Роль интеллектуалов аграрного производства на Европейском Севере России в 1930-е - 1960-е гг.

УХАНОВА ЮЛИЯ ВИКТОРОВНА

В статье применяется новый подход к социальной истории советского села, в рамках которого специалисты сельского хозяйства трактуются как социальный класс интеллектуалов аграрного производства. Анализируется проблема их взаимоотношений с другими категориями сельского населения северной деревни. Место интеллектуалов в общественных отношениях во многом определялось их правовым статусом. До середины 1950-х гг., работая в рамках государственного уклада, интеллектуалы аграрного производства выступали в колхозе в качестве представителей государственного учреждения (МТС или районного отдела) и по отношению к председателю колхоза занимали независимое положение. В основном интеллектуалы жили вблизи городов и районных центров, в колхозах бывали наездами. В связи с этим сельское население воспринимало их отчужденными от деревенской жизни. С переводом интеллектуалов непосредственно в колхозы в середине 1950-х гг. существенно менялось их социальное положение: они становились членами колхоза и, соответственно, подчинялись непосредственно председателям. Модернизация сельскохозяйственного производства во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. привела к возрастанию в производственных процессах роли интеллектуального фактора. Вследствие этого постепенно интеллектуалы становились «надежными помощниками» для руководителей колхозно-совхозного производства. В течение всего периода, несмотря на неопределенное представление у сельского населения о роли и месте интеллектуалов в производственном процессе, в деревне признавали высокое место последних в социальной иерархии, при этом их ставили в один ряд с деревенским начальством и сельской интеллигенцией.

Интеллектуалы аграрного производства, общественные отношения, социальный класс.

В общественных науках вопрос о месте и роли социального слоя людей, занятых интеллектуальным трудом в аграрной сфере советского периода, остается дискуссионным. Однако исследователи едины в том, что в составе сельского социума выделялась группа работников, занятых в аграрном производстве, которых отличали высокий по сравнению с другими слоями сельскохозяйственного населения уровень образования, а также профессионализация труда. Большинство советских ученых применяли к специалистам сельского хозяйства определение «интеллигенция» [33], в современной российской социологии утверждается позиция, в рамках которой по отношению к специалистам используется определение «интеллектуалы» [26].

В настоящем исследовании реализуется новый подход к социальной структуре советского общества, разработанный и изложенный в трудах вологодских ученых М.А. Безнина и Т.М. Димони. В рамках этого подхода учитывается экономическое развитие СССР, его государственная капитализация, которая влекла за собой появление новых социальных классов, таких как протобуржуазия, менеджеры, интеллектуалы, рабочая аристократия, пролетариат [3]. К интеллектуалам следует отнести агрономов, зоотехников, ветеринаров, инженеров и других специалистов сельского хозяйства, тех, кто внедрял в колхозно-совхозное производство интеллектуальный капитал в виде знаний, опыта, квалификации.

В работе сделана попытка проследить изменение места интеллектуалов аграрного производства (далее интеллектуалов) в сельском социуме на Европейском Севере России в 1930-х – середине 1960-х гг. Для реализации данной цели поставлены задачи проанализировать взаимоотношения интеллектуалов с отдельными категориями населения северной дерев- ни. Для проведения исследования привлечен широкий комплекс источников: делопроизводственная документация из фондов центральных и местных архивов, письма и воспоминания сельских жителей, материалы периодической печати, публицистическая и художественная литература.

По мнению В.П. Данилова, общественные отношения охватывают систему социальных связей между общественными группами (классами) во всех сферах жизни и деятельности общества, но, прежде всего, в производственных отношениях [16]. Производственная деятельность интеллектуалов и, соответственно, их место в общественных отношениях во многом определялись тем, как сложатся взаимоотношения с руководителями колхозов и совхозов. На особенности взаимоотношений интеллектуалов и председателей колхозов существенно влиял их правовой статус. Так, в 1930-е – середине 1950-х гг., работая в рамках государственного уклада, агрономы, зоотехники, инженеры и другие специалисты выступали в колхозе в качестве представителей государственного учреждения (МТС или районного отдела) и по отношению к председателю колхоза занимали независимое положение. В источниках этого периода описывались многочисленные ситуации, когда интеллектуалы «давали конкретные указания председателям по внедрению новейших агротехнических и зоотехнических мероприятий, контролировали их выполнение» [35], «указывали председателям на непорядки в производстве и помогали их исправлять» [18].

