Релятивные пропозиции со значением ‘разделительность’ в условиях языковой игры

Пропозиция – главный инструмент изучения диктума, имеющий несколько слоев, проявление которых в условиях языковой игры достаточно своеобразно, поскольку в ней некоторые виды семантического построения подвергаются различным трансформациям. Как известно, главным в типологии пропозиций у Т.В. Шмелевой видится противопоставление событийных пропозиций (С-пропозиций) логическим (Л-пропозиций) (см. об этом подробнее: [20]). С-пропозиции «портретируют» действительность – происходящие в них события с их участниками. Л-пропозиции представляют результаты умственных операций и сообщают о некоторых установленных признаках, свойствах, отношениях. С-пропозиции, по нашим наблюдениям, в языковой игре являются фоновыми для Л-пропозиций.

Т.В. Шмелева среди Л-пропозиций выделяет те, которые 1) отражают один факт, событие, предмет (характеризации и отождествления); 2) предполагают операции с двумя и более признаками одного предмета, объекта – релятивные (соединение, сопоставление, подобие, противительность, разделительность); 3) пропозиции, допускающие в качестве объектов только события и характеризующие межпропозитивные отношения (каузальная и ее разновидности – условности, причинности, уступки, следствия; временной отнесенности и ее разновидности – одновременность, следование, предшествование; чередования [20]). В

настоящей статье мы рассмотрим отражение одной из разновидностей релятивных пропозиций – пропозиции разделительности – в языковой игре, под которой понимаем лингвокреативный феномен дискурса, имеющий ассоциативную природу и подразумевающий «нестандартное (неканоническое, отклоняющееся от языковой / речевой, в том числе стилистической, речеповеденческой, логической нормы) использование любых языковых единиц и / или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе комического характера» [14, с. 86]. Материал исследования черпался из произведений современных прозаиков – М. Веллера, В. Войновича, Ю. Полякова, Е. Попова, С. Довлатова, С. Есина, А. Снегирева.

Разделительные пропозиции содержат смыслы взаимоисключения, альтернативности объектов в каком-либо отношении. Чаще всего они выражаются предикатами типа исключает , альтернативен , союзами или , либо , не то… не то и примыкающими к ним служебными средствами сочинительной связи.

Большинство исследователей (Н.Н. Холодов [17; 18], Е.С. Скобликова [12; 13], М.А. Ше-лякин [19] и др.) полагают, что ведущим значением разделительности вляется ‘взаимоисключение’, другие лингвисты (М.Н. Петерсон [8], П.А. Лекант [7], И.Н. Кручинина [4– 6]) таковым считают значение альтернативного выбора либо уточняют его как ‘возможность выбора’ (В.М. Хегай [16], Н.А. Дьячкова [2]). О.А. Ананьева обращает внимание на то, что «выбор – это некая целенаправленная деятельность субъекта, предусматривающая определенный результат. В значительной же части конструкций с разделительным союзами, как правило, нет “установки” на выбор и нет результата, поскольку в них отражены либо потенциальные события, исключающие друг друга из общего плана реализации (причем на момент речи неизвестно, какой из них окажется реализованным), либо реальные события, исключающие друг друга из какого-либо плана (временного, локального и др.)» [1, с. 6]. Лингвист выявила девять частных значений разделительности с союзом или :

• 1)    альтернативно-определенное;

• 2)    альтернативно-предположительное;

• 3)    альтернативно-временное;

• 4)    альтернативно-локальное;

• 5)    альтернативно-мотивировочное;

• 6)    альтернативно-перечислительное;

• 7)    альтернативно-градационное;

• 8)    альтернативно-пояснительное;

• 9)    альтернативно-распределительное.

О.А. Ананьева также предложила их системную поуровневую организацию в зависимости от того, передается собственно-альтернативное или несобственно-альтернативное значение.

В.З. Санников рассмотрел специфику разделительных союзов, акцентировав внимание на их синонимии, и презентовал восемь семантических групп: 1) союзы со значением «чистой» разделительности – или, либо, а то, не то, а не то ; 2) союзы со значением обязательности одного из компонентов – или… или, либо… либо ; 3) союзы со значением равноценности компонентов – ли… ли, ли… или, либо… либо ; 4) союзы со значением неравноценности компонентов – а то и, а может (быть) и ; 5) союзы со значением компенсации – не… так, если не, если не… то ; 6) союзы со значением подчеркнутой неуверенности – а может (быть), может (быть)… может (быть), может (быть)… а может (быть) ; 7) союзы со значением «внешнего сходства» – не то… не то, то ли… то ли ; 8) союзы со значением чередования во времени – то… то [11, с. 186]. Кроме того, исследователь рассматривает механизм возникновения языковой игры с некоторыми из названных выше союзов:

– при употреблении или часто используется слишком большая неравноценность альтернатив, а также применяется демагогический прием, в котором для получения согласия собеседника предлагаются две заведомо нарав-ноценные альтернативы;

– угроза, выраженная союзом а то , смягчается за счет информационной неопределенности второй части сложного предложения;

– игра на градации противоположных мнений с помощью союза не то чтобы… а и др.

