Реликты тотемических верований в нартском эпосе народов Северного Кавказа

Северный Кавказ издавна привлекала к себе художников слова. Но это не только край великолепной природы, отважных воинов и самоотверженных тружеников. Это еще и страна поэзии, страна нартского эпоса и прекрасных народных песен, в которых слышится эхо горных ущелий, шум водопадов и вечная мелодия неиссякаемой любви к родному краю. На такой богатейшей основе родилось множество литератур, влившихся в красочную мозаику мировой художественной культуры.

Нартский эпос является правдивым зеркалом народной жизни. Даже наиболее насыщенные фантастикой произведения героического эпоса отражают определенный этап в развитии родовой общины. Сказочная Хаса, как писал еще Шора Ногмов, есть ни что иное как «общий древний обычай», по которому в важных случаях «единоплеменные сходились для совещаний… С общего согласия предпринимали военные походы, избирали вождей» [3, с.45]. Со сказочной фантастикой нередко соседствует бытовое правдоподобие, но точность топонимики на деле оказывается мнимой. Так, сообщаемые фольклором сведения о том, что при впадении Теберды в Кубань стоял замок, где жил нарт Гиляхсыртан Злоязычный, и неподалеку находится камень Сосруко со следами копыт его коня, дает пример того, как самые фантастические образы и события могут быть прикреплены к определенному, вполне реальному месту. В карачаевской версии сказания об Ачемезе местом действия названо вполне реальное Хумаринское укрепление, но, разумеется, это совсем не говорит о документальности произведения, бытующего у многих народов. Это всего лишь позднейшая его «привязка» к месту хорошо знакомому слушателям. Правда жизни нартских сказаний в другом: они бытуют и по сей день, и составили основу культур многих северокавказских народов. Нартский эпос отразил и такие особенности социальной жизни северокавказских горцев, как обуздание зоологических инстинктов, поддержание порядка внутри рода, племени, народа; аталычество как укрепление связей между родами; братство людей, соседство, гостеприимство. Как говорил Кайсын Кулиев: «все необходимое для человека в его жизни было открыто, найдено и сделано нартами».

У каждого из северокавказских народов была богатая мифология. Верховным божеством считался бог неба: Тейри – у карачаевцев, Тха – у адыгов и т. д. Важнейшими в представлениях кавказских племен были культы солнца и неба: многочисленные спиральки и концентрические круги литых украшений, многочисленные подвески, найденные при раскопках, можно считать солярными знаками, обладавшими, по поверью, магическими свойствами. Народные верования несут отпечаток определенных географических и исторических условий. Так, природа Кавказа с его могучими скалами, бурными горными реками, глубокими ущельями, безусловно способствовала созданию весьма своеобразной мифологии. «Прислушайтесь к сказаниям карачаевцев, – писал Умар Алиев, – и вы увидите в них одухотворение горных, устрашающих воображение человека явлений, метелей, снежных обвалов, бури, грома и молнии, наводнений. Мы находим до сих пор у карачаевцев почитание камней или священную тысячелетнюю сосну «Джангыз терек» на берегу р. Хурзук» [2,с.67].

Северный Кавказ породил оригинальное самобытное социокультурное пространство, в котором веками формировались специфические отношения между человеком и природой, составляющие основу мировоззренческой картины человека. Эти особенности связаны с исторически сложившимся отношением к природе, земле, другим людям, пониманием добра и зла, свободы и справедливости. Они определяли мотивацию деятельности человека. Кавказский образ жизни имел свою специфику: почитаемое отношение к земле и горам, ценностное отношение и привязанность к ним, ко всему живому, которое следовало свято оберегать. Это было вызвано во многом геополитическим фактором. Территория Кавказа входила в зону становления рода человеческого, а Северный Кавказ являлся его северной окраиной. Об этом свидетельствуют многочисленные находки из области материальной культуры, обнаруженные археологами различных времен и народов. Также удобное месторасположение Кавказа делало край густонаселенным. Ценность прошлого в кавказском сознании, традиционно занимавшая высшую иерархическую ступень в системе ценностных приоритетов, определяла диалог человека и природы. Поэтому у всех горцев своя специфическая космософия, т.е. не только природа, территория, в которой они живут, а некий смысл, некий вечно познаваемый его обитателями мир. И это великое его познание происходит на протяжении всей истории народов. Космо-психо-логос горцев особый, и основным Космосом выступают у них Горы, которые больше, чем Дом и Небо, спасение и опасность. Горы у них – связующее звено между Землей, ими и Небом. Горы – это вечность их обитателей. Горы – это вечный их очаг. Горы никогда никому не прощают измены. Они всегда требуют к себе самого бережного, чуткого отношения. Здесь – в Стране Гор, каждый камень имеет свое место и назначение. В горах ничего менять нельзя. В горах животный и растительный мир соседствуют в вечной гармонии. Сюда из равнины никакого зверя не пропустят. Он просто не выживет. Точно так же равнинные растения никогда здесь не укоренятся. В горах даже кислород «на учете» у Природы. Исходя из этих особенностей своего Космоса, горцы обустроили свою жизнь и создали особый мир. Это восприятие природы выразилось в мифологизации, персонификации отдельных животных и растений. Наделение природы антропоморфными, а человека зооморфными чертами являлось попыткой людей сблизиться с природой, сделать ее себе подобной, чтобы побороть свой страх перед стихией. Например, все горские народы обожествляют гору Эльбрус. Они уверены, что эта гора им дает все: и жизнь, и благополучие в этой жизни. Поэтому Эльбрус и переводится как «гора счастья». По сей день горцы даже погоду на будущее определяют по «настроению» Эльбруса.

