Реабилитация пародии (поздний Л. Толстой как герой Мольера). Статья первая

В повестях Л. Толстого 1880-х гг. – «Записки сумасшедшего», «Смерть Ивана Ильича» и «Крейцерова соната» – последовательно отрицается ключевая для прежней картины мира писателя идея семьи. Устами героя «Крейцеровой сонаты» Позднышева Толстой оправдывает такое отрицание тем, что смысл существования человечества исчерпан и потому его воспроизводство вредоносно. Предшествия такой позиции в литературе Нового времени позволяют разграничить идейную, социальную и психо-логику Толстого. Одним из них выглядит душевный путь сквозного героя комедий Ж.-Б. Мольера – стареющего буржуа, вступающего в поздний или второй брак. Этот путь Мольер замкнул на фигуре Оргона из комедии «Тартюф» (1664, 1669), чье кредо в первом акте известного нам варианта комедии фактически предваряет позицию Позднышева: поскольку «мир является... навозной кучей», нельзя дорожить ни женой, ни детьми. К такой оценке мира Оргона ведет движение его самооценки, которую он воплощает в своем кумире – проходимце Тартюфе – и которую проясняет поведение его собратьев по судьбе в других комедиях Мольера. Этапами этой оценки себя и мира становятся желание вернуть молодость во втором браке с молодой женщиной; страх близящейся старости и измен жены; стремление увековечить свою власть над ней авторитетом церкви; олицетворение религиозной идеи в её «идеальном» представителе; умиленное обожествление в нём собственной бренности, старости и ухода; предварение ухода из жизни уходом от близких, не позволяющих остаться один на один с экзистенцией жизни и смерти.