Отношения разделительности в языковой игре, по нашим данным, могут реализовываться прежде всего в рамках сложносочиненных предложений. Чаще всего в них используется союз или . Действительно, одним из возможных путей достижения комического эффекта служит неравноценность альтернатив: Он остановился в некоторой нерешительности, соображая, что слаще: власть надо мной или водка (Вик. Ерофеев. Записки психопата. Москва – Петушки).

Иногда языковая игра строится на аномальной актуализации партитивных отношений: Вы за страну или за народ? (Виктор Геращенко) (М. Веллер. Легенды Арбата).

Союзом или могут вводиться синонимичные по смыслу слова и идиомы: Он ведь также отвечает за хамоватость девушек-продавщиц, которые норовят разборчивому покупателю какое-нибудь замысловатое слово впиндюрить или состроить улыбку, под которой только одно классовое хамство (С. Есин. Хургада).

Помимо этого для увеличения числа скрытых смыслов к синтаксическим средствам присоединяются другие, например межуровневые аттракции языковых единиц (уподобление языковых единиц на нескольких уровнях языка): У нас чаще наоборот – мужчины таким образом изменяют женщин; или – женщиНАМ? (М. Веллер. Приключения майора Звягина). В данном примере, как видим, взаимодействие лексического и морфологического уровней приводит к следующим аттракциям в языковой игре. Слово женщина употребляется и изолированно, сохраняя один из главных признаков единиц лексического уровня – непроницаемость, и как нарушающее этот постулат в расчлененном объединении – графодеривате (о типологии графодериватов см.: [9]; об их функционировании в языковой игре см.: [3]) немотивированной словообразовательной части женщи + местоимение нам , что приводит к изменению синтаксической характеристики названной лексемы с Адресата на Агенс.

Парный союз либо… либо может служить средством смягчения информации в одной из двух называемых альтернатив ( О литературе и искусстве либо ничего, либо только хорошее (Е. Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов»)), а также маркером неравнозначных альтернатив, опираясь на многозначность предиката одной из пропозиций ( Минуту спустя с винтовкой через плечо он ходил вокруг самолета и вертел головой, ожидая нападения либо Германии, либо начальства… (В. Войнович. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Кн. I: Лицо неприкосновенное)). Так, в лексеме нападение совмещены два значения – ‘быстрое, стремительное действие, предпринятое против кого-, чего-либо с целью захвата, нанесения урона, ущерба и т. п.’ [15, т. 2, с. 376] и окказиональный семантический дериват от глагола напасть в значении ‘обрушиться на кого-либо с нападками, упреками, обвинениями и т. п.’ [Там же, с. 377].

Союз ли встречается в кострукциях, содержащих косвенный вопрос: Я его еще спросил, можно ли будет при коммунизме свобод- но читать книги (В. Войнович. Москва 2042). Как видим, управление выбором человека, его вкусовыми предпочтениями аномально актуализирует скрытый предикатный признак ‘контролируемость’.

Ирония, заключающаяся в ходе употребления союза ни… ни , построена на прагматическом аспекте изложенной информации и многозначности глагола справиться (в контексте наблюдается синкретизм значений – окказионального ‘понять’ ( пьесу ) и кодифицированного ‘выйти из какого-либо положения, избавиться от чего-либо неприятного, опасного и т. п., преодолеть, осилить’ [15, т. 4, с. 231]: Кое-что имеется, но она вряд ли слышала, уж очень авангардная была постановка, не справились с нею ни зрители, ни администрация (А. Снегирев. Вера).

Альтернативно-определенное значение может вводиться не только союзом или , но и не то… не то , при этом несоотносимость сопоставляемых понятий очевидна, что и производит комический эффект:

– Ваши рукописи есть у Тамары Зибуно-вой. Если такую помните, – добавил я, тут же ощутив глупость своего комментария: не то укор мужскому равнодушию, не то комплимент донжуанству старого рубаки.

В трубке помолчали в веселой тональности (М. Веллер. Легенды Невского проспекта. Ножик Сережи Довлатова).

Альтернативно-предположительное значение с ироничным выражением сомнения вводится в контекст союзом то ли… то ли : Поутру прочитавший приходил в лабораторию сам не свой – то ли от бессонной ночи, то ли от художественного и нравственного потрясения (Ю. Поляков. Замыслил я побег); Жизнь «Радуги» – отдельный роман. Впрочем, все есть роман – при наличии у автора ассоциативного мышления. Условием чего служит вообще наличие у автора мышления. Достопамятные дискуссии о смерти романа ошарашивали безмозглостью. Ежли роман – зеркало, с которым идешь по большой дороге, – то ли дороги укоротились, то ли ножки у дискуссантов ослабли, то ли слабая ленинская теория зеркального отражения трещину дала (М. Веллер. Легенды Невского проспекта. Ножик Сережи Довлатова). Как мы наблюдаем, в однородный ряд вводятся несопоставимые в аксиологическом отношении понятия.

