Рецепция трагедии И.В. Гете "Фауст" в пьесе А.П. Чехова "Дядя Ваня"

Проведение параллелей между творчеством И . В . Гете и А . П . Чехова име ет в отечественном литературоведении давнюю традицию , начинающуюся со статьи Д . С . Мережковского « Старый вопрос по поводу нового таланта », в ко торой он сравнил героя рассказа « На пути » Лихарева и гетевского Фауста [12, с . 6]. Тему рецепции « Фауста » Гете в творчестве А . П . Чехова на материале по вести « Скучная история » рассматривали Л . П . Громов [3, с . 173] и В . Б . Катаев [7, с . 87]. Г . А . Бялый , в свою очередь , обнаружил сходство комедии « Чайка », а конкретнее , мистерии Треплева со второй частью « Фауста » [1, с . 78–79]. М . Л . Семанова проанализировала следы легенды о Фаусте в сюжете « Черного монаха » [8, с . 121].

Как видим, интерес к рецепции «Фауста» И. В. Гете в творчестве А. П. Чехова очевиден. Во внимание исследователями принимаются, в основном, произведения с конца 1880-х до середины 1890-х гг., так как именно в этот период в записных книжках и письмах Чехова находится больше всего высказываний о Гете. Однако пьеса «Дядя Ваня» (1897) не становилась до сих пор предметом рассмотрения сквозь призму сравнения с трагедией И. В. Гете, хотя, по нашему мнению, в этой пьесе, помимо обозначенных исследователями отсылок к произведениям Н. В. Гоголя и И. С. Тургенева [4, с. 37–39], можно обнаружить ме- нее явные, но не менее значимые для постижения ее смысла отсылки к «Фаусту».

Как и трагедия Гете , произведение Чехова начинается с мотива разочаро вания в прожитой жизни , которая была посвящена деятельности на благо науке , а через нее — служению человечеству . Дядя Ваня , Иван Петрович Войницкий , русский тезка Иоганна Фауста , всю жизнь работал « как вол » на знаменитого мужа покойной сестры профессора Серебрякова и чувствовал себя сопричаст ным великому делу служения науке , прогрессу , но тот вышел в отставку и ока залось , что он не был выдающимся ученым : «… его не знает ни одна живая ду ша , он совершенно неизвестен ; значит , двадцать пять лет он занимал чужое ме сто » [11, с . 67]. Разочарование в профессоре Серебрякове приводит героя к разочарованию в итогах прожитой впустую жизни , к пониманию тщетности своего труда . Самого же профессора Серебрякова с его любовью к схоластике и незнанием живой жизни , можно сопоставить с книжным ученым Вагнером : « Человек я ученый , книжный и всегда был чужд практической жизни » [11, с . 99]. Профессор Серебряков полон ощущения собственной значимости , не видит и не понимает действительности . Ненамеренной издевкой над дядей Ва ней , Соней , не знающих ни отдыха , ни радости , особенно доктором Астровым , к которому он непосредственно обращается , звучит его фраза : « Я уважаю ваш образ мыслей , ваши увлечения , порывы , но позвольте старику внести в мой прощальный привет только одно замечание : надо , господа , дело делать ! Надо дело делать !» [11, с . 112].

Иван Петрович Войницкий — не « бурный гений », а « обыкновенный чело век , бунтующий против своей участи » [4, с . 39], захотевший подняться над дрязгами жизни и оставить свой след в истории . Это возвышало его в соб ственных глазах , это делало его каждодневный будничный труд не просто осмысленным , а наполненным высшим смыслом . Но с потерей веры в гениаль ность профессора Серебрякова , в значимость для человечества его научной де ятельности , обессмысливается вся прожитая жизнь , вся деятельность дяди Вани , все жертвы , им принесенные . Начинается сожаление об ушедшей молодости , об упущенных возможностях : « Теперь мне сорок семь лет . До прошлого года я так же , как вы , нарочно старался отуманивать свои глаза вашею этою схоласти кой , чтобы не видеть настоящей жизни , — и думал , что делаю хорошо . А теперь , если бы вы знали ! Я ночи не сплю с досады , от злости , что так глупо проворонил время , когда мог бы иметь все , в чем отказывает мне теперь моя старость !» [11, с . 70]. Дядя Ваня , как и Фауст , отвергает схоластическую науку во имя живой жизни и устремляется на поиски преображающей силы , управ ляющей , по словам Гете , миром мужчин — Вечной женственности .

