Роль А. А. Шогенцукова в расширении семантики слов кабардино-черкесского языка

Как пишет В.В. Виноградов, «история литературного языка обычно строится на материалах языка произведений крупнейших писателей» [1, с. 36]. То же самое можно сказать и о кабардино-черкесском литературном языке. Его становление и развитие связано со становлением и развитием кабардино-черкесской литературы. До победы Великой Октябрьской революции кабардинцы, как и многие другие малочисленные народы России, не имели своей письменности и литературы. Только Советская власть дала возможность кабардинцам создать свою письменность и литературу. В числе тех, кто первым взялся за создание социалистической культуры Кабарды, был выдающийся поэт-классик Али Асхадович Шогенцуков, который по праву считается основоположником кабардинской советской литературы. Именно язык его знаменитых, глубоко реалистичных произведений лег в основу кабардино-черкесского литературного языка. Поэтому становится очевидной важность изучения языка Али Шогенцукова. Это необходимо лингвистам для разработки истории развития и становления литературного языка.

В изучении языка поэта ближайшим образом заинтересовано и литературоведение. Творчество Шогенцукова, его авторская личность, его герои, темы, идеи и образы воплощены в его языке и только в нем и через него могут быть постигнуты. Исследование стиля, поэтики писателя, его мировоззрения невозможно без основательного, тонкого знания его языка. Самый текст сочинений поэта может быть точно установлен и правильно прочитан только тем, кто хорошо знает или глубоко изучил его язык.

Нужно отметить, что литературоведами проделана определенная работа по изучению языка А. Шогенцукова. Первый наиболее крупный труд о языке и стиле поэта принадлежит А. Хакуашеву [2]. Заслугой Али Шогенцукова он считает то, «что он сумел объединить богатый образный язык устного народного творчества с живой разговорной речью, заложив прочные основы кабардинского литературного языка, и сумел наметить новые пути его развития и обогащения» [2, с. 246].

Как отмечает Х. Теунов, еще в годы учебы в Баксанской семинарии Шогенцуков постоянно «повторял мысли своего учителя Нури Цагова о величии истинной, живой науки, о красоте, силе и мудрости народного живого языка» [3, с. 5].

Имеется ряд интересных высказываний о языке А. Шогенцукова у З.М. Налоева. В статье «Влияние фольклора на роман "Камбот и Ляца"» З. Налоев рассматривает фольклоризмы в языке поэта [4].

В другой работе – «Публицистика Али Шогенцукова» – он рассматривает стилистическое различие языка художественных и публицистических произведений поэта [5]. И, наконец, в 1975 г. вышел из печати «Словарь языка Али Шогенцукова», составленный Л.Г. Захоховым [6]. В предисловии к этому словарю автор называет А. Шогенцукова основоположником и кабардиночеркесского литературного языка. Он подчеркивает важность изучения языка поэта-классика для развития литературного языка, так как основные законы и направления нашей литературы определил именно Шогенцуков.

«Хотя в произведениях писателя использовано всего немногим более 7 200 слов, ‒ пишет Л.Г. Захохов, ‒ эти слова можно считать наиболее употребительным словарным составом кабардино-черкесского литературного языка. Кроме того, используя слова в различных сочетаниях с другими словами, Шогенцуков, употребляя их в новых значениях, тем самым обогащая литературный язык, развил синтаксис и стиль языка» [6, с. 3].

В своем творчестве А.А. Шогенцуков пользовался различными приемами словеснохудожественной изобразительности (метафорами, сравнениями, перифразами и др.), с помощью которых он расширял и обогащал значения слова, придавая ему новые смысловые оттенки.

Например, слово абгъуэ «гнездо» поэт использует в значении «жилище», «крепость»: Маржэ, бэ иныр фыхъейхи, Пщыхэм я абгъуэр ткъутэнщ. «Маржэ, поднимитесь, народные массы, и мы разрушим гнезда князей».

Такие примеры многочисленны:

Андезыпс «вода для омовения» (устар.): Уэ лэжьэкIуэлъыр уи андезыпсщ, Дэ ди псэукIэм нэф ухуэхъуащ. «Кровь трудящихся для тебя – вода для омовения, к нашей жизни ты стал слеп» ‒ так обращается герой поэмы «Дыщэ нэпсейхэр» к мулле, раскрывая эксплуататорскую сущность служителей религии.

Бэуэн «дышать» ‒ употребляется в значении «стоять», «виднеться»: бгым уафэр щыбау-эрт. «Гора дышала в небо».

Бгъэдэтын «стоять рядом с кем-либо»: Хьэсаным ар ныбжьэгъу пэжу бгъэдэтщ. Букв. «Он стоит рядом с Хасаншем как верный друг». Слово «стоять рядом» употреблено в значении «быть поддержкой»; «соратник».

