Рекомендации Комитета ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин и перспективы развития российского семейного права

Equal rights of men and women, elimination of discrimination.

Конвенция ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин1 (далее – КЛДЖ), принятая 18 декабря 1979 г., представляет собой первый в практике международного права обязательный договор, охватывающий различные сферы социальной жизни и устанавливающий конкретные обязанности государств-членов по обеспечению гендерного равноправия. Данная Конвенция является одним из важнейших свидетельств официального признания изменившейся в условиях современности роли женщины в политике, обществе и семье.

Вопросам обеспечения действительного равенства мужчины и женщины в сфере брака и семьи посвящена отдельная статья КЛДЖ (ст. 16). При этом специально оговариваются следующие аспекты: одинаковые права на вступление в брак, свободный добровольный выбор супруга, равенство в браке и при разводе, одинаковые права мужчины и женщины как родителей, в том числе замещающих, равенство репродуктивных прав, равенство личных неимущественных и имущественных прав мужчины и женщины в семье и браке, недопустимость браков детей, минимальный брачный возраст и обязательная регистрация браков в актах гражданского состояния. Наряду с этим в 1994 г., в Международный год семьи, договорный орган, созданный при КЛДЖ – Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин (далее – Комитет), принял также отдельный документ – Общую рекомендацию № 212, посвященную равенству в браке и семейных отношениях, которая сама по себе может рассматриваться как нетрадиционный, субсидиарный источник семейного права.

На сегодняшний день число государств, участвующих в КЛДЖ, приближается к двумстам, при этом каждое государство должно периодически отчитываться перед Комитетом о выполнении обязательств, принятых им на себя. Последний – объединенный шестой и седьмой – российский доклад3 был рассмотрен в июле 2010 г. на 46-й сессии Комитета. По итогам рассмотрения официального отчета, а также докладов, подготовленных представителями гражданского сектора, Комитет сформулировал для России перечень рекомендаций4, реализация которых ожидается от государства в целях более полного обеспечения прав, гарантированных КЛДЖ, а в следующий периодический доклад должны будут включаться разъяснения о том, какие именно меры были приняты Российской Федерацией по итогам вынесенных рекомендаций.

Обращаясь к перспективам развития российского семейного права с точки зрения стандартов, установленных КЛДЖ и Комитетом, следует обратить особое внимание на то, что в последнем официальном докладе России обязательствам в рамках ст. 16 КЛДЖ была посвящена лишь одна фраза: «основные аспекты данной статьи детально объясняются в предыдущем периодическом докладе». Таким образом, в отчете не получили своего отражения изменения, произошедшие в сфере семейного права за восемь лет, истекших с момента представления предыдущего доклада. Вместе с тем это не означает, что семейно-правовое регулирование отношений в Российской Федерации не было предметом внимания Комитета.

Прежде всего, Комитет обратил внимание на важный момент – одностороннее понимание роли женщины в семье и обществе, явно прослеживающееся и в политике государства, и в представленном на рассмотрение докладе, а также в ответах на вопросы Комитета. Обеспокоенность Комитета вызвало «многократное акцентирование государством-участником роли женщин как матерей и воспитателей». Представляется, что в соответствии с принципами и содержанием КЛДЖ для действительного обеспечения гендерного равенства роль женщины должна описываться с использованием категорий не только частной, семейной занятости и сферы, но и иных областей общественной деятельности. Семейное же право должно устанавливать предпосылки, обеспечивающие женщине возможность выхода за пределы домашнего круга и репродуктивных (в широком смысле) обязанностей.

Озабоченность Комитета вызвали и некоторые проблемы, которые подчеркивались ранее в заключительных рекомендациях другим государствам: регистрация брака с несовершеннолетней девушкой как основание для освобождения от уголовной ответственности за сексуальные отношения с ней; фактические, хотя и запрещенные законом, практики принудительных и ранних браков, а также похищения невесты, особенно на Северном Кавказе.

Особое внимание в ходе обсуждения официального доклада Pоссии Комитет уделил отсутствию какого-либо признания фактических брачных союзов и положению женщин в них. По словам представителя официальной делегации Pос-сии, «собственность и права в незарегистрированных браках – вопросы достаточно непростые в Pоссийской Федерации, юридически такие браки не признаются – на то они и незарегистрированные… Но законодательно нет ограничений детально оформить равные права на получение имущества и его распределение. Мы полагаем, что никаких ограничений при наличии доброй воли сторон нет». Вместе с тем практика, в том числе судебная, показывает, что на самом деле проблема экономической уязвимости женщины, состоящей в фактическом браке, существует. Такая женщина после прекращения отношений не получает права на алименты в связи с уходом за общим малолетним ребенком, на половину имущества, приобретенного в период брака (что особенно важно в тех ситуациях, когда жен-

Материалы конференции щина посвящает себя семье, теряя професиональ-ную квалификацию).