Спасительная Ewig-Weibliche является Ивану Петровичу в облике пре красной жены профессора Елены Андреевны , и дядя Ваня преследует ее с той же страстью , как Фауст Елену Прекрасную . Елена Андреевна не только внешне прекрасна , она порядочна , умна , верна , и ей хочется , чтобы ее уважали , ей важ но самой себя уважать . Доктору Астрову , который также испытал к Елене Ан дреевне страстное влечение , она говорит : « Я об одном вас прошу : думайте обо мне лучше . Мне хочется , чтобы вы меня уважали » [11, с . 110].

Самоуважение важно для всех героев пьесы, каждый для себя находит то, за что его можно уважать, а иначе что остается человеку? Это хорошо можно увидеть на примере Ильи Ильича Телегина, который в рассказе о своей жизни говорит о том, что, несмотря на измену жены, был ей верен, помогал ей и ее детям, которых она прижила с любимым человеком, отдал ей свое имение, сам живет, по сути, приживалом, но сохранил гордость, в то время как у нее не осталось и этого. Как пишет А. Б. Есин, «чеховская система укоренена в повседневности, связана с конкретной практикой. Поэтому она ориентирует культурное сознание не на идеальные сферы «проклятых вопросов», а на положение вещей в реальной повседневности. Но тем самым — и возвышает такие простые и доступные всем ценности, как труд, порядочность, справедливость и т. п. до уровня основополагающих начал человеческого бытия» [5, с. 164–165].

Драма дяди Вани , как нам представляется , в том , что он потерял уважение к себе , потому что деятельность его лишилась того стержня , на котором держа лась — служения высшим идеалам бытия . Осталось только одно , что , как ему кажется , еще способно его переродить — это любовь к прекрасной женщине .

Гете и Шиллер как авторы концепции « веймарского классицизма » писали о преображающей силе красоты , способствующей перерождению нравственно го существа . В Фаусте , отмечает Н . А . Холодковский , «… любовь к Елене до вершила перерождение его нравственного существа , дав ему силы перейти к активному осуществлению благородных мыслей , которые отныне будут со ставлять всю суть его существования ; он уже видит теперь перед собою опре деленную цель , и четвертый акт изображает именно приступ к достижению этой цели » [10, с . 184]. Но в случае с дядей Ваней этого нравственного пере рождения не происходит . Красота Елены Андреевны пробуждает в герое лишь страсть и не сподвигает к деятельности , а , напротив , подавляет деятельностное начало .

Так же красота Елены Андреевны действует и на другого героя — доктора Астрова , который тоже жалуется на то , что бросил работать , пребывает в праздности . Красивая праздная женщина у Чехова действует на мужчин раз вращающе и никаких идеальных устремлений породить не может . Это отмечает доктор Астров : « В человеке должно быть все прекрасно : и лицо , и одежда , и душа , и мысли . Она прекрасна , спора нет , но ... ведь она только ест , спит , гуляет , чарует всех нас своею красотой — и больше ничего . У нее нет никаких обязан ностей , на нее работают другие ... Ведь так ? А праздная жизнь не может быть чистою » [11, с . 83].

Однако он тут же признает , что он сам уже не в силах кого - либо полюбить , нелегкая жизнь уездного доктора сделала из него пошляка и циника . Некраси вую , но добрую , чистую , трудолюбивую и , главное , всем сердцем любящую Соню он не замечает , в Елене Андреевне видит лишь самку (« красивый , пуши стый хорек »), а своему другу Ивану Петровичу Войницкому , переживающему тяжелую душевную драму и собирающемуся покончить жизнь самоубийством , советует пойти в лес и там застрелиться , чтобы никому не доставлять беспо койства . Этот цинизм героя , причины которого очень хорошо рассмотрел П . Долженков в книге « А . П . Чехов и позитивизм » [4], отсылает к другому ге рою гетевской трагедии — Мефистофилю . В то же время , наряду с дядей Ваней , доктора Астрова , как нам кажется , можно назвать русской ипостасью доктора Фауста . Он также переживает разочарование жизнью . Чехов на репетициях спектакля в МХТ , говорил , что разница между героями заключается в том , что « дядя Ваня плачет , а Астров свистит !» [9, с . 232].

