Речевой портрет современного носителя донских медведицких говоров Волгоградской области

Речевое портретирование как метод описания языковой личности становится все более востребованным в современной лингвистике. В научной литературе принято различать два направления в речевом портретировании – создание индивидуальных и коллективных портретов.

Среди исследований, в которых анализируются индивидуальные речевые портреты конкретной языковой личности, можно назвать работы Н.В. Аниськиной [1], Н. Волковой, Е. Сафроновой [5], Е.В. Иванцовой [10], И.М. Килуни-ной, О.Е. Соловьевой [12], Е.А. Оглезневой [21], В.Д. Черняк [28]. Результатом такого описания становится «речевой портрет отдельного человека, который отражает как его общие черты, присущие ему как представителю разных множеств и подмножеств... так и его индивидуальные черты, присущие ему как личности» [9, с. 114].

Широко известны исследования, посвященные анализу коллективных портретов носителей современного русского языка [3], представителей русского зарубежья [9], интеллигенции [14], молодежи [17], политиков [25], «новых русских» [29], школьников [1; 18; 27] студентов [16; 34], госслужащих [23], адвокатов [2], бизнесменов [19], участников реалити-шоу

[30]. Ученые обращаются к рассмотрению особенностей коллективного портрета блогеров, посетителей сайтов и хостингов, пользователей интернет-форумов [11], а также к изучению гендерной составляющей речевых портретов современников [4; 8]. Коллективный речевой портрет позволяет обобщить ряд сущностных характеристик, которые релевантны для определенного круга людей, объединенных в национальном, территориальном, возрастном, профессиональном планах [6].

В последние десятилетия большой интерес исследователей вызывает изучение особенностей речи диалектоносителей, стремление показать самобытное восприятие окружающего мира диалектной языковой личностью с точки зрения основных ее составляющих: лексикона, текста, жанрового разнообразия, метаязыкового сознания [10]. В центре нашего внимания – коллективный речевой портрет носителей медведицких говоров Волгоградской области. Обращение к особенностям этой группы говоров объясняется тем, что она, являясь промежуточной между северными (хоперскими) и южными (чирскими) говорами, с одной стороны, включает много переходных явлений, с другой – имеет некоторые отличительные черты и наименее изучена [15; 22]. Медведицкие говоры бытуют на территории бывшего Усть-Медведицкого округа, который в настоящее время охватывает Се-рафимовичский, Клетский, Михайловский, Да- ниловский, большую часть Фроловского, восточную часть Кумылженского района и небольшие части Новоаннинского, Еланского, Котовского и Ольховского районов Волгоградской области [26].

В исследовании ставятся задачи создания дифференцированного коллективного речевого портрета носителя медведицких говоров. Под дифференцированным речевым портретом понимается иерархически организованная структура, которая включает социокультурные, лингвистические и коммуникативные параметры.

Объектом нашего анализа выступает речь информантов, которые являются типичными диалектоносителями 2. Все они – женщины старшего возраста (как известно, наилучшим образом диалект сохраняется в речи женского населения) [13], уроженцы Клетского района (территории, исторически относящейся к бывшему Усть-Медведицкому округу) – в течение жизни не уезжали из родных мест или уезжали на непродолжительный срок, являются носителями народной казачьей культуры, знают традиционный быт, помнят и исполняют казачьи песни, демонстрируют в своей речи диалектные черты в фонетике, лексике, морфологии. В процессе работы над составлением речевого портрета диалектоноси-теля устанавливалось релевантное соотношение лингвистических и социальных параметров в речи конкретной языковой личности с помощью метода матричной реконструкции [20]. Всего была записана речь 23 информантов. Общее время звучания составило 32 часа.

Охарактеризуем более подробно некоторых из информантов.

Гладченко Зинаида Трофимовна (р.1931) родилась в х. Перекопка, в ст-це Клет-ской живет с 1953 г., образование – Учительский институт (2 года), 1 год работала в школе, затем – бухгалтером, бухгалтером-калькулятором, кладовщиком, товароведом, зав. столовой, в настоящее время – пенсионерка, участница ансамбля старинной казачьей песни «Карагод», владеет искусством традиционного полифонического многоголосия, знаток свадебного казачьего обряда, профессиональная сваха, гостеприимная хозяйка, пользуется авторитетом среди станичников, активно участвует в культурной жизни сельского по- селения, со своим коллективом неоднократно участвовала в конкурсах и фестивалях народной песни. Зинаида Трофимовна – самобытная личность, щедрой души человек, ее речь отличается богатством словаря, народным колоритом, представленностью диалектных черт в фонетике, морфологии.

