Развитие пространства солидарности: зарубежный и российский опыт

Современное общество характеризуется динамичностью, меняясь, оно влечет за собой изменения в социальной солидарности и социальном отчуждении. В странах с разными культурными традициями развитие солидарности шло по разным путям, принимая различные ее формы. Например, жители восточных стран, воспитанные по конфуцианским канонам, в сфере менеджмента выстраивают деятельность компании по принципу патриархатной семьи, где присутствует солидарное взаимоотношение всех членов общества с неоспоримым авторитетом старшего.

Для многих авторов солидарность служила фундаментом их идей в развитии общества. Так Т. Кампанелла в 1602 г. описывал модель будущего идеального государства в своем «Городе Солнца». По его мнению, бедность порождает: клятвопреступление, низкопоклонство, ложь, воровство, неопрятность. Богатство, в свою очередь, порождает: разбой, надменность, гордость, похвальбу, праздность и др. Кампанелла выступает за регламентацию отношений между полами. Он считал, что «свободная любовь» порождает прелюбодеяние, распутство, содомию, аборты, ревность, супружеские ссоры и т.д.1

Еще одним примером в развитии солидарности стала послевоенная Западная Германия. В ходе реализации так называемого плана Джорджа Маршалла именно солидаризм стал идеологией экономического возрождения страны.2 В настоящее время показательным примером социальной солидарности в деятельности государства и предпринимательства является Швеция. Принцип «социальной солидарности» служит здесь фундаментом социальной политики. Взимание налогов производится по прогрессивной шкале и составляет в среднем около 1/3 зарплаты, а у высокооплачиваемых категорий работников – 40%. Государство и общественные фонды обеспечивают фактически бесплатное здравоохранение и образование. Самая низкая заработная плата в стране – 9 – 10 тысяч крон, самая высокая – 40 – 50 тысяч крон, т.е. соотношение 1:5.3

В политической сфере также хорошо известен пример использования термина «солидарность» в Польше. В 1980-е гг. движение польской «Солидарности», которое начинало свое становление с забастовок рабочих, добилось смены политического режима в своей стране, а также повлияло на ряд других стран европейского континента.

В наше время самым последним примером проявления социальной солидарности и отчужденности является поведение таксистов после атаки грузовика в Ницце, которые бесплатно развозили всех, кто находился на месте теракта. Жители Ниццы открыли свои дома для нуждающихся в укрытии, использовав в соцсетях хэштег #Porteouverte («открытая дверь»). В то же время те, кто потерял своих близких, ставили в свои сообщения хэштег #RechercheNice («поиск Ницца»). Французская пресса сообщила, что благодаря этому был найден восьмимесячный ребенок, потерявшийся накануне.4

В древнерусской культуре солидарность длительное время была главным принципом самоорганизации сельского общества. Фундаментом крестьянского мировоззрения выступали идея общинности, которая включала в себя взаимную поддержку, сотрудничество, готовность и способность к диалогу. Таким образом, русская цивилизация становилась единым организмом, который был первичен по отношению ко всем реально существующим социальным противоречиям и конфликтам. Чувства сострадания, взаимопомощи были частью повседневности русского народа. Российская цивилизация обладает стойкой духовной солидаристской традицией, которая коренится в славянских языческих традициях, русском Православии и в советском социализме, оставившим мощный исторический след не только национального, но и мирового значения.

Искоренить этот след не смогли даже самые радикальные «преобразователи», хотя они породили тяжелую болезнь духа в нашей стране, которую можно определить как синдром иммунодефицита любви и товарищеской солидарности.5

В России многие исследователи стали связывать идеи солидарности с анализом последствий перестройки в России в 1980 – 1990-е гг.6 В немногочисленных работах, исследующих роль стратегии солидаризма в выживании общества в условиях слома всех привычных форм воспроизводства жизни, С. Г. Кара-Мурза фиксирует, что именно «всеобщая сеть низовой взаимопомощи» скрепляла распадающуюся социальную систему.7

С начала 2005 г. в России произошел скачек в становлении самоорганизующихся сообществ рядовых граждан. Участие в них принимали не самые богатые и не самые бедные граждане. Это те люди, которым было что терять. В силу сложившейся жизненной ситуации, именно они стали активными борцами за свои права.

