Реактуализация идей Ф. Ницше в контексте осмысления глобальных проблем современности

тических элит, социальных доктрин и стратегий. Огромное количество знаний, эквивалентом которых выступает научно-технический прогресс, как ни парадоксально, стало выражением дегуманизации, морального упадка и полнейшего непонимания фундаментальных оснований происходящих событий. Галопирующий, безудержный рост экономики, невиданный техногенный бум не получают возможность быть осмысленными и этически оправданными, образуя лакуны в понимании. «Смысловой апокалипсис» выступает результатом того, что новые координаты интеллектуального ориентирования не могут быть сформированы по причине опережающих критическую рефлексию необдуманных действий, мотивированных транснациональным капиталом, геополитическими амбициями и глобалистскими проектами. Современное информационное общество внедрило в сознание людей привычку мыслить готовыми понятиями, штампами, элиминируя тем самым метафизическую вертикаль, так необходимую для активизации мыслительной деятельности, являющуюся ее смыслообразующим вектором. Поставив экономический критерий во главу угла, определив его как основу целеполагания, просвещенное «ложное сознание» Запада не пришло к благоденствию, а лишь усугубило проблемы, поставив себя и мир на грань выживания.

Такой недуг европейской культуры, как нигилизм, диагностированный Ницше в конце XIX века, обретает новые качества и формы в современности, а именно – «он проявляется как универсальный диффузный цинизм» (Слотердайк, 2021: 33). Его всеобщий характер позволяет заблуждениям, обману, отрицанию придать статус лигитимного, одобряемого, бесспорного. Радикализация нигилизма осуществляется в рамках тотальной глобализации мира, подразумевающей монополию западной цивилизации на понимание прогресса и путей человеческого развития. Однако сам этот деструктивный процесс демонстрирует невозможность полноценного знания в принципе, как отмечает А. Дугин, «…в парадигме постмодерна отменяется понятие субъекта, замененного «бесовской текстурой», ризоматическим шизоанализом. Поскольку таким образом снимается всякое представление о субъекте и объекте, являющееся предпосылкой любого знания в любых гносеологических системах, то знание в постмодерне как таковое упраздняется» (Дугин, 2023: 455).

В ситуации всеобщего хаоса, гносеологического коллапса, все отчетливее появляется потребность в рассмотрении самой мыслительной деятельности как формирующей нашу идентичность и смыслополагающую активность. Обратимся к пророческому дискурсу Ницше, реактуализация идей которого в контексте глобальных проблем современности становится все очевиднее, а его сожаление о том, что люди слишком много действуют и совсем разучились мыслить, инициирует исследование причин утраты когнитивных потребностей в европейской социокультурной парадигме.

Проверяя классическую модель познания на прочность и видя опасность распространения либерализма, Ницше поставил неутешительный диагноз европейской цивилизации посредством построения концептов, смысловая глубина которых позволяет нам прочитывать и эксплицировать катастрофические события современности, когда гуманистическая риторика выступает прикрытием злодеяний, а двойные стандарты являются нормой морали. Идеи немецкого мыслителя, вобравшие в себя дух времени и дающие ответ на многие вопросы, связанные с кризисными явлениями конца XIX века, стали ключом к дешифровке культурной трансформации эпохи модерна и постмодернистского ее завершения.

Творчество Ницше, во многом повлиявшее на интеллектуальную жизнь Европы, определившее парадигмальный сдвиг ее мыслительных репрезентаций, оказалось созвучным в определенных посылах современной ему русской культуре. Так, отмечает Ю.В. Синеокая, что «отечественная культура не пассивно приняла чужое влияние, а откликнулась на то, что отвечало ее внутренним духовным нуждам» (Синеокая, 1999: 8). Это во многом объясняется принципиальной близостью типов ментальности, восходящим к христианским основоположениям и духовным базовым принципам. Ницше обратился к фундаментальным проблемам, вскрывая их онтологические причины, опираясь на критическую рефлексию, направленную на рассмотрение генезиса цивилизационных моделей существования. Неслучайно немецкого мыслителя называют «самым русским» из западных философов.