Ефремова Евлампия Федоровна (р. 1923) родилась в х. Цымловский, в ст-це Клетской живет с 1968 г., образование – 4 класса, работала продавцом, санитаркой в роддоме, в настоящее время пенсионерка. Е.Ф. Ефремова – участница ансамбля старинной казачьей песни «Ка-рагод», помнит много казачьих песен, владеет уникальной манерой хорового исполнения, является участником конкурсов и фестивалей казачьей песни, прекрасная рассказчица. В рассказах передает тяжелую жизнь своего поколения, историю своей семьи, во время Великой Отечественной войны пережившей ужасы ожесточенных боев на Клетском плацдарме, оккупацию румынскими армейскими корпусами. Рассказы Е.Ф. Ефремовой во многом перекликаются с событиями, описанными в книге ее земляка П.И. Елисеева [7]. Евлампия Федоровна бережно хранит рецепты традиционных блюд, секреты выпечки хлеба на опаре из хмеля, она радушная хозяйка, жизнерадостный, светлый человек. Речь «бабы Ёлочки», как ласково называют ее земляки, сохраняет диалектные черты, изобилует уменьшительно-ласкательными формами, повторами.

Родионова Полина Ивановна (р. 1943) родилась в х. Никуличев, в ст-це Клетской живет с конца 50-х гг., образование – 6 классов, начала работать с 14 лет, долгое время трудилась телятницей, сейчас пенсионерка. В рассказах часто обращается к воспоминаниям раннего детства, совпавшего с тяжелейшими послевоенными годами, о пережитых трудностях говорит просто и откровенно, воссоздавая объективную картину уходящего прошлого родного края. Полина Ивановна – чрезвычайно открытый, добрый, легко идущий на контакт человек, привыкший помогать людям в любых жизненных ситуациях. В речи Полины Ивановны наиболее ярко представлены фонетические особенности медведицкой группы говоров.

Текутова Александра Михайловна (р. 1924) родилась в ст-це Клетской, образование высшее, долгое время работала в во- енкомате, исполкоме Клетского сельского поселения, в настоящее время – пенсионерка. В речи Александры Михайловны отмечаются случаи стирания диалектных черт. Фактором, способствующим этому процессу, очевидно, является сфера профессиональной деятельности информанта. Речь Александры Михайловны можно определить как литературно ориентированный вариант диалекта либо как диалектно окрашенный вариант литературного языка, сохраняющий наиболее яркие особенности местной фонетики: фрикативный [г]; ассимилятивно-диссимилятивный тип яканья, мягкий [т’] в окончаниях глаголов 3-го лица единственного и множественного числа.

Рассмотрим подробнее диалектные особенности в области фонетики, лексики, морфологии, словообразования, отмеченные в речи информантов.

• 1.    Черты, общие для всех донских говоров.

• 2.    Черты, отличающие речь носителей медведицких говоров.

На фонетическом уровне: 1) аканье (совпадающее с литературной нормой); 2) ассимилятивно-диссимилятивное яканье кидусов-ского подтипа: м[ ’ а]даль, с[ ’ а]стра, из гн[ ’ а]зда, хм[ ’ а]лина; погл[ ’ а]ди, в[ ’ а]ду-щий , но гл[ ’ и]дел; н[ ’ и]сём; 3) замена ударного [ а ] на [ о ] в некоторых словах, например: отв[о]ришь рыбу ; пос[о]дишь огурцы ; 4) последовательное произношение г фрикативного на месте литературного г , оглушающегося в слабой позиции в [ х ]: [ γ ]алава, у[ γ ]адай, [ γ ]аварили, ма[ γ ]азин, [ γ ]аз, [ γ ]арить, [ γ ]удить; побё[х], пиро[х] ; 5) прогрессивное ассимилятивное смягчение заднеязычных согласных: сладинь[к ′ а], Тань[к ′ а] ; 6) мягкий в окончаниях глаголов 3-го лица единственного и множественного числа: сиди[т ’ ], пойде[т ’ ], играе[т ’ ], живе[т ’ ], погибаи[т ’ ], ля-жи[т ’ ], погибаю[т ’ ], крича[т ’ ] ; 7) наличие в безударной позиции у глаголов II спряжения 3-го лица множественного числа, как это обычно встречается во всех южнорусских говорах, окончаний глаголов I спряжения: ход ′ [ут ’ ], нос ’ [ут ’ ], хлебы всход ′ [ут ’ ], дыш[ут ’ ] .

В области морфологических форм отмечается: 1) употребление флексии -у: в хору, в дому; 2) употребление инфинитива на -ть на месте литературного -ти: несть, везть; при-несть; 3) переход имен среднего рода в женский род: всю зерно/ее провяливали; вся эта училища погибла; она/эта молоко/ее/она вкусная такая, полезная; яичку своришь; окошку хочу покрасить; 4) наличие флексии -е у имен существительных женского рода I склонения в родительном падеже (как правило, у существительных с предлогом): у маме, у сестре; 5) наличие форм у тебе, мене, себе у личных 1-го и 2-го лица и возвратных местоимений в родительном и винительном падежах; 6) употребление возвратных форм глагола с постфиксом -си: поднялси, опустил-си, зацепилси, училси; 7) отсутствие чередований в исходе основы личных глагольных форм: пек’ёт, тек’ёт. Как отмечает Р.И. Кудряшова, многие из этих черт типичны в целом для южнорусских диалектов [15].