Гъуэлъын «ложиться» ‒ в значении «погибнуть», «умереть»: Абиссиным и цIыхухэр лажь-эншэу мэгъуэлъхэр. «Жители Абиссинии невинно ложатся (погибают)».

ХуэтIэн «копать для кого-то» ‒ в значении «работать для достижения какой-то цели»: ЦIыхугъэм папщIэ гукъеуэ ящIхэр ягъэкIуэдыным хуэтIащ. «(Он) работал для уничтожения несправедливости к народу», и т.д.

Во всех приведенных примерах мы имеем дело с метафоризацией, то есть с использованием слов в переносном значении. Но в языке есть много таких слов, которые не только называют те или иные явления жизни, но при этом своим корневым значением выражают какое-то отношение говорящего к этим явлениям, часто заключающее в себе ясно ощутимую эмоциональность. Для достижения экспрессии поэт использует различные примеры. Например, суффиксы и префиксы с оценочным значением.

Выразительность слов, создаваемую их составом, можно назвать их лексикоморфологической выразительностью. Например, восхищаясь красотой белого цветка, можно назвать его «белоснежным», «белехоньким». Эти прилагательные эмоционально окрашены: заключенная в них положительная сценка отличает их от стилистически нейтрального слова «белый».

В состав эмоциональной лексики включаются слова с суффиксами субъективной оценки, передающие различные оттенки чувств. Положительную окраску имеют слова: напафIэ «приятнолицый» (суффикс – фIэ ), губзыгъащэ «премудрый» (суффикс – щэ ), напэху «светлолицый», (суффикс – ху ); отрицательную эмоциональную окраску – слова фIыцIэжь «неприятно-черный» (суффикс ‒ жь ), Iуэхуей «плохое дело», гупсысей «плохая мысль» (суффикс – ей ) и т.п.

Эмоционально окрашены просторечные слова, находящиеся за пределами литературной нормы или на грани литературности ( нау «кошка», пIапIу «молоко», Iэхьмакъыжь «тупица» и т.п.).

Изображение чувств требует особых, экспрессивных красок. Так, нередко вместо слова фIы «хороший» мы говорим телъыджэ «прекрасный», «восхитительный», «чудесный»; можно сказать фIыуэ слъагъуркъым «не люблю», но можно найти и более сильные слова слъагъу хъуркъым «ненавижу, «презираю», «питаю отвращение». Во всех этих случаях лексическое значение слова осложняется экспрессией.

Часто одно нейтральное слово имеет несколько экспрессивных синонимов, различающихся по степени эмоционального напряжения (ср.: насыпыншагъэ «несчастье» - гу1эгъуэ «горе» - унэхъугъуэ «бедствие»).

Яркая экспрессия выделяет слова торжественные ( батырыбжьэ «богатырский рог»: Ба-тырыбжьэр зыхуагъэфащэу Дыщэ уанэр зыхутралъхьэ. «Кому достается богатырский рог, кому седлают золотое седло»; хъэрэмэхъищэ «узорчатый»: Хъэрэмэхъищэу куэншыбэ гуэрыр зыдатIэтэну щIадзащ. «Узорчатый корсет начали расстегивать вместе»), поэтические ( гъущ1ыш «железный конь»: гъэдаIуэт гъущ1ышыр - Губжьащи мэхъущ1э. «Успокой-ка железного коня, - (он) сердито ворчит»; дахэбжьо «красивая лань»: Дахэбжьо плъыфэу, Мадинэ Ду-нейм щыхуиту и гугъэщ. «Похожая на лань Мадина думает, что она свободна»).

Особая экспрессия отличает слова шутливые ( зыгъэхъун «важничать»: Ар, зигъэхъуу щыщ1эк1ыжым, хьэщ1эщ гупэм мэувыжри тэлай къомк1э мэгупсысэ. «Он, важничая, вышел, остановился перед гостиной и думал долго»; зеущэн «бегать в страхе»: Е а уи ц1эр жаIэмэ, Пщыхэр щышынэу зеущэу. «Когда называли твое имя, князья, испугавшись, бегали в страхе»), иронические ( зыгъэтIэтIэн «нежиться»: Щхьэнтэ щабэм зыдытесым Псэм и жагъуэу зегъэтIатIэ. Сидя на мягкой подушке, противно нежиться»).