Для примера кратко можно обозначить некоторые активистские тренды:

• -    2005 г. – массовые выступления против монетизации льгот, в среде которых родились первые региональные координационные структуры гражданского протеста последующих лет;

• -    2006 - 2008 гг. – рост низовых гражданских инициатив, связанных с благоустройством дома, двора или района, борьба против коммерческой застройки и иных градостроительных проблем;

• -    2009 г. – всплеск стихийности, уличных действий, вплоть до перекрытия дорог и выдвижения ультиматумов властям (движение

жителей общежитий по всей России, движение обманутых соинвесторов, движение пенсионеров-льготников).

После гибели губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова многие жители Барнаула вышли на митинг в поддержку водителя Олега Щербинского, который находился под следствием по делу гибели губернатора. Подобные митинги прошли также в Красноярске, Новосибирске, Екатеринбурге. В Томске несколько сот человек пришли к Дворцу спорта.

В 2010 г. пожары вызвали волну гражданской активности в России. По оценке О. Н. Яницкого, «со столь массовой, независимой от государства, добровольной, благотворительной, гуманитарной деятельностью граждан Россия еще не сталкивалась».8 Сравнивая масштабы мобилизации, Яницкий пишет, что российское общество «вернулось» в годы перестройки,9 но теперь «поднялись» не только убежденные демократы, экоактивисты, «закоренелые общественники», но и те, кто обычно не участвует в коллективных действиях. Люди включались в спасательные операции и оказывали благотворительную помощь независимо от их социального статуса, места жительства, принадлежности к формальным организациям.

В 2016 году еще одним примером солидарности послужила нашумевшая петиция за роспуск сборной России по футболу. «Расформировать сборную России по футболу в нынешнем составе, как не оправдавшую надежд. Набрать новый состав. На «сэкономленные» средства построить футбольные поля и заниматься подрастающим поколением», – говорится в обращении. Петиция, размещенная в сети

В развитии солидарности также важен такой аспект, как соборность. Вопрос о региональном солидарном обществе можно воспринять как ее продолжение и развитие. Авторы сборника «Вехи» (1909), а также идеологи Русского Зарубежья Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, С. Л. Левицкий и круга Народно-Трудового Союза проявляют синтетическое отношение к солидарности, в котором ее экзистенциальное понимание как соборности и утилитарное понимание как технологии взаимопомощи соединяются – это проявляется не только в теоретических построениях, но и в политических программах. Западноевропейское государство, согласно Б. А. Кистяковскому, озабочено «охранением права», российское (в идеале) – «созиданием фундамента для высшего расцвета личности».11 В целом, подобное деление соответствует двум противоположным подходам к анализу государства – институциональному на Западе и этическому – в России.12

Ряд специалистов характеризуют нынешнюю ситуацию как очередной раскол российского общества. Оно разделено, разорвано, расколото самыми разнообразными групповыми солидарностями со своими собственными нормами и представлениями о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Уровень доверия людей к государственным институтам, к самым разнообразным «другим», «не своим», выходящим за пределы ближайших родственных, дружеских или клановых группировок, чрезвычайно низок.13 Напротив, как показывают результаты многих исследований, уровень ксенофобии, основанной на «негативной солидарности», очень высок.

Современная социология пришла к выводу о том, что социальная интеграция не может базироваться только на взаимном интересе и взаимной зависимости, каким бы мощным объединительным потенциалом они ни обладали. В малых, простых, неформальных обществах, первичных, родственных, семейных группах, преобладающую роль играют отношения солидарности; в больших, сложных, дифференцированных обществах – регулятивная сфера. Можно сформулировать своего рода закон: чем больше и сложней общество, тем большее значение в нем имеют правила и тем меньшее значение – солидарность, и наоборот. Таким образом, современные большие, глобальные, индустриальные и постиндустриальные общества интегрируются главным образом признаваемыми и выполняемыми правилами, а входящие в них общества меньшего масштаба – солидарностями. Успешное существование и тех, и других зависит от эффективного взаимодействия между этими двумя интегрирующими сферами. Тем не менее, отношения между этими сферами в современном мире зачастую носят конфликтный характер. Отдельные групповые солидарности и идентичности с их партикуляризмом вступают в конфликт не только между собой, с «другими», но и с «абстрактными», общими, универсальными правилами, призванными     регулировать,     примирять,     гармонизировать взаимоотношения между частными солидарностями. Некоторые из них нередко стремятся подавить, вытеснить другие, представляя себя как воплощение универсальных принципов. И наоборот, некоторые действительно универсальные интегративные и регулятивные принципы, признанные международным сообществом как всеобщее благо и стремление людей самых разных обществ, всего человечества, сегодня иногда отвергаются под предлогом их не универсального, частного характера.