Кроме того, фиксировались случаи, когда по инициативе интеллектуалов председатели за нарушения в организации производственного процесса привлекались к ответственности. В частности, агроном районного земельного отдела Череповецкого района Вологодской об- ласти П.А. Литвинов в 1944 году обнаружил нарушения агротехники в колхозе, после чего добился, чтобы председателю и бригадиру был объявлен выговор на собрании колхозников и было сообщено телефонограммой другим сельсоветам [29, с. 48]. Следовательно, агрономы, зоотехники и другие специалисты, обладая интеллектуальным ресурсом – сельскохозяйственными знаниями – должны были направлять деятельность председателей в производственном процессе. Это было особенно важно в обстановке, когда последние в основном не имели специального образования.

Однако то обстоятельство, что интеллектуалы, обслуживавшие аграрное производство, до середины 1950-х гг. обладали независимым от руководящих кадров колхозов правовым и экономическим статусом, приводило к тому, что порой специалисты вели себя свысока с председателями. Так, Д. Кузовлев, повествуя о жизни колхоза «Красное знамя» Шекснинского района Вологодской области в 1950-е гг., следующим образом характеризует положение специалиста государственной организации по отношению к руководящим кадрам колхоза: «Ветеринара Лебедева я хорошо знал. Это был опытный специалист. Когда-то он работал зоотехником, ставил опыты в племенной работе, имел успех. Потом перешел на ветеринарный участок, правлению не стал подчиняться. И отбился, что называется, от рук» [23, с. 99].

Работа интеллектуалов, сосредоточенных в государственном секторе, вызывала много претензий у председателей колхозов, о чем они единодушно высказывались на собраниях различного уровня. Так, на собраниях партийного актива колхозов Архангельской области в 1952 году была подвергнута резкой критике работа сельскохозяйственных специалистов МТС и райзо со стороны председателей колхозов: «Специалисты мало оказывают по- мощи правлению колхозов в проведении мероприятий по поднятию урожайности полей и продуктивности общественного производства, причем мы на них никак не можем воздействовать» [11, л. 95-96]. Об этом же свидетельствуют письма председателей в редакции газет. В частности, в своем письме в газету «Красное знамя» в 1955 году председатель колхоза имени 17 партсъезда Вологодской области следующим образом высказывался о работе зоотехника МТС: «Специалисты злоупотребляют своим положением. Однажды зоотехник звонит из Вологды и предлагает мне выслать в МТС форму № 24 вместо того, чтобы самому посетить колхоз» [19]. Следовательно, многие председатели колхозов критиковали деятельность интеллектуалов в связи с тем, что последние сосредоточивались в государственных организациях и были отдалены от колхозного производства.

Однако в 1930-е – начале 1950-х гг. зачастую наблюдались ситуации, когда сами председатели колхозов не создавали условий для осуществления должностных обязанностей интеллектуалов, препятствовали их работе. Это объяснялось рядом причин. Ввиду недостаточно высокого уровня культуры колхозного производства, в котором еще мало учитывался интеллектуальный капитал в факторах производства, ряд председателей относились скептически или вовсе игнорировали рекомендации интеллектуалов. К тому же на отношение к работе интеллектуалов влиял состав этих кадров: среди них была высокая доля молодых работников без практического стажа работы, преимущественно женского пола. Молодая девушка, агроном МТС Е.Ф. Панасенко в 1940 году писала по этому поводу в редакцию газеты «Социалистическое земледелие»: «В колхозе я могу вести работу только через председателей, а я для них советник, советы ко- торого никто не слушает. Председатели или убегают от меня, или кричат во все горло «нечего тут ездить», или отворачиваются спиной. Это общее положение – агронома не любят в колхозе, а тут еще и женщина» [31, л. 11-12].

С переводом интеллектуалов непосредственно в колхозы в середине 1950-х гг. существенно менялось их социальное положение. Становясь членами колхоза, агрономы, зоотехники и т. д. были обязаны выполнять распоряжения председателя в соответствии с уставом колхоза, одновременно подчиняясь по агрикультурным вопросам главным специалистам МТС. В то же время в отчетной документации Министерства сельского хозяйства за 1957 год отмечалось, что в связи с материальной зависимостью от колхозного правления специалисты не отстаивают принципиальные вопросы в интересах государства, а все решают односторонне, с точки зрения выгоды колхоза [32, л. 1-2].