Едва уловимые экспрессивные оттенки разграничивают слова неодобрительные (зыгъэбэгын «надуваться»: Аслъэнокъуэм зигъэбэгыу Ибг ищ^хэм тоууэж. «Асланоко, надуваясь, стучит по доспехам»), пренебрежительные (хьэгъэбанэ «бездельник», букв. «тот, кто заставляет собак лаять»: Мусэ ещхьу хьэгъэбанэу ар уэрамым пхудэтынт. «Как Муса он без дела не болтается на улице»), презрительные (зышхыхьыжын «сильно нервничать»: Зэгуэпауэ, папщэу, щатэу, Махъэшокъуэм зышхыхьыжт. «Раздраженный, сопя и вздыхая, Махашоков сильно нервничал»), уничижительные (лъэбышэ «хромой»:  Лъэк1уэц1, лъэбышэу, шынэкъэрабгъэу Цыхубз гъы макъым дэгъуэлъ. «Кривоногий хромой трус, боящийся женского плача), вульгарные (къэвэн, щхьэгъавэ «болтун, болтать»: (хэт) л1эныгъэм пэплъэу а къавэр. «(кто), ожидая свою смерть, болтает»; Сыт фызыжь щхьэгъавэ, къыубжхэр? «Что ты, старуха-болтушка, лепечешь?»), бранные (хьэрылъху «рожденный собакой»: «Хьэрылъху!» - жери Махъэшокъуэр фызым гуауэу жьэхокIие. «Рожденная собакой!» - кричит Махашоков на женщину).

На эмоционально-экспрессивную окраску слова накладывает отпечаток его значение. Резко отрицательную оценку получают в произведениях Али Шогенцукова такие слова, как «война», «пират», «князь» и т.п. За словами «коммунизм», «революция», «мир» и др. закрепляется положительная окраска, они придают речи возвышенное звучание.

Развитию эмоционально-экспрессивных оттенков в слове способствует его метафориза-ция (об этом сказано выше).

Окончательно определяет экспрессивную окраску контекст: нейтральные слова могут восприниматься как высокие и торжественные; высокая лексика в иных условиях приобретает насмешливо-ироническую окраску (как в рассмотренном выше примере из стихотворения «Завтра "Каирбека"»). Появление у слова в зависимости от контекста дополнительных экспрессивных оттенков значительно расширяет изобразительные возможности лексики. Для наглядности сказанного мы сопоставим тексты произведений, насыщенные в одних случаях именами существительными, в других - прилагательными, а в третьих - глаголами. На фоне одних изобразительных средств очень отчетливо обнаруживается специфика других.

Если поэт намеренно сгруппировал много слов предметного характера, то в таких случаях на первое место выступает предметно-изобразительный план повествования:

… Бжыхьхэм бжэгъухэр къыхауду,

Джыдэ, фIанэ зыхуадзыжхэу,

Куэбжи, набжи цIыху губжьахэм

Ираудыр къамыгъанэу.

«Из плетней колья вырывая,

Перебрасываясь топорами, тяпками ,

Разгневанные люди сносят ворота и калитки,

Ничего не оставляя». (Здесь и далее перевод подстрочный).

Такая предметная насыщенность придает повествованию своеобразный профиль. Если же обратиться к художественным текстам, насыщенным глагольными словами, то нельзя не заметить, что повествование в них становится динамическим. Обилие глагольных слов способ- ствует быстрому развитию фабульной ситуации. Например, при описании боя восставших рабов с князьями Шогенцуков употребляет много глаголов:

ГуащIэщ махуэр, щхьэмыгъазэщ,

Зэрохьэххэр, зэроудхэр…

Зэрызохьэ, зэроудхэр…

«Горяч день, бесстрашен,

Сбивают друг друга с ног,

Сносят с коней, суетятся, толкутся …»

На фоне художественного текста, насыщенного предметными словами или глаголами, очень ярко выступает своеобразие качественных слов – имен прилагательных. Последние отличаются тем, что как бы живописуют и характеризуют; они словно расцвечивают повествование:

Къуэ щхъуантIэ уэхым и лъащIэм

Псы гъуджэ цIыкIур щопщIыпщIэ,

ТкIуэпс щIыIэ щыгъэхэр IуфитIым

Я удз щIэращIэм хеутхэ…

«На дне зеленой балки

Маленькая зеркальная река сияет,

Холодные капли-бусинки разбрызгивает

По обеим берегам

На красивую растительность».

Художественная литература является своего рода законодателем и рассадником норм образцового литературного выражения, той лабораторией, в которой происходит творческая обработка речевых средств общенародного языка. Роль Али Шогенцукова в истории кабардиночеркесского литературного языка заключается в том, что, правильно поняв закономерности развития языка и определив пути и нормы его дальнейшего развития, он сумел обнаружить средства и способы коренного улучшения всей национальной речевой культуры.