Роль экстралингвистических факторов в формировании терминов права (гендерный аспект)

Терминология напрямую связана с соответствующей системой понятий и формируется под воздействием социальных процессов и научных открытий, поскольку «создание новой теории неизбежно основано на знании идей прошлого, на их обобщении и переосмыслении с учетом достижений современной науки» [7, с. 86]. В статье рассматриваются явления, происходящие в английском языке под воздействием неязыковых факторов [12, с. 16]. Терминология отдельной области знания [8, с. 110], в частности англо-американская юридическая терминология, является комплексной структурой, которая аккумулирует языковую, внеязыковую и специальную информацию. Цель работы состоит в том, чтобы определить роль экстралингвистических факторов в формировании терминов права, а именно влияние гендерных факторов на структуру и содержание англо-американских юридических понятий, что и обусловливает актуальность данной статьи.

С помощью метода сплошной выборки английских юридических текстов, а также юридических словарей нами были выявлены гендерно маркированные термины права. Гендерно маркированным мы называем термин, который в структуре, либо в понятийном содержании, либо в контекстной реализации имеет указание на гендер. При этом гендер понимается нами как социокультурный конструкт, поскольку феномены «мужественность» и «женственность» могут рассматриваться не только как природная данность, но и как динамические, изменчивые продукты развития человеческого общества, поддающиеся социальному моделированию.

Вышесказанное свидетельствует о том, что гендерная система – это институты, поведение и социальные взаимодействия, которые предписываются в соответствии с полом. Такая система включает три взаимосвязанных элемента. Во-первых, это социальное конструирование гендерных категорий на основе биологического пола. Во-вторых, указание на разделение труда по половому признаку, что обусловлено тем фактором, что для мужчин и женщин свойственно выполнение разных задач. В-третьих, это регуляция сексуальности с точки зрения социума, который может оценивать различные ее формы позитивно или негативно [19, р. 16].

Для понимания того, каким образом терминология права обусловлена экстралингвистически, необходим анализ социокультурных факторов, т. е. аспектов маскулинного и фемининного поведения, которые характерны для англо-американского общества, что также косвенно влияет на восприятие надстроечных терминосистем [2; 11]. На связь юридических терминов как с культурными традициями, так и с явлениями общественной жиз- ни указывают многие ученые [5; 9; 10; 13; 15; 16; 18; 20 и др.]. Взаимосвязь социальных и культурных явлений, а также все возрастающее влияние таких направлений, как правовой реализм, критическая расовая теория и феминизм, приводят к необходимости анализа языковых явлений, в частности юридической терминологии, в аспекте данных тенденций [21, р. 161, 162].

При анализе юридической терминологии четко прослеживается картина преломления тех или иных экстралингвистических факторов в языковой и понятийной системах. Язык права незамедлительно реагирует на преобладающие в текущий момент социальные, политические и экономические условия [18, р. 959]. А. Сарат и В. Фелстинер подчеркивают взаимное влияние закона и социальной реальности: “Law exists and takes on meaning in and through the everyday world of social relations, while everyday life is, in turn, constructed and made meaningful by legal ideas and practices” [22, р. 6].

Соответственно, одной из целей правовых научных исследований является приведение законодательства в соответствие с потребностями социальной действительности. Современная тенденция соблюсти гендерное равенство неизбежно оказывает влияние как на выбор семантических средств в языке права, так и на формирование понятий и номинирующих их терминов, которые получают специфическую адресованность, вписываются в определенную систему координат [4, с. 18].

С одной стороны, употребление нового термина позволяет лучше уяснить закономерности формирования терминосистем с учетом гендерных факторов. С другой стороны, в результате нейтрализации гендерного фактора может иметь место иная интерпретация понятия и, соответственно, расширение значения термина. Например, термин widow’s benefit (a benefit formerly payable to widows) изменил свою форму на bereavement benefit (a benefit payable to widows and widowers) [3, с. 11] . Таким образом, последний термин исключает неравное положение мужчин и женщин в вопросах получения финансовых выплат после смерти супруга.