Ницше не открывал новые истины, а максимально выверяя рационально-логические схемы познания, указывая на их неаутентичность в плане соотнесения с реальностью, предложил стиль напряженного продумывания, мыслительной активности, которая позволяет эксплицировать скрытые глубинные смыслы и конкретизировать возможности духовного преображения человека, уводя его от косности и мещанства, от ложных целей, направляя на раскрытие внутренней сущности посредством самопознания. «Русское ницшеанство» было далеко не однородным, через идеи философа, полемику с ним, русские мыслители открывали новые смысловые грани собственной философской рефлексии. Олицетворяя одновременно богоборца и богоискателя, ниспровергая традиционные нравственные каноны из-за их формализма и лицемерия, критикуя историческое христианство за его отход от Христа и потакание человеческим слабостям, Ницше вдохновлял на поиск подлинной веры, проверку мировоззренческих установлений, казавшихся однозначно истинными и незыблемыми. Экзистенциально ориентированный дискурс философа, опровергая образцы классического типа мышления, имел неоспоримую интеллектуальную привлекательность для русского сознания, чуждого абстрактно-рациональным познавательным схемам, направленного на непосредственное целостное переживание бытия.

Позитивное восприятие творчества Ницше в целом послужило катализатором для русского религиозного ренессанса. Русские философы за внешне богоборческими идеями усмотрели искреннее стремление и борьбу Ницше за реализацию человеком его духовно-телесного потенциала. Протест против утилитаризма и страстная критика формализма исторического христианства, емким выражением которой стал концепт «смерть Бога», рассматривались как символизирующие разрыв Запада с христианскими корнями и метафизическими основаниями в пользу прагматики, меркантилизма и искажения истинной природы человека. Следует отметить, что философская полемика вокруг идей Ницше в России конца XIX – начала XX века была многоаспектной, эмоционально напряженной и противоречивой, что, однако, не помешало распознать глубину мыслей философа, оберегая его от включения в идеологические, политические нарративы, так, в частности, Н. Бердяев рассматривал идеи философа вне национального контекста, видя в нем, прежде всего, «мыслителя религиозного» (Бердяев, 2007: 610). Тем не менее, многие метафоры Ницше стали базой для социальной и даже революционной практики в силу открытой дис-курсивности его текстов и множественности смыслов, вложенных в его объемные понятия.

Вопрошание Ницше о подлинных ценностях, природе воли, исторических траекториях развития объединяло культурные коды и ментальные парадигмы России и Европы. Так и проблема сверхчеловеческого начала выступила интегральной для русской религиозной философии и последующей современной европейской мысли. Ницшевская концепция сверхчеловека в русском контексте была расценена как некий интеллектуальный соблазн, требующий серьезного продумывания и вызывающий настороженность. В частности, В. Соловьев отмечает кризисность самой европейской цивилизации, не умаляя важности поставленной проблемы, русский мыслитель видел в культивировании индивидуализма, автономности человеческого начала опасность для христианской культуры и рассматривал усовершенствование человеческого начала в рамках христоцен-тричного сознания как «перерастание собирательным человечеством своей наличной действительности» (Соловьев, 1990: 629). С точки зрения русской религиозной мысли преображение человека невозможно без воздействия трансцендентной божественной воли, превосходящей его.

Мысль Ницше формировалась в культуре, которая лишь по инерции опиралась на христианское миропонимание, при этом она постепенно освобождалась от идеалов и нравственных норм, которые создавались веками в Европе. Категория «ничто», как логическое понятие, определяющее «пустое место», утверждала господство нигилизма, исторического процесса, свидетелем и повествователем которого стал Ницше. Концепт «сверхчеловек» максимально вбирает эмоциональный посыл философа о необходимости человеческого преображения как спасения от внешне очевидной деградации в силу утраты веры в сверхчувственное, которое только и может давать ориентиры для развития. Идею взаимообусловленности «смерти Бога» и преодолении человеком ограниченности в своем наличном существовании Ницше вкладывает в уста героев. «Бог, который все видел, не исключая и человека, – этот Бог должен был умереть! Человек не выносит, чтобы такой свидетель жил» (Ницше, 1997: 192). При этом предполагается не усиление человеческих качеств, а глубокая трансформация, требующая радикально иного ценностного ориентирования, «…человек есть нечто, что должно превзойти» (Ницше, 1997: 193). Онтологическая чувствительность Ницше, тем не менее, не позволила избежать серьезных логических противоречий, когда понимание того, что человек не может быть собственной целью, не мешает философу выстраивать концепцию совершенствования человеческой субъективности в плоскости имманентных виталистических представлений, опирающихся на самодостаточность индивида, последовательное отрицание сверхприродного начала. Ницше отчаянно пытался избавиться от религиозных оснований, трансцендентных истоков смысла, выражая исторический путь европейского гуманизма, завершение метафизики, вершиной чего и становится нигилизм.