Во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. в делопроизводственной документации партийных и советских сельскохозяйственных органов много внимания уделялось тому, что производственные отношения председателей и специалистов сельского хозяйства, переведенных в колхозы, не контролировались. На практике это приводило к тому, что нередко отношение к специалистам складывалось стихийно, в зависимости от личных контактов с председателями колхозов, причем зачастую не в пользу специалистов [37, с. 297]. Так, в результате проверки работы специалистов в колхозах Вологодской области, проведенной райисполкомами в 1961 году, были зафиксированы многочисленные случаи, когда отдельные председатели использовали интеллектуальный ресурс не по специальности, а для выполнения своих текущих поручений [14, л. 7]. Кроме того, при анализе материального положения интеллектуалов было установлено, что в большинстве колхозов области оплата труда специалистов была установлена ниже рекомендованной нормы, что во многом определялось тем, как сложатся их отношения с колхозным руководством. В свою очередь, самих колхозных интеллектуалов зачастую морально угнетало то обстоятельство, что ими руководят и дают указания неквалифицированные люди [17, с. 109]. Таким образом, после перевода непосредственно в колхозы у интеллектуалов складывались непростые отношения с колхозным руководством.

Модернизация сельскохозяйственного производства во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. приводила к возрастанию в производственных процессах роли интеллектуального фактора. Поэтому постепенно интеллектуалы становились «важной опорой», «надежными помощниками» для председателей колхозов, что было выявлено из личных бесед автора с бывшими руководителями хозяйств. В частности, П.Ф. Коркин, возглавлявший колхоз «Встреча» Шекснинского района Вологодской области с 1962 по 1978 год, отметил, что работа председателя в эти годы могла быть эффективна только в команде с грамотными специалистами [8].

Рассмотрим, как складывались взаимоотношения специалистов совхозов с руководителями этих хозяйств. Определенное представление по этому вопросу дают воспоминания самих совхозных специалистов. Так, Н.В. Ячменева, работавшая агрономом в совхозе «Майский» Вологодского района с 1966 по 1970 год, в беседе с автором рассказала: «Приехала на работу в совхоз после окончания института. Мне тогда было 25 лет, опыта работы не было, знаний не хватало. Директор совхоза Н. Барышников встретил хорошо: помог устроиться, со всеми познакомил. В дальнейшем также поддерживал» [6]. Н.Л. Смирнова, работавшая зоотехником в том же совхозе с 1963 по 1983 год, охарактеризовала отношение к специалистам со стороны директора: «Начальство ценило кадры специалистов, так как на ферме не хватало квалифицированных работников. Когда мне предложили работать в библиотеке, директор долго уговаривал, чтобы я не уходила, осталась, о чем ни разу не пожалела» [7]. Итак, в условиях более высоких темпов модернизации совхозного уклада в конце 1950-х – середине 1960-х гг. по сравнению с колхозами в совхозах интеллектуальный капитал играл большую роль. Это отразилось на взаимоотношениях директоров совхозов и аграрных интеллектуалов.

Сближение сельскохозяйственных интеллектуалов и руководителей колхозно-совхозного производства во второй половине 1950-х – середине 1960-х гг. наблюдалось и в связи с освоением интеллектуального ресурса последними. Так, в 1962 году на должность председателя колхоза «Рассвет» Кич-Городецкого производственного управления Вологодской области был выдвинут т. Шадрин с высшим агрономическим образованием, который в своей работе стал опираться, главным образом, на помощь со стороны специалистов сельского хозяйства, работавших в этом колхозе» [12, л. 18]. В совхозном укладе аналогичные тенденции проявились в большей мере в связи с тем, что в эти годы среди директоров совхозов доля специалистов с высшим и средним образованием была существенно выше, чем среди председателей колхозов.