На лексическом уровне зафиксированы слова, встречающиеся во всех донских говорах: баз (место для содержания скота); барак (овраг); плюшка (женское пальто из плюша); дружкó (распорядитель на свадьбе со стороны жениха); дюже (очень), играть песни (петь песни); ирьян (откидное молоко, разведенное водой), по капочке (понемногу), капочка (капелька), квёлый (слабый, хилый), колидор (прихожая), нехай (пусть); поместье (место, на котором находится дом с хозяйственными постройками); подружий (помощник дружки на свадьбе); прокуднóй (шаловливый); трошки (немного); тыкла (тыква); флигель (длинный дом с двускатной крышей); хатенка (кухня, небольшой дом); хоронить (прятать); шуметь (кричать, громко звать) и т. д. (БТСДК; СДГВО). Лексемы курень , каймак не отмечены.

На фонетическом уровне: 1) смешение типов яканья: преобладает ассимилятивно-диссимилятивное яканье кидусовского подтипа с элементами яканья култуковского подтипа. Так, наряду с произношением предс[ ’ а]датель, застр[ ’ а]лю, см[ ’ а]тана, р[ ’ а]зина, в[ ’ а]с-на, п[ ’ а]ку, ум[ ’ а]рла, л[ ’ а]жить, нет кр[ ’ а]ста, в л[ ’ а]са , у с[ ’ и]стре, т[ ’ и]перь, н[ ’ и]сём в речи информантов отмечено произношение прив[ ’ а]зёть, пов[ ’ а]дёть , что является чертой култуковского подтипа ассимилятивно-диссимилятивного яканья; 2) произношение наречия ещё как [ ишо ] с недолгим [ ш ]; 3) произношение [ р ’] словах верх, первый .

На морфологическом уровне: 1) формы табе , сабе личного (2-го лица) и возвратного местоимений дательного и предложного падежей; 2) случаи переоформления существительных среднего рода в начальной форме по образцу женского: такая корытка, пустая вед-рушка (ведрушонка) ; 3) единичные случаи перехода существительных мужского рода в женский род: хмелью посыпь, эта хуторишка.

На лексическом уровне отмечены следующие слова и словосочетания: стечное молоко в значении «квашеное отжатое молоко», ка-ныш – «ватрушка», кипеть – «быть в избытке, переполненным большим количеством чего-нибудь» ( в хате мухва кяпить ), смята-на – «густые пенки, снятые с топленого молока»; рассол – «холодное кушанье типа окрошки из подсоленной воды, вареного картофеля, соцветий огурца»; хозяин – «муж, супруг»; хорошиться – «наряжаться, прихорашиваться».

Словообразовательные особенности: в речи информантов зафиксированы случаи окказионального образования существительных со значением собирательности, выраженным суффиксальным морфом - в ( а ) по типу литературных листва , братва – мухва ( в хате мух-ва кяпить ), а также существительных мужского рода со значением невзрослости, мотивированных неодушевленными существительными, с суффиксом - онок , во мн. ч. - ат ( а ) – тыклёнок/тыклята . Как отмечают авторы «Русской грамматики», подобные случаи окказионального словообразования встречаются в художественной речи с целью представить соответствующие предметы как одушевленные: рис – рисёнок (Евт.) [РГ, т. 1, с. 204], в диалектном употреблении такие образования отмечаются только с оттенком уменьшительности, образный компонент в их значении отсутствует.

В речи информантов активны уменьшительно-ласкательные формы, репертуар которых весьма широк: литературные огурчик, платьице, рукавчик, дощечка, кухонка; диалектные яичка, карытка, ведрушка, хуторишка, хмялинка; окказиональные хатешка, рыбенка (особенно такие образования характерны для идиолекта Евлампии Федоровны Ефремовой). Кроме того, частотны полные повторы (бяжали-бяжали, нясли-нясли), синонимические повторы (избузовали, изват- лали; милый, жалкий), а также обращения (дяфчат), обращения-восклицания (Ой, милые мои! Ой, жалкие мои!), вопросы-восклицания (Да на что это нужнó?!), придающие диалогичность общению. Речевому поведению диалектоносителей свойственны эмоциональность, открытость, искренность. В беседах почти все информанты подчеркивали свою связь с традициями, культурой казачества, стремление сохранить и передать неповторимую красоту казачьего распева, высказывали сожаление о том, что в их фольклорном коллективе мало молодежи. В основном диалектоносители позитивно оценивают свою речь, положительно относятся к ее аудиозаписи, с большим интересом воспринимают информацию о перспективах сохранения образцов их речи в Национальном корпусе русского языка.

В целом можно говорить о том, что для коллективного речевого портрета носителя медведицких говоров характерно сочетание южнорусских, донских диалектных черт, а также особых дифференцирующих признаков мед-ведицкой переходной группы говоров и некоторых индивидуальных черт, выявляемых при анализе и сопоставлении речевых портретов отдельных диалектных языковых личностей.