Философ отмечает, что его «формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. (Ницше, 1997: 721). Онтологический вакуум, требующий заполнения, позволил Ницше на основе мощного экзистенциального переживания богоотсутствия усмотреть возможность фундирования новых принципов усовершенствования человеческой природы через раскрытие и утверждение волевого принципа, критерия человеческого могущества. Интуитивно почувствовав гибельные настроения эпохи, диагностировав перспективы цивилизационного развития в рамках секулярного сознания, Ницше дерзнул на сотворение новой реальности, прописав логику социокультурного развития, базируясь на самодостаточности разума и внутреннем опыте, не учитывая, что религиозная нейтральность имеет лишь формальную репрезентацию, а самочинное устранение Абсолюта и связанных с ним ценностей, позволяет проникнуть далеко не благому по содержанию началу, обретающему господство над человеком. Так, за пределами «добра и зла» оказывается неосознаваемое поначалу зло, а Христа, как ось для нравственного совершенствования, может заменить только Антихрист, на эту опасность не раз обращали внимание русские религиозные мыслители. По словам Т.А. Кузьминой, истинная трагедия Ницше, пытавшегося осуществить «надрывное нечеловеческое усилие по «новому» устроению (а по замыслу – даже творению) земной жизни земной же головой (и только!), остается неоцененной во всем своем трагизме» (Кузьмина, 1999: 150).

Десакрализация и секуляризация современной европейской культуры стала результатом дерзновенных попыток человека сконструировать реальность на собственных основаниях, а отсутствие Бога, как абсолютного начала в сознании субъекта, с неизбежностью повлекло разрушение его самого. Выражением этой тенденции в философском постклассическом дискурсе выступает термин «смерть субъекта», подразумевающий утрату человеком его идентичности, внутренней сущности, рассеянной в разных интерпретационных контекстах. «Философский постгуманизм раскрывает необходимый переход от индивидуальности к реляционности, отмечая тем самым сдвиг от «человеческих животных» к постчеловеческим сетям, которые работают в качестве номадических пространств потенциальностей и актуализаций» (Феррандо, 2022: 328). Деконструкция человека в плоскости интеллектуального экспериментирования в своей основе содержит антигуманистическую направленность, так как связана с уничтожением мыслящего и нравственно ориентированного субъекта, отвечающего за свои действия. Некоторые исследователи рассматривают идеи Ницше, связанные с усовершенствованием человеческой природы, в контексте современных трансгуманистических стратегий и идеалов. Так, американский философ Макс Мор отмечает, что «трансгуманистические идеи испытали на себе прямое влияние Ницше» (More, 2010: 1). Однако не следует забывать, что если немецкий философ, возможно, и не отрицал определенные позитивные моменты научно-технического прогресса, его концепция сверхчеловеческого развития подразумевает, прежде всего, метаморфозы духа, совершенствование человека в перспективе увеличения его духовной мощи.

Феномен нигилизма, глубоко осмысленный Ницше как явление по своей сути кризисное и богоборческое, в XXI веке выступает повсеместно распространившимся фактом в своей новой конфигурации, утратив пафос отрицающей критической стратегии, лишь иллюстрируя цивилизационную апокалиптику на фоне разрушения ценностного ядра европейской культуры, определяя тем самым антропологический и социальный опыт современности. «Став продуктом потребления, нигилизм означал теперь не радикальное сомнение в истинности вещей, а новую интерпретацию истины как взаимодействия мнений, где каждое имеет право на существование при условии, что остается только мнением, не более» (Эспозито, 2022: 19) Если Ницше диагностировал нигилизм как духовную болезнь Европы, связанную с деонтологизацией мира, мыслительным оскудением, то сегодня, проводя герменевтическую реконструкцию его идей, опираясь на элементы компаративистской методологии и историко-философского анализа, мы не только прочитываем и актуализируем имплицитные смыслы, содержащиеся в его многоуровневых философемах, но и при помощи них осмысливаем интеллектуальное пространство современного глобализма с его новейшими формами, такими как техноцентризм и цинизм, ведущими к ниспровержению этических потребностей человека, разрушению его идентичности, превращая в простой ресурс в достижении чужих целей. Европейское неолиберальное общество «вседозволенности», навязывающее паразитические модели существования, гегемонию капитала, уничтожая единый исторический вектор развития, манифестирует нигилистический тоталитаризм, агрессивность которого с неизбежностью провоцирует столкновение цивилизаций, а точнее – борьбу с европейской экспансией, обесценившей идеи прогресса, просвещения, гуманизма в своих мыслительных стратегиях и политических действиях.