Обратимся к рассмотрению проблемы взаимоотношения сельскохозяйственных интеллектуалов с другими слоями сельского социума в 1930-х – середине 1960-х гг. Отношение деревенского населения к интеллектуалам аграрного производства во многом определялось особенностью социального статуса последних: в 1930 – 1950-е гг. специалисты сосредоточивались в рамках государственного уклада, многие из них жили вблизи городов и районных центров, в колхозах бывали наездами. В связи с этим сельское население воспринимало их отчужденными от деревенской жизни. Кроме того, на отдаленность специалистов от селян влияло то обстоятельство, что в основном агрономы, зоотехники, ветеринарные работники и другие специалисты не были уроженцами той местности, в которой работали. Это можно объяснить тем, что длительное время существовала практика перебросок интеллектуальных кадров из одной области в другую. В отчете кадровой службы областного управления сельского хозяйства Вологодской области за 1951 год отмечалось, что Министерство сельского хозяйства СССР направляет в область в основном специалистов из южных и центральных областей (Харьковского, Полтавского, Чкаловского, Горьковского, Казанского сельскохозяйственных институтов), а молодых специалистов после окончания Молочного института, где учатся в основном вологжане, – в другие области. В результате этого некоторые специалисты «с трудом находят общий язык с местными жителями, мало оседают и стремятся выехать на родину» [13, л. 10].

Местным специалистам было проще найти свое место в сельском социуме, о чем свидетельствуют следующие факты. Так, в романе Г. Николаевой «Жатва» описывается такая ситуация. Агроном Валентина получила направление в тот район, откуда приехала. Ее муж Андрей, секретарь райкома по этому поводу говорил: «Ты родилась и выросла в тех местах, поэтому найдешь поддержку среди колхозников» [25, с. 87]. Действительно, в колхозе Валентина пользовалось большим доверием и авторитетом у колхозников: «Стоило ей показаться на улице, как кто-то замечал ее из окна и у кого-то оказывалась к ней срочная надобность. То школьники бежали к ней, то Матвеевич (бригадир) шел посоветоваться, то Ксюша (колхозница) пожаловаться» [25, с. 123]. В материалах периодической печати также отмечалось, что местные специалисты больше, чем приезжие, пользовались поддержкой со стороны сельского населения. В газете «Вологодский комсомолец» за 1964 год размещена заметка о зоотехнике Л. Кузнецовой колхоза «Шексна» Шекснинского района Вологодской области: «Людмила поступила учиться в сельскохозяйственный техникум, после окончания которого приехала в родной колхоз работать зоотехником. Скотницы радушно встретили свою подругу и старались во всем ей помогать» [3].

Определенный интерес представляет проблема отношения деревенских жителей к производственной деятельности интеллектуалов. Так, в колхозе «Знамя» Чагодощенского района Вологодской области в начале 1940-х гг. приступила к работе агроном Фаина Красик, которая «благодаря своим знаниям, упорной работе стала желанным советчиком во всех бригадах, к ней обращались за помощью звеньевые, бригадиры, колхозники. Советы агронома проверялись на практике: с помощью специалиста колхозники навели порядок с землепользованием, стали старательно удобрять почву, заделывать семена» [22]. В газете «Правда Севера» за 1954 год размещена статья под названием «Со знанием дела», в которой отмечалось, что «многие специалисты сельского хозяйства в области нашли свое место в колхозах. Например, молодой зоотехник колхоза «Колос» Вельского района Архангельской области М. Архипова правильно организовала кормление скота, систематически проводила зоотехническую учебу с колхозниками, изучала опыт передовых доярок, с ее помощью были выполнены планы. Про нее говорят в колхозе: «И словом, и делом помогла, побольше бы таких специалистов» [28]. Из приведенных фактов следует, что, когда интеллектуалы применяли свои знания на практике и способствовали повышению уровня аграрного производства, они пользовались уважением и авторитетом среди селян.

В 1930 – 1950-е гг. на страницах центральных и местных газет, в отчетной документации партийных и советских органов Архангельской и Вологодской областей, в народном фольклоре и т. д. много внимания уделялось тому, что основная часть колхозников воспринимала сельскохозяйственных специалистов не как непосредственных участников производственного процесса, а как кабинетных работников. Об этом с иронией пелось в частушках:

Наш колхозный агроном

Не бывает в поле.

Целый день сидит в конторе

И глаза мозолит [21].

