоров и памяти, – от 3 до 6 млрд долл. [Бетелин, 2016, с. 8].

Представляется, что реализация таких проектов должна осуществляться государством. Опора только на корпоративную модель затрудняется из-за высоких инвестиционных барьеров и чревата рисками потери заинтересованности в национальных рынках сбыта. В этой связи ориентация на привлечение корпоративного капитала, в том числе с использованием применяемых инструментов создания экономических зон или специальных инвестиционных контрактов, не может считаться удовлетворительной и способствующей созданию национальных технологических цепочек. Решение подобных задач требует модернизации и законодательства в области промышленной политики. При определении стратегических приоритетов следует конкретизировать инвестиционные источники и проекты создания новых и реконструкции существующих мощностей, особенно в инвестиционном, энергетическом и транспортном машиностроении. Оценки ожидаемых объемов производства в отечественном станко-инструментальном производстве на уровне 79 млрд руб. к 2035 г. никак не раскрывают реальной динамики и баланса мощностей в отрасли [Распоряжение Правительства … , 2020]. Ориентация должна быть на натуральные показатели количественного и качественного характера.

Формирование условий для целеполагания и структурно-функционального обеспечения российской промышленной политики и ее модернизации схематически представлено на рисунке.

Промышленная политика в России должна учитывать глобальные и национальные условия и факторы, которые нужно скорректировать для достижения генеральной цели – обеспечения национальной безопасности, необходимо использовать мониторинг достижений результатов и соответствующие обратные связи. Одним из условий эффективной промышленной политики выступает трансформация инструментов финансово-кредитной политики, которая должна обеспечить расширение государственного участия в создании и развитии прогрессивных технологий и рабочих мест, расширение практики использования специальных инвестиционных контрактов, предусмотренных федеральным законом «О промышленной политике в Российской Федерации» и направленных на стимулирование производства продукции, не имеющей аналогов, производимых в России, создание новых рабочих мест.

Рисунок. Формирование условий для модернизации национальной промышленной политики Figure. Formation of conditions for modernization of national industrial policy

Примечание. Составлено авторами.

В принятой Указом Президента РФ в июле 2021 г. Стратегии национальной безопасности Российской Федерации к целям обеспечения экономической безопасности РФ отнесено укрепление экономического суверенитета страны [Указ Президента … , 2021]. В документе подчеркивается задача форсированного развития российского машиностроения, в том числе приборо- и станкостроения, приоритетное использование отечественной продукции при решении задач модернизации экономики.

Требуется мобилизация ресурсов для реализации не просто стратегии импортозаме-щения, а реиндустриализации. Нужно использовать и сложившуюся конъюнктуру во внешнеторговой деятельности, мобилизуя работу институтов развития и производя целевое перераспределение поступающих объемов валюты в инвестиции в промышленность. По данным Банка России, профицит текущего счета платежного баланса Российской Федерации в январе – августе 2022 г. составил 183,1 млрд долл. США, что в 3 раза выше показателя соответствующего периода 2021 года [Оценка … , 2022].

Необходима мобилизация рекордного притока валюты для импортных закупок инвестиционных товаров. Это требует принимаемых на макроуровне решений по усилению валютного контроля внешнеэкономической деятельности, их увязки с максимально конкретизированной поддержкой промышленности необходимым финансовым и кадровым обеспечением. Такие решения должны касаться инвентаризации структуры критического импорта технологий, узлов и комплектующих для отечественных производств прежде всего в машино- и приборостроении, а также принятия межведомственных программ по поддержке отраслей промышленности.

Следует указать на принципиально важные решения, подготовленные в 2022–2023 гг. Правительством РФ и способные активизировать работу по достижению технологического суверенитета, придать импульс развитию сквозных технологий. Разработка Правительством концепции технологического развития на ближайшие восемь лет направлена на обеспечение технологической независимости России, наращивание промышленных мощностей и освоение выпуска значимой продукции авиа- и судостроения, атомного, энергетического и нефтегазового (включая оборудование для переработки) машиностроения, авиационной инфраструктуры, агро- и биотехнологий, услуг в сфере энергетики, химического комплекса, производства лекарств. Разработка и реализация Стратегии научно-технологического развития Союзного государства, осуществляемая совместно правительствами РФ и Белоруссии, способствует помимо создания единого научно-технологического пространства развития двух стран обеспечить расширение рынка сбыта высокотехнологичной продукции, активизировать кооперационные промышленные связи.

Заключение

Мировой опыт модернизации промышленной политики демонстрирует в сущности усиление тенденций дирижистского подхода к промышленному развитию, созданию достаточно жестких рамок, регламентирующих целеполагание, распределение ресурсов, используя наднациональную повестку и инструменты регулирования.

Это означает необходимость решения следующих задач:

– переориентация целей и механизмов промышленного развития на обеспечение национальной экономической безопасности;

– приоритетная опора промышленности на использование средств производства и технологий отечественного производства;

– корректировка целей и задач цифровизации и энергосбережения в системе целей промышленной политики;

– приоритетное развитие фондообразующих отраслей промышленности;

– трансформация финансово-кредитной политики государства и укрепление институтов государственного инвестирования промышленности на плановой и программно-целевой основе.

В этих условиях формирование в России национальной повестки промышленной политики, основанной на критическом пересмотре экологического и цифрового императивов, может решить многие отмеченные проблемы в российской промышленности, преодолеть стагнационные тенденции и, главное, обеспечить большую суверенизацию экономической политики.