Вообще испокон веков у всех северокавказцев гора является самым священным местом. В горах они устраивали санопитие, спортивные состязания молодых. Горам приносили жертвы. Гора занимает одно из самых значительных мест в героическом нартском эпосе, фольклоре народов.

Так, в кабардинском эпосе говорится, что самым святым местом у древних нартов была Харама–гора («Хъэрамэ уащхъэ»). На ней восседал Тхашхуэ (самый главный адыгский бог) и решал их судьбы. Именно на вершине этой горы богатырь Сосруко добыл огонь для своих соплеменников. Именно на этой же горе убили самого его [8,с.59]. С этим сказанием перекликается и чечено– ингушский эпос о Сеске Солсе – славном ингушском богатыре, освободителе народа, который является прототипом Сослана (Созруко) – у осетин, Сосрука – у балкарцев, Сосурка – у карачаевцев.

В сказании «Как Сеско Солса вернул Стране Нартов семена проса» говорится: «Однажды Бог плодородия обратился к нартам с вершины Эльбрус– горы:

– Нарты! До сих пор я помогал вам в меру моей силы собирать богатый урожай проса. А теперь я состарился, мера моей силы уменьшилась. Оттого решил я одарить вас семенами доброго проса. Сейте их каждый год, да не будет у вас отныне ни одного неурожайного года!» [8, с.17].

Таким образом, для горца горы являлись одушевленными существами, он их охранял как свою личную собственность, он с ними выступал как одно целое, он в них «растворялся». Горы для их обитателей были мудрой школой, «Основным Законом», которому они всегда следовали, ибо Законы Гор грозны и строги. Горец не представлял себе жизни без гор. Недаром старинная народная пословица гласит: «Джигит, давно пришедший с гор, глядит на горы до сих пор». Это нашло свое отражение и в народной педагогике северокавказцев, главным постулатом которой было отождествление гор с родным очагом. И вовсе не случайно удивление русских и иностранных путешественников, о том, что горец скорее расстанется с жизнью, чем покинет свой очаг, а тем более, предаст его [2,с.237]. Такому воспитанию способствовало то, что одна из самых суровых форм наказания у кавказцев являлось изгнание из своего сообщества человека, который нарушил Законы гор. Он был обречен на смерть или вечные мучения. И даже если он переселялся в другие места, то должен был получать право на местожительство с согласия другого общества. Даже при таком благополучном исходе дела все равно сам пришлый и его потомки всегда оставались для них чужими. Все это наложило отпечаток на формирование педагогической культуры в самом широком смысле слова горцев в целом, и экологического воспитания, как составной части этой культуры, в частности. Природа народными педагогами отождествлялась с Родиной. Это все нашло широкое отражение в устном народном творчестве: поговорках, пословицах, героическом эпосе. Так, в северокавказских пословицах Родина, очаг предков ставятся превыше всего: «Чем сытая жизнь на чужбине, лучше умереть на Родине» (адыг.), «Покидать Родину – равносильно покидать жену» (абадз.), «Обойди весь мир и вернись в отчий дом» (инг.) [10].

В нартских сказаниях вся природа живет единой жизнью: радуется, печалится, смеется, плачет. Когда Сослан поехал свататься к дочери солнца Ацырухс и в ее доме на многострунном фандыре заиграл чудесную песню, «закачались в лад песне высокие стены замка и горы стали подпевать Сослану».

В этом отношении особенно выделяются сказания об Ацамазе, который волнует своей игрой на золотой свирели всю природу.

В сказаниях об этом герое мы ясно видим и аниматизм и магию. Совершенно прав В. И. Абаев, ставящий Ацамаза в один ряд с такими певцами- чародеями, как Орфей в греческой мифологии, Вяйнямейнен в Калевале, Горант в «песне о Гордуне», Садко в русской былине [1].

В осетинском варианте песня Ацамаза имеет силу солнца, влекущего за собой весну, что дало основание В. И. Абаеву считать Ацамаза солнечным героем, а его брак с Агундой весенним мифом [1].