Особенно трудно было найти свое место в производстве и сельском социуме молодым специалистам. Так, в справке «О специалистах Ленского района» Архангельского обкома ВКП(б) за 1951 год сообщалось: «Специалисты животноводства мало пользуются авторитетом среди колхозников, так как результаты их деятельности незначительны. Доярка А.А. Соколова высказалась о том, что самих зоотехников еще нужно всему научить, так как они не имеют опыта практической работы» [9, л. 11]. Подобное отношение колхозников к профессиональной деятельности молодых специалистов прослеживается и в частушках начала 1950-х гг.:

Есть такие агрономы:

Получили лишь дипломы.

Они знакомы с овощами,

Лишь когда сидят за щами [37, с. 187].

Следовательно, зачастую селяне скептически относились к работе молодых специалистов, которые, хотя и обладали сельскохозяйственными знаниями, полученными в учебных заведениях, но, как правило, не имели опыта работы в аграрном производстве.

Равнодушное отношение деревенских жителей к деятельности молодых специалистов нашло свое отражение в публицистической литературе. Д. Кузовлев в «Записках тридцатитысячника» следующим образом описывает отношение жителей колхоза Череповецкого района Вологодской области к деятельности молодого агронома в середине 1950-х гг.: «В колхозе до Маши Земцовой не было агронома. Может, поэтому люди сперва к ней относились равнодушно, всерьез, кажется, не приняли, а бригадиры, так те определенно заявили, что агроном в их деле только помеха. Колхозники и подавно судачили так и сяк, большей частью уповая на то, что «был бы дождь да гром, не нужен и агроном» [23, с. 24-25]. Таким образом, специалистам было не просто найти свое место в аграрном производстве и, соответственно, в колхозном социуме, что во многом объяснялось ограниченностью материально-технических факторов для быстрого внедрения интеллектуального капитала в колхозный уклад. Естественно, при нехватке техники, удобрений, производственных построек и прочего снижалась роль интеллектуальных кадров в аграрном производстве. Это отражалось на отношении к ним со стороны колхозников.

По мнению исследователей, сельскохозяйственные специалисты занимали высокое социальное положение в сельском социуме. М.А. Безнин и Т.М. Димони пришли к выводу, что у селян являлось устойчивым представление о сельскохозяйственных интеллектуалах как относящихся к социальной группе «началь- ство» [2, с. 114]. М.Н. Глумная, исследуя колхозный социум 1930-х гг., отнесла специалистов, получивших профессиональную подготовку, в состав «колхозной верхушки» [15, с. 265-285]. Авторы работы «Многоукладная аграрная экономика и российская деревня» указывали на то, что в хозяйственной элите села появилась новая группа – специалисты, при этом их роль среди элитарных слоев была неоднозначной и зависела от должности, личностных качеств и поддержки извне [24, с. 36].

О том, что специалисты занимали высокий социальный статус в сельском обществе, свидетельствуют воспоминания селян. Так, Г.М. Балашова, занимавшая должность бригадира-растениевода в совхозе «Майский» Вологодского района с 1964 года, говорила по этому поводу: «Главный агроном А.П. Киселев был для нас большим человеком. Всегда держался рядом с директором: в поле приезжали вместе на машине. Агроном Н.В. Ячменева была с нами проще, но мы все равно ее побаивались, так как много времени проводила в конторе, где все начальство. Мало ли, что скажет» [5]. Особое положение сельскохозяйственных интеллектуалов в деревне отмечалось в повести В. Распутина «Деньги для Марии». Мария, работавшая продавцом в колхозе в середине 1950-х гг., рассуждала о том, что ей нравилось чувствовать себя человеком, без которого деревня не может обойтись. По мнению Марии, «таких людей было немного: председатель сельсовета, председатель колхоза, врач, учителя и специалисты. И вот она. И то, если агроном куда-нибудь на месяц уедет, можно и не заметить» [30, с. 34]. Следовательно, несмотря на неопределенное представление у сельского населения о роли и месте интеллектуалов в производственном процессе, в деревне признавали высокое место последних в социальной иерархии, при этом их ставили в один ряд с деревенским начальством и сельской интеллигенцией.

