Региональные конфликты в условиях глобализации

Современный мир, который именуют периодом после холодной войны, постбиполярным, эпохой глобализации, коренным образом отличается от второй половины XX в. с точки зрения природы и значения конфликтов в мировой политике.

Биполярный мир (холодная война) представлял собой этап глобального мирового конфликта. Сущность мировой политики в тот период составлял глобальный конфликт двух общественно-политических систем (капитализма и социализма, свободного мира и тоталитаризма). Он функционировал в широком диапазоне международных отношений: от мирного сосуществования до региональных и локальных вооруженных конфликтов, от идеологической борьбы до поддержки антисистемных, оппозиционных сил внутри этих систем, но суть этих отношений состояла в глубокой, непримиримой конфронтационности. Это был мировой конфликт альтернативных общественных систем, претендовавших на универсальный, общемировой характер, повсеместное распространение и утверждение своих институтов и ценностей как единственно правильных и справедливых.

В современном постбиполярном мире глобального конфликта альтернативных общественных систем больше не существует. Он закончился вследствие краха одной из сторон — мировой системы социализма и утверждения в западных странах, к ней принадлежавших, противоположных ценностей и институтов. От прежней мировой социалистической системы в начале XXI в. остались лишь осколки (Северная Корея и Куба). Китай хотя и остается с точки зрения политического устройства социалистической стра-

ДОЛЕНКО Дмитрий Владимирович, заведующий кафедрой политологии и регионоведения Мордовского государственного университета, доктор политических наук, профессор.

ной, в экономической сфере все в большей степени использует механизмы и институты капиталистической, рыночной экономики, то же самое можно сказать о социалистическом Вьетнаме.

В современном мире по-прежнему немало государств, чье общественно-политическое устройство далеко от европейских и западных ценностей. Сегодня существуют традиционалистские системы восточно-деспотического типа (например, аравийские абсолютистские монархические системы), военно-племенные африканские диктатуры, авторитарные режимы в виде джамахирии и исламской республики. Однако, во-первых, даже в этих странах в результате догоняющей модернизации (добровольной или навязанной) в той или иной степени утвердились определенные институты современного типа, прежде всего в экономической сфере (частная собственность, рынок). В результате эти страны оказываются в большей или меньшей степени втянутыми в процесс глобализации, мировую экономическую систему. Во-вторых, что, на наш взгляд, является главным, эти страны не могут претендовать на универсализм своих институтов и ценностей, на роль глобальной альтернативы либерально-демократической системе.

В наиболее отчетливой и агрессивной форме подобные амбиции (борьба с западной цивилизацией) сегодня демонстрирует исламизм, выступая за воссоздание единства исламской нации и единого государства (Халифата), основанного на исламских нормах, т.е. пытается предложить некую альтернативу западной цивилизации. Однако влияние исламского радикализма даже в мусульманских странах ограничено. Более того, политические власти ряда исламских стран ведут решительную борьбу с подобным радикализмом в своих странах. И несмотря на то, что радикальный исламизм осуществляет террористическую деятельность в международном масштабе, одержать глобальную победу он не может. Его возможности, ресурсы, тем более в условиях усиления борьбы международного сообщества с международным терроризмом и экстремизмом, не позволяют рассчитывать на осуществление глобального политического проекта.

Таким образом, в мире начала XXI в. нет политической силы, мировой системы, способной бросить глобальный вызов

Западу в качестве альтернативы и претендовать на универсальный, общемировой характер своих ценностей.

Однако современный мир, избавившись от глобальной конфронтации, не стал бесконфликтным. Во-первых, он пока не сумел урегулировать многие конфликты, доставшиеся ему от предшествующей эпохи, во-вторых, приобрел новые — конфликты постбиполярной эпохи. К числу самых крупных и острых из них относятся арабо-израильский, индо-пакистанский, корейский, китайско-тайваньский. Они стали результатом сложных политических процессов в мировой политике, произошедших в начале и после второй мировой войны, таких как образование новых государств (Израиль, Индия и Пакистан), внутриполитическая борьба (в Китае и Корее), соперничество СССР и США.