Так, в одном из дел о взыскании женщиной, матерью двухлетнего ребенка, состоящей ранее в фактических брачных отношениях с его отцом, алиментов на свое содержание районный суд удовлетворил требования истицы, применив по аналогии норму п. 1 ст. 90 Семейного кодекса PФ. Однако суд кассационной инстанции отменил решение, указав, что «отношения на юридическом браке не основаны и не порождают последствий в виде взыскания алиментов на содержание [фактическими супругами] друг друга, основанных на таком браке. Аналогия закона в данном случае не применима, поскольку ст. 90 СК PФ защищает интересы женщин, бывших в браке, и отказывает в такой защите женщинам, не состоявшим в браке»5. Подобное решение было вынесено судом и в другом регионе: «Фактические брачные отношения не дают женщине права требовать от своего бывшего фактического супруга содержание в период беременности и в течение трех лет с момента рождения ребенка. Перечень нетрудоспособных и нуждающихся членов семьи определен СК PФ»6.

В другом деле в решении суда содержались рассуждения о порядке раздела имущества, нажитого в период незарегистрированного брака: «При разделе имущества между фактическими супругами их доли определяются исходя из размера средств или труда, вложенных каждым из них в приобретение либо создание той или иной вещи, и необходимо доказать сам факт и размер этого вложения (степень участия). При этом из-за отсутствия регистрации брака труд по ведению домашнего хозяйства не учитывается в обязательном порядке, а заработная плата и иные доходы фактических супругов от трудовой, предпринимательской, интеллектуальной деятельности не являются их общим имуществом… Само по себе совместное проживание без регистрации брака не имеет юридического значения и не создает общности имущества»7. Хотя еще сорок лет назад В. А. Pясенцев придерживался противоположной позиции: «Если женщина при фактических супружеских отношениях не имеет заработ- ка, а занимается ведением домашнего хозяйства, воспитанием детей, то при этом условии пришлось бы все приобретаемые вещи признать в основном принадлежащими мужчине. Поскольку женщина своим трудом по хозяйству (приготовление пищи, стирка, уборка, шитье, починка, забота о детях) сберегала заработанные им средства, ее доля в общей собственности должна быть установлена судом, исходя из ее трудового участия в ведении домашнего хозяйства, в обслуживании семьи»8.

Женщины, проживающие в фактических брачных отношениях с мужчинами, также ставятся в сложное положение в связи с необходимостью специального доказывания наличия оснований, которые бы обусловили возникновение общности приобретаемого имущества. Так, в одном из дел суд отказал в удовлетворении требований истицы. Истица проживала в незарегистрированном браке с мужчиной в течение десяти лет, ими велось совместное хозяйство, они имели общий бюджет. За это время, по утверждению истицы, из своей заработной платы по договоренности с фактическим супругом она сумела накопить деньги, достаточные для частичной оплаты автомобиля. Оставшаяся часть стоимости автомобиля была покрыта за счет средств ее фактического мужа, однако договор был оформлен на него, истица в договоре названа не была. В то же время пользовались автомобилем фактические супруги совместно, а управляла им сама истица. Вскоре мужчина умер, а автомобиль перешел по наследству ответчице – женщине, с которой мужчина состоял в зарегистрированном браке до знакомства с истицей. Хотя фактически отношения с последней он поддерживал в течение многих лет, предыдущий брак не был расторгнут. Как указал суд, «поскольку истица не смогла доказать наличие договоренности между нею и [фактическим мужем] о покупке автомобиля в общую собственность, о вложении в этих целях своих средств в покупку и их размере, оснований для удовлетворения заявленных требований не имелось. Совместное проживание и ведение общего хозяйства сторонами, не состоящими в браке, и наличие у истицы доходов само по себе не является достаточным осно- ванием для возникновения общей собственности на спорный автомобиль»9.

Остается надеяться, что данное положение все же будет изменено законодателем, тем более что на необходимость этого указано в заключительных рекомендациях Комитета, а также Общей рекомендации № 21.