Отождествляя себя с миром природы, древний человек ощущал свою нераздельность с животным миром; стремление обобщить свой род приводило к конкретному зримому образу прародителя, которым в тогдашних условиях был зверь-тотем. (Во втором тысячелетии до н. э. у племен Северного Кавказа особенным почитанием пользовались олени, бараны, змеи, изображения которых встречались довольно часто.) Сила и могущество животного мира вызывали представление о каком-то сверхъестественном покровителе животных, с которым надо было считаться охотнику. Так появились Апсаты у карачаевцев, Мезитха у черкесов, принимающие, по мнению древних, вид особо почитаемого животного – козла или оленя. В записках черкесского просветителя Султана Хан-Гирея отмечается даже, что Мезитха представляли верхом на золотощетинистой свинье.

Многие из них — друзья нартов, оказывают им большие услуги, помогают в трудные моменты, а некоторые вредят им. Когда кто-нибудь из них попадает в беду, ласточка извещает его соратников. Сатана обычно посылает ее за Батрадзом и Сосланом, призывая их на помощь. Когда Сослана смертельно ранит Бальсагово колесо и он истекает кровью в поле, из всех птиц, которых он просит сообщить нартам об этом несчастье, только ласточка выполняет его просьбу. (Орел, коршун, ворон, лисица относятся к Сослану враждебно, и он их проклинает: ворон, мед ведь, волк, увидев Сослана в таком положении, плачут от горя, и он их благодарит.) Среди животных, друзей героя, особенно выделяется конь. «Огнеподобные кони Нартов» (как их называют в абхазском эпосе) являются лучшими их друзьями. Пока они ничем не заняты — стоят в подземной конюшне и питаются железными опилками, а если остаются без хозяина и за ними некому ухаживать — грызут удила.

О всеобщем одухотворении природы свидетельствует и отношение нартов к небесным светилам, в частности к солнцу, которое занимает большое место в религии и мифологии почти всех древних народов. Среди этих народов вряд ли можно найти такой, в жизни и идеологии которого в той или иной форме и степени не проявлялся бы культ солнца. В этом отношении не составляли исключения и создатели нартского эпоса. Причем культ солнца здесь проявляется не в том, что нарты поклоняются ему как фетишу или божеству, а в том, во-первых, что некоторые сказания, в частности циклы Ацамаза и Сослана, очень близко стоят к солнечным мифам, а сами эти персонажи являются солнечными героями и что, во-вторых, само солнце — одно из центральных действующих лиц эпоса. Солнце в сказаниях о нартах имеет человеческий облик и человеческие свойства и даже находится с нартами в родственных отношениях. Еще большую активность, чем само солнце, проявляют его дочери (сыновей солнца эпос не знает). Одна из них — Ацырухс — становится женой Сослана. Именно из-за нее Сослан вынужден посетить Царство мертвых, чтобы достать лист Аза. Нарты очень дорожат Ацырухс и охраняют ее, как сокровище. Когда ее похищает Хизы Алдар (владетель крепости Хиз), Батрадз, сокрушив эту крепость, освобождает Ацырухс и с триумфом приводит обратно к Сослану .

Действующим лицом эпоса является и ветер: он тоже друг и благожелатель нартов. Но в отличие от солнца и его дочерей, ветер фигурирует в эпосе гораздо реже (в частности, он сообщает Батрадзу, что Сайнаг-алдар убил его отца Хамыца) [10].

Испокон веков на Северном Кавказе проживало множество национальностей, которые образовались из многих исторических слагаемых, среди которых мы особо выделили природу. В ней все богатство, великолепие и разнообразие этой чудно украшенной земли сплелось, воспламенилось и завершилось; в ней родная природа с её особенной красотой и статью отслоилась, подобно годовым кольцам в срезе дерева. Природа отозвалась в обычаях, обрядах, творчестве и во всем существе горцев. «…Через многие века и эпохи, – отмечает писатель Ф.Нестеров в книге «Связь времен», – передаваясь от поколения к поколению, складывались те черты и свойства, которые вкупе составили национальный характер»[10,с.104]. Таким образом, среда обитания каждого народа находилась в нерасторжимом единстве, переплетении с его характером, физическим обликом. Другими словами, «…природа творила характер каждого народа во всем его проявлении» [5,с.678]. Хотя горцы не отрицали роли человека в воздействии окружающей среды, в овладении им природой. Этому подтверждение следующие поговорки: «Счастье не с человеком рождается, его находят» (осет.), «Счастье люди добывают» (абадз.), «Человек всесилен» (каб.), «Захочет человек – на голой вершине цветы зацветут» (инг.), «Достоинство человека становится выше даже самого Бога» (кар.)[10].

Таким образом, весь традиционный образ жизни горцев определялся родной природой. Ее разрушение было равносильно разрушению этносферы, следовательно, и самого кавказского этноса. «Природа оказывала огромное влияние на формирование личности и человека. Поэтому природе и выпала честь быть тем главным и решающим фактором, который объединяет в единое целое все стороны формирования личности. Она создавала (и создает) гармонию между отдельными элементами воспитания» [6,с.156]; но так как человек сам есть часть природы, то эта гармония имеет особенный смысл.