Особенностью этих конфликтов в прошлую эпоху было то, что за спиной их участников стояли сверхдержавы. Наиболее ярким примером в данном случае является арабо-израильский конфликт, где главным союзником арабов был СССР, а Израиля — США. Участие в той или иной степени сверхдержав в этих конфликтах, безусловно, обостряло их, придавало им непримиримый характер и затрудняло процесс урегулирования. Принципиально новым моментом в этих конфликтах сегодня является то, что они больше не связаны с глобальной конфронтацией сверхдержав, перестали быть частью глобального соперничества, что, несомненно, создает более благоприятные условия для их урегулирования.

К числу новых конфликтов постбиполярной, современной эпохи относятся две группы: первая — постсоциалистические конфликты, являющиеся результатом политических трансформаций в Центральной и Восточной Европе, распада социалистических федеративных государств. В их числе постсоветские и постюгославские конфликты; вторая — новейшие конфликты XXI в. — противостояние США и «государств-изгоев» (Афганистан, Ирак).

Постсоциалистические конфликты были порождены внутриполитической борьбой в трансформирующихся государствах. К самым значительным и острым постсоветским конфликтам, до сих пор неурегулированным, относятся нагорно-карабахский, абхазский, южно-осетинский, приднестров- ский, чеченский. Они были порождены политической борьбой, в которой одни политические силы стремились к сохранению территориальной целостности возглавляемых ими государств, а другие — к образованию новых самостоятельных государств. Результатом этих конфликтов является существование самопровозглашенных, непризнанных постсоветских республик: Нагорно-Карабахской, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровско-Молдавской. В Чечне сегодня, наряду с силовыми действиями против сепаратистов, формируется полноценная политическая система.

Природа постюгославских конфликтов была аналогичной. Здесь, несмотря на массированную вовлеченность стран Запада, не удалось добиться окончательного урегулирования. Это относится прежде всего к косовскому конфликту: из Косова бежало практически все сербское население, а сам край находится во власти албанских политических сил при наличии значительного воинского миротворческого контингента НАТО. Нельзя считать окончательно урегулированным и боснийский конфликт, поскольку в Боснии и Герцеговине до сих пор находится значительный воинский контингент НАТО. Наконец, новейшие конфликты порождены, с одной стороны, террористической и антиамериканской деятельностью, а с другой — стремлением США обеспечить свою национальную безопасность и интересы и безопасность своих союзников.

Вышеперечисленные конфликты с точки зрения их международно-правового статуса делятся на международные и внутренние. По отношению к ним действуют разные международно-правовые принципы. К международным (межгосударственным) конфликтам применяется принцип неприменения силы в отношениях между государствами. В случае же применения силы (агрессии) ее жертва имеет право на оборону и помощь, в том числе военную, международного сообщества на основе соответствующего решения Совета Безопасности ООН. По отношению к внутренним конфликтам действует принцип невмешательства во внутренние дела.

Однако этим конфликтам присуще нечто общее: все они в конечном счете связаны с политико-территориальными проблемами, т.е. с вопросом о власти над определенной территорией. Отделение части территории от государства, ее присоединение, восстановление власти над неподконтрольной территорией, претензии на власть по отношению к одной и той же территории, смена власти над определенной территорией — таковы проявления сущностной природы этих конфликтов. При этом налицо две политико-правовые коллизии, затрудняющие выработку единого подхода и урегулирование этих конфликтов. Во-первых, противоречие между правом народов на самоопределение и принципом уважения территориальной целостности государств. Во-вторых, противоречие между государственным суверенитетом и политикой гуманитарного или антитеррористического интервенционизма, выражающегося во вмешательстве во внутренние дела государства с целью урегулирования гуманитарного кризиса или предотвращения террористической угрозы.