Другой вопрос, который впервые поднимался применительно к Pоссии в контексте КЛДЖ, – семейные отношения в однополых семьях. На вопросы о наличии дискриминации членов таких семей представитель российской делегации ответил, что никакая дискриминация по признаку сексуальной ориентации в Pоссии не допускается, однако существуют традиции, и брак – это союз только между мужчиной и женщиной, причем союз зарегистрированный. Аналогичное пояснение было представлено и в ответ на вопрос о том, нет ли подобной дискриминации в области усыновления. Однако, на наш взгляд, ответ не столь очевиден.

Внутрисемейное усыновление, то есть усыновление ребенка лицом, которое создало семью с его родителем, фактически доступно мужчине и женщине, не состоящим в зарегистрированном браке (что следует из п. 3 ст. 137 СК PФ). Однополые партнеры, один из которых признан юридическим родителем ребенка, в аналогичной ситуации не смогут добиться сходных правовых последствий, поскольку либо прекратятся правоотношения ребенка с его первоначальным родителем, либо не будет установлено само усыновление.

В то же время практика Европейского суда по правам человека представляет следующий стандарт: если законодательство устанавливает различия между однополыми и разнополыми парами, находящимися в аналогичной ситуации, то, для того чтобы исключить дискриминацию, необходимо доказать наличие законной цели установленных различий, а также разумную пропорциональность между такой целью и используемыми для ее достижения средствами. Кроме того, заявляемая цель не должна быть достижима без полного исключения однополых пар из сферы действия соответствующих норм права, а причины, обосновывающие проводимое по признаку пола или сексуальной ориентации разли- чие, должны быть особенно серьезными10. Могут ли быть выполнены все эти требования в рассматриваемой ситуации – вопрос весьма спорный. Возможно, его решение – хотя бы предварительное – будет предложено Европейским судом в апреле 2011 г. при рассмотрении дела «Гас и Дюбуа против Франции»11, касающегося именно проблемы внутрисемейного усыновления в однополой семье. Представляется, что решение по данному делу может оказать влияние и на дальнейшее развитие российского семейного права.

Наконец, с учетом рекомендаций, выносимых Комитетом для других стран, особое звучание в Pоссии приобретают также проблемы установления минимального брачного возраста (ограничение свободы усмотрения региональных законодателей в этой сфере), а также эффективного и обеспечивающего адекватное экономическое положение женщины механизма раздела имущества при расторжении брака. Здесь стоит обратиться к уже выработанным Комитетом формулировкам и уделить пристальное внимание возможностям учета нематериальных активов и потенциальных доходов супругов при разделе имущества.

Экономические последствия развода – сфера, которая является проблемной для очень многих государств – как развитых европейских, так и традиционных. В связи с этим в настоящее время ведется обсуждение возможности принятия отдельной Общей рекомендации Комитета, призванной предоставить государствам-участникам более конкретные рамки их обязательств по обеспечению равноправия мужчин и женщин при расторжении брака.

Общая проблема, которую подчеркивает Комитет, состоит в неадекватном отражении гендерно обусловленного экономического неравенства между супругами, вытекающего из существующей половой сегрегации на рынке труда, а также большего вклада женщин в неоплачива- емую работу и соответствующей семейной ответственности потенциально прерываемой модели карьеры. При этом особый акцент делается, в частности, на отсутствии учета при разделе имущества нематериальных активов («неосязаемой собственности» – пенсионных фондов, выходных пособий, различных видов страхования) и потенциальных доходов (особенно «профессиональных активов»); «политику самообеспечения», в рамках которой родитель, на попечении которого находится ребенок, утрачивает право на алименты после достижения ребенком трех лет; отсутствие у государства информации о существующих практиках12.

По итогам изучения докладов и иных материалов, относящихся к рассматриваемому вопросу, Комитет, как правило, рекомендует государствам провести исследование экономических аспектов расторжения браков в стране, изменить по его результатам законодательство, в том числе учитывая при разделе имущества «профессиональные активы» путем их денежной оценки либо периодических компенсационных платежей.

Отметим, что в российской литературе также предлагались варианты учета вложений в образование или повышение квалификации одного из супругов, сделанных за счет общих супружеских средств или средств другого супруга13.

Представляется, что соответствующие нововведения (обеспечение экономических интересов женщины в фактическом браке, решение вопроса о внутрисемейном усыновлении для различных моделей семьи, учет нематериальных составляющих при разделе имущества супругов, более гибкая система алиментирования и др.) могли бы эффективно способствовать достижению действительного равноправия мужчин и женщин в семейных отношениях, как того требуют положения КЛДЖ, а также закрепленный в ст. 1 СК PФ соответствующий принцип.