Проанализируем, как складывались социальные взаимосвязи интеллектуалов аграрного производства с представителями несельскохозяйственной интеллигенции: с учителями, врачами, работниками культурных учреждений и т. д. На протяжении всего периода на страницах периодической печати отмечалось, что специалисты сельского хозяйства, сельские учителя, медики и т. д. представляют единый отряд сельской интеллигенции. Так, в областной газете Архангельской области «Правда Севера» за 1939 год говорилось: «В Приозерье трудится большой отряд сельской интеллигенции: специалисты сельского хозяйства, учителя и работники учреждений культуры, медицинские работники, руководящие кадры партии и советского аппарата сельской местности, которые выступают активной силой духовной жизни деревни» [27]. Отметим, что в 1930-х – середине 1960-х гг. статей подобного содержания в газетах разного уровня публиковалось большое количество. Следовательно, в советском обществе признавалось, что между этими группами было много общего – и тех, и других среди деревенских жителей выделял более высокий образовательный и культурный уровень, и перед ними стояла единая задача – способствовать росту культурно-технического уровня крестьянства.

В делопроизводственной документации партийных органов Архангельской и Вологодской областей в 1930-х – середине 1960-х гг. встречаются факты, характеризующие взаимоотношения аграрных интеллектуалов и представителей несельскохозяйственной интеллигенции. Так, на областном совещании по вопросам развития сельского хозяйства, проходившем в Вологодской области в 1939

году, инженерно-технические работники, агрономы, зоотехники, а также сельские учителя и медицинские работники взяли на себя обязательства привести в культурный вид сельские столовые и детские учреждения [4, л. 14]. В протоколе собрания райкома ВКП(б) Плесецкого района Архангельской области в 1948 году ярко описывается ситуация, когда учителя и работники сферы культуры поддержали агронома в организации научно-просветительских лекций среди колхозников [10, л. 45-46]. Из этих фактов следует, что аграрные интеллектуалы и сельские учителя, медики, работники сферы культуры сотрудничали и поддерживали друг друга. Наличие тесных контактов специалистов с другими слоями сельской интеллигенции отразилось в деревенском фольклоре в 1960-е гг.:

У механика в дому Была конференция.

Ему невесту выбирала

Вся интеллигенция [37, с. 155].

Однако здесь можно согласиться с мнением авторов работы «Многоукладная аграрная экономика и российская деревня» о том, что специалисты (агрономы, зоотехники, ветврачи, бухгалтеры, а позднее экономисты и инженеры), хотя и вливались в культурную элиту села, но не сливались с ней, так как в отличие, например, от врачей и учителей они могли распоряжаться материальными ресурсами [24, с. 36-37].

Высокое социальное положение интеллектуалов в сельском социуме характеризовалось тем, что они воспринимались в деревне как некий идеал, к которому нужно стремиться. Показательно в этом плане письмо ученика Прилуцкой школы Вологодского района, размещенное в газете «Красное знамя» за 1955 год: «Родители мои – колхозники, я ученик 6 класса. Летом во время каникул я тоже работаю в колхозе. В будущем я мечтаю быть агрономом и, вернувшись в свой колхоз, применять современную науку, опыт лучших полеводов, добиваться богатых урожаев» [20].

Интеллектуалы рассматривались деревенскими жителями как престижные партнеры для выстраивания семейных отношений, что отражалось в народном фольклоре в середине 1960-х гг.:

Разбуди меня, мамаша,

Как займется зорюшка.

Едет, едет агроном

По колхозным полюшкам.

И на юбке кружева,

И на кофте кружева.

Эх, подружки, скоро буду

Агрономова жена [34, с. 24-25].

Таким образом, в 1930-х – середине 1960х гг. на Европейском Севере России происходило изменение места интеллектуалов аграрного производства в общественных отношениях. Было выявлено, что в условиях модернизации аграрной подсистемы интеллектуалы постепенно становились незаменимыми помощниками руководителей колхозов и совхозов в осуществлении экономической деятельности хозяйств. Вследствие особенностей правового и социального статуса интеллектуалов менялось отношение к ним со стороны сельского социума. Был получен вывод о том, что, особенно до середины 1950-х гг., сельское население относилось к ним как к людям, отчужденным от деревенской жизни. Однако по мере приближения интеллектуалов к аграрному производству сельское население привыкало к их присутствию в деревне. Проведенный анализ показал, что интеллектуалы занимали высокое социальное положение в сельском социуме: их ставили в один ряд с деревенским начальством и культурной элитой села.