Противоречие между принципом территориальной целостности государства и правом на самоопределение на практике проявляется в связи с сепаратизмом, политическим движением, добивающимся отделения (сецессии) части территории и создания самостоятельного государства. Сепаратизм. как правило, оперирует правом народов на самоопределение, тогда как государства, где действуют сепаратистские движения, призывают к принципу защиты территориальной целостности. Оба эти принципа являются частью современного международного права. Суть их подробно изложена в Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. и сводится к следующему: территориальная целостность и политическая независимость государства неприкосновенны; каждый народ имеет право на самоопределение, способами осуществления которого являются создание свободного и независимого государства, присоединение к независимому государству, установление любого другого политического статуса.

Отсюда очевидно, что право на самоопределение предполагает право на сецессию, отделение от уже существующего государства, т.е. нарушение его территориальной целостности. По этому поводу декларация содержит суще- ственную оговорку, суть которой в том, что право на самоопределение не санкционирует и не поощряет действия, ведущие к расчленению или нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, действующих с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов и вследствие этого имеющих правительства, представляющие весь народ, принадлежащий к данной территории, без различия расы, вероисповедания или цвета кожи1

Из этого положения можно сделать два противоречащих друг другу вывода. Во-первых, право на сецессию не применимо к современным демократическим государствам, в которых все народы (или граждане) обладают равными правами, в том числе в формировании государственной власти, тем более если они, как чеченцы в России, имеют свою национально-государственную автономию. Во-вторых, вышеприведенное положение относится к государствам, действующим на основе самоопределения народов, т.е. самоопределение уже реализовано, и все народы входят в такое государство на основе своего выбора. Другими словами, если тот или иной народ оказался в составе государства не по собственной воле, не на основе самоопределения (даже если это произошло в эпоху отсутствия такой международноправовой нормы), то сегодня он имеет право добиваться своего самоопределения, включая сецессию.

Все эти, казалось бы, чисто юридические тонкости проявляют себя в кровопролитных конфликтах. Раньше чем Восточная Европа с этой проблемой столкнулись многие страны Азии и Африки, боровшиеся за национальную независимость под лозунгом права на самоопределение, а затем столкнувшиеся с сепаратизмом под тем же лозунгом. Это, в частности, заставило Организацию африканского единства уточнить свою позицию по этой проблеме: реализации права на самоопределение вправе добиваться организация, созданная народом, борющаяся за освобождение от колониального господства. После создания независимого государства правом на самоопределение может воспользоваться лишь весь его народ, а не его отдельные части.

В отечественной науке советского периода, когда эта проблема рассматривалась применительно к колониальным странам, борющимся за независимость, утвердился подход, признающий приоритет права на самоопределение по отношению к территориальной целостности, согласно которому изменения государственной территории возможны на основе реализации права на самоопределение, а территориальная целостность должна основываться на согласии входящих в его состав наций. В то же время следует отметить попытку теоретически разграничить национально-освободительные движения, действующие на основе права народов на самоопределение, с одной стороны, и сепаратизм — с другой. В соответствии с этим подходом самоопределение путем отделения является прогрессивным явлением, обеспечивающим народам наилучшие условия развития, а национально-освободительные движения имеют всенародный характер. Сепаратизм же имеет отрицательный смысл, реакционное содержание, не является массовым движением, выражает интересы небольших групп населения, осуществляется при активном участии внешних сил, действует вопреки интересам страны, других народов2.

Применить на практике вышеназванный подход и выработать на его основе эффективный правовой механизм урегулирования конфликта, связанного с сецессией, вряд ли возможно, поскольку участники такого конфликта и внешние силы могут иметь различные представления о прогрессивности, реакционности и коренных интересах народа.

В западной науке следует отметить либеральную концепцию сецессии, согласно которой правом на отделение обладают народы, группы, которые систематически испытывают несправедливость: когда нарушаются гражданские и политические права членов группы, она терпит дискриминационное перераспределение, ее территория несправедливо захвачена, ее образ жизни оказывается под угрозой3.