Еще одним возможным видом актуализации разделительных отношений являются пар- целлированные конструкции. В них названная синтаксическая семантика может быть маркирована союзами: Поступить на хорошо оплачиваемую службу… Или наоборот – прилечь на диванчик с книжечкой и весело заснуть, потому что – ничего не понятно (Е. Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов»). Здесь ложная контролируемость ситуации приводит к ложному следствию в связи с тем, что и Адресат (обыватель), и Каузатор-производитель (государство), в сущности, тождественны в своих возможностях. Однако в актуализируемых каузальных отношениях следствие – бездеятельность – оправдано неопределенностью причины, за которой скрывается полная неконтролируемость ситуации обывателем.

Альтернативность может быть подчеркнута путем введения в контекст риторических вопросов, предполагающих утвердительные ответы, которые могут вербализовывать-ся в контексте: Я не могу смеяться, когда другие плачут. Отвечают: так будешь плакать, когда другие смеются. А третьего пути нет? Есть: с музыкой и цветами (М. Веллер. Разбиватель сердец); – Миша, – сказал Лурье, вручая мне папку с надписью «Сергей Довлатов. – Зона», – пусть совесть вас не мучит. Напечатать мы это все равно не можем. Увидите: там зэки, охранники, пьянки, драки – Попов (главред) этого не пропустит в страшном сне. А если чудом решил бы пропустить – снимет цензура. А если не снимет – то снимут нас всех (М. Веллер. Легенды Невского проспекта. Ножик Сережи Довлатова).

В диалоге может также быть реализована альтернативность выбора. Так, идиома привлечь внимание (‘заставить обратить внимание’ [10, т. 4, с. 247]) в контексте эксплицирует только глагольный компонент и имеет одну обязательную валентность – Адресат (общественное мнение) ; в языковой игре глагол меняет значение (‘заставить по закону отвечать за свои действия, поступки’ [Там же, с. 701]), получая семантическую характеристику «эк-зерсив – глагол принятия решения» и становясь трехвалентным – Бенефициенс (коммуникативный ранг – За кадром), Результатив (уголовная ответственность) и Причина / Каузатив (коммуникативный ранг – За кадром). Такая мена валентностей приводит к столкновению конфликтующих смыслов, входящих в альтернативную пару:

– Надо привлечь общественное мнение! – воскликнул Кокотов.

– Лучше привлечь к уголовной ответственности этого… (Ю. Поляков. Гипсовый трубач, или Конец фильма).

Альтернативы могут быть неравными прагматически, что маркируется лексемой как-никак (‘все-таки, как бы то ни было’ [15, т. 2, с. 18]), имеющей оттенок негативной уступки, и наречием тоже (‘равным образом, в равной мере; также’ [Там же, т. 4, с. 373]) с оттенком иронии: Примерно через год Ивана Григорьевича, давно уже просившегося в Германию, чтобы подзаработать перед пенсией, уважили и откомандировали в Афганистан – тоже как-никак заграница (Ю. Поляков. Козленок в молоке).

В языковой игре могут возникать отношения ложной альтернативы, основанные на отношениях партитивности:

Тюремная обслуга вела себя очень агрессивно. Гораздо агрессивнее, чем в лагере. И даже медики отличались странной жестокостью.

Помню, заболел один мой сокамерник. Мы вызвали фельдшера, фельдшер спросил:

– Что у тебя болит?

– Живот и голова.

Фельдшер достал таблетку. Разломил ее пополам:

– Это тебе от живота. А это от головы.

И прибавил:

– Да смотри, не перепутай… (С. Довлатов. Старый петух, запеченный в глине).

Противительные конструкции могут содержать в своей семантике и ‘разделитель-ность’: Книг стало больше, а читать нечего (М. Веллер. Легенды Невского проспекта. Ножик Сережи Довлатова). Возможность множественного выбора (книг для чтения) в данном контексте аннулируется.

Катерина была патриоткой, но сыну желала добра (А. Снегирев. Вера). Отношения противопоставления вводят отрицание одной из альтернатив (быть партриотом), что с аксиологической точки зрения приветствуется обществом, но отрицается отдельным индивидуумом (мать прежде всего желает личного счастья сыну).

Как показало наше исследование, в текстах художественной литературы встречаются следующие типы контекстов, в которых реализуются отношения разделительности, маркированные или не маркированные союзами: 1) сложносочиненные предложения, 2) парцеллированные конструкции. Несопоставимость, аномальность различных типов альтер- натив может не только маркироваться разделительными союзами, но и усиливаться игрой на скрытой категории ‘контролируемость / не-контролируемость’ предиката, игрой на их многозначности с переменой валентностей. При отсутствии специализированных маркеров разделительность может быть презентована в риторических или косвенных вопросах, парных репликах диалога, альтернативных смыслах, которые построены на аномальной актуализации партитивных отношений.