Казалось бы , жизнь этого героя отвечает « простым , изначальным нрав ственным ценностям », о которых в связи с рассмотрением системы ценностей в творчестве А . П . Чехова пишет А . Б . Есин : «… ценностный статус свободы , ума , порядочности , осмысленного труда и т . п . не устанавливается , проходя через “ горнило сомнений ”, а задан априорно — как и должно быть в отношении тех ценностей , что веками составляли основу человеческого культурного бытия » [5, с . 165]. Почему же доктор Астров , помимо работы земским врачом , сажающий леса и мечтающий о прекрасном будущем человечества на прекрасной земле ( и тем самым напоминающий не только автора пьесы , но и Фауста , в конце жизни нашедшего смысл в труде на благо человечества ), испытывает разочарование и говорит , что у него « впереди нет огонька »?

Возможно , разочарование доктора Астрова , да и дяди Вани , можно связать с разочарованием в науке , которая не помогает облегчить жизнь человека и спасти его ( вспомним слова доктора Астрова о том , как неожиданно для него самого взволновала его смерть пациента на операционном столе под хлоро формом ). Как указывает П . Долженков , « влияние позитивизма в России выра зилось прежде всего в широком распространении сциенизма , и , начиная с 60- х годов прошлого века , русская молодежь массами пошла в науку , чтобы слу жить ей , а через нее — прогрессу , человечеству . В последние десятилетия XIX века в Европе и с небольшим запозданием в России начинается так называемая антипозитивистская реакция , которая сопровождалась резкими нападками не только на позитивизм , но и на науку . Утверждалась ее несостоятельность не только в деле обустройства человеческой жизни , но и в деле познания тайн вселенной » [4, с . 39 ‒ 40].

Как нам представляется , дело не только в разочаровании в науке . Спустя почти век после написания « Фауста », Чехов словами Астрова подводит некий промежуточный итог творческой и практической деятельности человека и при ходит к неутешительным выводам : « Человек одарен разумом и творческою си лой , чтобы преумножать то , что ему дано , но до сих пор он не творил , а разру шал . Лесов все меньше и меньше , реки сохнут , дичь перевелась , климат испор чен , и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее » [11, с . 72–73].

Возникает вопрос не только о цене прогресса , как в « Фаусте », сомнению подвергается сама идея прогресса . Царство свободных людей на свободной земле не наступило , созидательная деятельность человека оборачивается лишь разрушением : «… во всех вас сидит бес разрушения . Вам не жаль ни лесов , ни птиц , ни женщин , ни друг друга …» [11, с . 74]. По словам доктора Астрова , в настоящем лишь нищета , болезни и вырождение , а в будущем , по приблизи тельным подсчетам , через 10–15 лет вырождение будет уже полным . А все меч ты о счастливом человечестве на прекрасной земле оказываются лишь миража ми . Как говорит дядя Ваня , « когда нет настоящей жизни , то живут миражами » [11, с . 82].

В финале «Фауста» душу героя встречает Богоматерь, прощающая и утешающая грешника, Вечная женственность, «трансцендентная сила, любовно поднимающая человека в область вечной творческой жизни…» [6]. «Любовь и милосердие очищают женщин, и это приближает их к деве Марии, чей образ имеет у Гете иной смысл, чем в религиозном культе. Она здесь — воплощение женской чистоты, заступницы всех грешных, дарительница жизни. Вечно жен- ственное воплощает ту силу любви, которая постоянно обновляет жизнь и возвышает человека» [2, с. 700].

В пьесе А . П . Чехова также в финале звучат проникновенные слова Сони о милосердии , « которое наполнит собою весь мир », и о будущем отдыхе как награде за жизнь , прожитую в труде , терпении и служении идеалу , а в ее образе проступают черты Софии — « девы мудрости », небесной любви — и девы Ма рии . Звучание в финале мотива милосердия по - новому высвечивает и слова ня ни Марины о жалости к человеку , Сонины призывы , обращенные к отцу , быть милосердным и такую важную для понимания чеховской аксиоматики фразу , произнесенную Еленой Андреевной : «… мир погибает не от разбойников , не от пожаров , а от ненависти , вражды , от всех этих мелких дрязг ...» [11, с . 79].

Как и в трагедии Гете « Фауст », в пьесе « Дядя Ваня » проводится идея со зидательного труда , деятельного добра , только не ради подчинения природы во имя прогресса , а ради сбережения природы и человека . В конце Х I Х в . А . П . Чехов как бы проводит некую ревизию идей минувшего века и поднимает те проблемы , которые для потомков приобретут особую актуальность спустя еще один век .