Роль инклюзивных институтов в экономике

Наличие существенных различий в уровне дохода между странами – одна из величайших экономических проблем текущего времени. В 2024 году нобелевскими лауреатами по экономике стали три американских исследователя – Дарон Аджемоглу, Саймон Джонсон Джеймс Робинсон – премия присуждена за исследования того, как формируются институты и как они влияют на благосостояние, что делает ее одновременно наградой за исследования в области политики, социологии и экономики. Необходимо отметить, что в отличие от остальных номинаций премия по экономике не была включена в завещание мецената, а учреждена Шведским банком в 1969 году и официально называется премией по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля.

Победа вышеназванного трио ученых в некоторой степени связана с впечатляющими наукометрическими результатами условного «лидера» этой команды – Дарона Аджемоглу, который входит в число наиболее цитируемых академических экономистов в мире и чьи значимые научные результаты выходят за пределы вклада, отмеченного премией, распространяясь на проблемы технологического развития и экономического роста [2]. Ранние исследования лауреатов, посвященные взаимосвязи институтов и экономического благосостояния, уже стали заметной страницей в эмпирической экономической истории, оказав влияние на смежные исследовательские программы как в экономической, так и в политической науке. Однако возникает вопрос, в чем тогда заключался их инновационный характер? Дело в том, что Аджемоглу, Джонсон и

Робинсон предложили оригинальный подход к эмпирической идентификации этого влияния.

Сегодня 20% самых богатых стран мира примерно в 30 раз богаче 20% самых бедных [2]. Более того, разрыв в доходах сохраняется – бедные страны постепенно становятся богаче, но не догоняют богатых. Асемоглу, Джонсон и Робинсон связали это различие с различиями в институтах, обнаружив, что оно вытекает из различий в поведении европейских колонизаторов в разных частях света несколько столетий назад. Чем плотнее было коренное население, тем большее сопротивление можно было ожидать и тем меньше европейских поселенцев туда переезжало. С другой стороны, многочисленное коренное население (однажды побежденное) предлагало прибыльные возможности для дешевой рабочей силы. Это означало, что институты были сосредоточены на выгоде небольшой элиты за счет более широких слоев населения. Выборы отсутствовали, поэтому политические права были ограничены. В местах с меньшей плотностью населения и меньшим сопротивлением селилось больше колонизаторов, которые создавали инклюзивные институты, стимулировавшие упорный труд и приводившие к требованиям политических прав. Как ни парадоксально, это означает, что части колонизированного мира, которые были наиболее процветающими столетия назад, сейчас относительно бедны [3]. В качестве примеров авторы использовали страны Африки южнее Сахары и территории, на которых впоследствии были образованы США и Канада.

Хотя концептуальное объяснение, на первый взгляд не выглядит впечатляющим, Ад-жемоглу, Джонсон и Робинсон смогли собрать уникальные исторические временные ряды данных и количественно оценить влияние упомянутых выше факторов, детерминирующих качество институтов на последующее развитие государств, возникших на месте колоний. По их расчетам сочетание высокого уровня сопротивления местного населения и смертности европейских переселенцев от болезней приводило к консервации экономического отставания государств с экстрактивными институтами. Действительно, когда европейцы колонизировали большие части мира, существующие институты кардинально менялись, но не везде одинаково. В некоторых колониях целью захвата была эксплуатация коренного населения и добыча природных ресурсов для выгоды колонизаторов, но других случаях колонизаторы строили инклюзивные системы: политические и экономические.

Почему одни страны богаты и продолжают обогащаться, в то время как другие бедны и не могут существенно улучшить свое положение - этот вопрос давно интересует многих ученых. Аджемоглу, Джонсон и Робинсон проиллюстрировали, что экономическое благосостояние или его отсутствие напрямую зависят от политических институтов. В колониях европейцы устанавливали свои правила: в одних условную демократию, в других - диктатуру. Эти различия были обусловлены тем, насколько колонизированные территории были привлекательны для самих колонизаторов. В случае, когда они были особенно привлекательны, европейцы, поселившись там, имели стимул устанавливать правила, отвечающие интересам местного сообщества - правила, которые поддерживали права собственности, облегчали торговлю и, таким образом, вовлекали больше людей в экономику. В случае, если места были непривлекательными, миграция из Европы была незначительной. Следовательно, на новых территориях были созданы и поддержаны институты, отвечающие интересам небольшой элитной группы. Разница в выбранных институциональных путях определила также разницу в долгосрочных экономических результатах и в конечном итоге привела к поворотному моменту в судьбе этих мест: через несколько столетий (около пятисот) богатые страны стали, и, наоборот, бедные колонизированные регионы стали одними из ведущих экономик в мире. Таким образом, бедность некоторых стран является результатом многолетних институциональных договоренностей - политических и экономических.

Аджемоглу, Джонсон и Робинсон «скорректировали» теорию модернизации, согласно которой, социально-экономическое развитие определяет политическое: общества демократизируются по мере того, как они становятся богаче. Однако лауреаты утверждают, что казалось причинно-следственной связью, на самом деле является результатом тесного переплетения политических и экономических путей. Поэтому они предложили модель, объясняющую, по каким причинам страны «увязли» в экстрактивных институтах и при каких условиях может произойти переход к инклюзии. Этот путь состоит из трех частей: доверие, социальный конфликт и вопрос приверженности.

Парадоксом является то, что при всей своей неопределенности, мир очень постоянен, поэтому можно видеть примеры перехода от экстрактивных институтов к инклюзивным -те страны, которые сегодня наиболее благополучны исторически являлись экстрактивными. Поэтому Аджемоглу, Джонсон и Робинсон сосредоточились на анализе возможностей перехода от экстрактивных институтов к инклюзивным. Примечательно, что в рамках этой части их исследовательской программы доминировали уже не эконометрические оценки, а построение теоретических моделей, которые были основаны на теории игр. В частности, им удалось показать возможность возникновения как «плохих», так и «хороших» равновесий в своих теоретико-игровых моделях. Иными словами, успех смены экстрактивных институтов на инклюзивные не гарантирован. Однако крайне любопытны выводы, демонстрирующие, что распространение инновационных технологий, прежде всего, ИКТ - это одно из фундаментальных условий для успеха такого перехода. Таким образом, исследование Аджемоглу, Джонсона и Робинсона –это своего рода «гимн демократизации», написанный на языке экономической теории, эконометрики и теории игр.

С выводами этих исследований можно и нужно спорить в части универсальности (например, апеллируя к историческому опыту России), но они уже состоялись с точки зре- ния академических стандартов экономических исследований. Необходимо отметить, что в присуждении этим исследованиям главной научной премии мира по экономике просле- живается политизированность – пропаганда верховенства демократизации общества по англо-саксонскому типу. Однако необходимо подчеркнуть крайне важную научную цен- ность анализа огромного массива исторических данных и построения корреляционных зависимостей.