Эту концепцию можно признать теоретически безупречной, соответствующей основным принципам либерализма (теории общественного договора, права на восстание и т.д.) при одном существенном допущении: однородности (этнической, конфессиональной, расовой или любой другой) населения той территории, о сецессии которой идет речь. В реальности такое случается очень редко, гораздо чаще население территорий является неоднородным (полиэтничным, поликонфессиональным и т.д.), и сецессия задевает права меньшинств, проживающих на данной территории. Так, провозглашение независимости Хорватии, Боснии и Герцеговины, Косова затрагивало интересы живущего здесь сербского меньшинства и приводило к его ответному самоопределению в виде создания сербских республик в Хорватии и Боснии. Точно также самоопределение и создание независимого национального государства Грузии и Молдовы подтолкнуло процесс самоопределения Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья.

Таким образом, поскольку территория является принадлежностью государства, т.е. в конечном счете его граждан, то право самоопределения по отношению к той или иной части государства принадлежит всем проживающим на ней гражданам. Следствием этого является то, что, во-первых, время проживания на данной территории тех или иных групп не имеет правового значения. Имеют значение гражданство, т.е. юридически зафиксированная принадлежность к данному государству; постоянное проживание на территории, о самоопределении которой идет речь. Во-вторых, самоопределение того или иного народа, т.е. определение политического статуса той или иной территории, предполагает и право на самоопределение меньшинства, проживающего на данной территории. В-третьих, самоопределение в виде сецессии территории затрагивает жизненно важные интересы государства, которому принадлежит данная территория. Из этого вытекает необходимость урегулирования, взаимоприемлемого или наименее болезненного решения комплекса экономических, политических, этнокультурных и гуманитарных вопросов и создания механизма гарантий по соблюдению договоренностей.

Современное международное право эти аспекты не регламентирует. Очевидно, что правовая неясность, незавершенность системы международно-правового регулирования этой проблемы в условиях, когда на территориях двухсот государств проживает несколько тысяч народов, которые по мере своего политического развития могут и, вероятно, будут стремиться к обретению своего политического статуса, образованию собственной государственности, что при- ведет к новым политическим конфликтам. Сегодня очевидно, что выработанные в прошлом веке международно-правовые нормы права народов на самоопределение и территориальную целостность государств нуждаются в существенной переработке, конкретизации, уточнении. Необходимо принятие в рамках ООН международно-правового акта, регламентирующего условия, формы и механизмы реализации права народов на самоопределение.

Противоречие между принципом государственного суверенитета и гуманитарным, антитеррористическим интервенционизмом сегодня также является проблемой международного права и мировой политики. Вся существующая система международного права и международных отношений основывается на суверенитете государств, предполагающем невмешательство во внутренние дела государства. Это невмешательство касается и внутренних конфликтов, даже сопровождающихся массовым насилием и многочисленными жертвами. Тем более международное право не предусматривает такое вмешательство с целью свержения правящих режимов тех или иных государств, чья политика угрожает международной или национальной безопасности других государств. Между тем «гуманитарная интервенция» НАТО в косовский кризис и антитеррористическая интервенция США в Афганистан и Ирак находятся в явном противоречии с существующим международным правом.

В связи с этим представляется обоснованной точка зрения о том, что имеет место отставание международного права от реальных процессов в сфере политики и морали, когда в условиях глобализации и демократизации вопросы соблюдения прав человека выходят за рамки исключительно внутренней компетенции отдельных государств. В этих условиях требуется новое, более детализированное определение «правовых аспектов применения силы в международных отношениях в условиях глобализации и демократизации, разработка дополнительных критериев ее применения в соответствии с Уставом ООН»⁴ (выделено — Д-В.).

Этот подход применим не только к гуманитарным кризисам, но и к антитеррористическому интервенционизму. Сегодня характер угроз международной безопасности со стороны государств-изгоев или международных террористических организаций, особенно в случае получения ими доступа к оружию массового поражения таков, что международное сообщество и отдельные государства не могут позволить себе ориентироваться только на ответные действия после состоявшегося нападения. Характер и масштаб террористических угроз, обусловленный развитием современного оружия, будут вынуждать международное сообщество и отдельные государства прибегать к превентивным мерам, предупреждению угроз, в том числе и к ликвидации баз террористов на территории независимых и суверенных государств. Очевидно, что и по отношению к этой ситуации необходима детальная проработка правовых аспектов, регулирующих возможность применения силы с целью предупреждения террористических угроз.

Помимо вышеназванных, проблема урегулирования современных конфликтов включает и ряд других аспектов: экономические, военные, политические и гуманитарные. Это касается, прежде всего источников наращивания военной мощи. Часто на вооружение тратятся ресурсы, жизненно необходимые обществу. Нередко средства на вооружение добываются путем незаконной экономической деятельности — наркоторговлей, торговлей алмазами и др. Другой серьезной проблемой является возможность приобретения современных видов вооружений. Не менее важным аспектом, относящимся прежде всего к конфликтам в Африке и некоторых других странах, является участие в них детей.

В связи с этим чрезвычайно существенными являются инициативы «Группы восьми» («Большая восьмерка») по предупреждению конфликтов. В этих инициативах сформулирована базовая концепция восьми ведущих государств мира в сфере предупреждения конфликтов. Наиболее важные положения этой концепции заключаются в следующем:

— необходимо воспитывать «культуру предупреждения конфликтов» в мировом сообществе, поощряя международные и региональные организации, государства, неправительственные организации и других участников процесса к тому, чтобы свою деятельность и политику они рассматривали прежде всего с точки зрения предупреждения конфликтов, чтобы обязались стремиться к достижению этой цели;

— усилия по предупреждению конфликтов должны основываться на соблюдении международного права, в том числе Устава ООН, принципов демократии, уважения прав человека, верховенства закона, рационального управления, устойчивого развития и других основополагающих ценностях, на которых строятся международный мир и безопасность.

В инициативах «Группы восьми» сформулирован комплексный подход к конфликтам, включающий в себя два аспекта: хронологический комплексный подход, предполагающий последовательные усилия по предупреждению конфликтов на всех этапах — от стадии, предшествующей конфликту, до постконфликтной стадии; комплексный характер мер по предупреждению конфликтов, предполагающий, что на каждой стадии конфликта международное сообщество для его предотвращения должно избирательно использовать инструменты из широкого перечня политических, экономических и социально-политических мер. Кроме того, чрезвычайно важно уделять внимание вопросам прав человека и защиты гражданских лиц.

В отношении роли ООН в сфере предупреждения конфликтов позиция «Группы восьми» также содержит ряд принципиальных моментов. Среди них: более широкое использование Устава ООН для целей превентивной дипломатии; миротворческий потенциал ООН — ключевой элемент глобальных усилий по предупреждению конфликтов; поддержание существующего механизма ООН по обеспечению соблюдения международных норм в области прав человека.

«Группа восьми» предложила комплекс мер, предупреждающий конфликты: противодействие дестабилизирующему распространению стрелкового оружия; предупреждение конфликтов в рамках стратегий развития (расширение сотрудничества в сфере экономики и развития в целях содействия процветанию, сокращение масштабов нищеты, становление здорового общества); пресечение незаконной торговли алмазами (доходы идут на закупку вооружений и способствуют обострению конфликтов в Африке); противодействие вовлечению в конфликты детей и оказание помощи затронутым войной детям5

Ни у кого не вызывает сомнений сложность, острота и актуальность современных региональных конфликтов. Меж-

Региональные конфликты в условиях глобализации

дународному сообществу в XXI в. придется решать проблему, унаследованную от прошлой эпохи и воспроизводимую в новых формах в условиях глобализации.