Необходимо отметить, что проблема гендерного неравенства отчасти решена в области права благодаря наличию международноправовых документов по вопросам защиты прав человека и в плане реализации этой концепции в отношении женщин и, прежде все- го, концепции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Тем не менее гендерно нейтральное («обезличенное с точки зрения пола») законодательство не принимает во внимание социальные реалии гендерно сконструированного общества, в частности женскую репродуктивную роль, которая ставит женщин в неравное положение с мужчинами на рынке труда. Это свидетельствует о том, что подобное законодательство предоставляет лишь формальное равенство прав, нивелируя некоторые социальные барьеры для женщин.

Гендерный аспект правовых отношений представляет свод норм поведения человека, который предписывает выполнение гендерных ролей и указывает на необходимость соблюдения правовых отношений, построенных с учетом социокультурных представлений о том, что есть «мужское» и «женское» в данном обществе [6, с. 223]. В качестве иллюстративного примера данного явления можно привести термин самозащита . Традиционно термин self-defence (male-oriented defence) применялся в отношении мужчин, использующих физическую силу в момент совершения на них нападения. Тот факт, что понятийное содержание термина не учитывает вариативность реакции в зависимости от пола, что необходимо с точки зрения права [3, с. 13], приводит к потребности в альтернативном термине defence of self-preservation , что означает защиту с целью самосохранения, применяемую как мужчинами, так и женщинами. Введение в обиход последнего термина важно и в том аспекте, что само его содержание подчеркивает правомерность применения данного способа самозащиты, и использование в отношении обвиняемого данного термина во время судебного процесса указывает на смягчающее обстоятельство, полностью исключая вероятность вынесения приговора, предусматривающего наказание за тяжкое убийство.

Определенные виды преступлений чаще направлены против женщин, что также определяет наличие наряду с гендерно немаркированным гендерно маркированного значения одного и того же термина в пределах одного терминологического поля. Рассмотрим термин violent disorder (an offence committed when three or more persons, present together, use or threaten unlawful violence) [17, p. 527]. В узком значении выявляется сема, указывающая на пол объекта действия и его гендерный статус: “It is also an offence... to use violence towards or intimidate a person, his wife or children” [17, p. 527]. Использование притяжательного местоимения his, а также указание на семейный статус мужа сужает значение термина, указывая на его «маскулинную коннотацию».

Следует также упомянуть тот факт, что характер преступлений, совершаемых мужчинами и женщинами, отражает место того или иного лица в социуме. Например, толкование термина soliciting зависит от того, кто считается субъектом преступления. В случае если это мужчина, soliciting обозначает «домогательство»; в случае если это женщина, soliciting имеет значение «приставание» (о женщине легкого поведения) [1, с. 406]. Таким образом, гендерный характер данного вида преступления, а также его толкования, выражается в двойном стандарте, который используется при описании неправомерного поведения мужчин и женщин.

Поскольку в данной работе понятие «гендер» рассматривается как дискурсивный фактор, правовой дискурс как способ конструирования гендерных значений правовых терминов приобретает особую значимость. Необходимость использования дискурсивного анализа правовых текстов при изучении правовых терминов обусловлена тем, что термины не могут быть ограничены описанием лингвистических форм независимо от целей или функций, для которых они используются. Правовой дискурс воспроизводит и конструирует гендерные практики, существующие в данном обществе [14, с. 142], и, соответственно, играет существенную роль в структурировании гендерных значений правовых терминов. Экс-тралингвистическая информация служит, в свою очередь, дополнительным, важным источником знания о правовых концептах.

Например, несмотря на то, что искусственное оплодотворение (artificial insemination by donor) получает широкое распространение и принимается обществом, для многих людей эта практика до сих пор связана с моральными и юридическими сложностями. Так, К. Ричман приводит пример дела, где истец ходатайствовал о присуждении ему права опеки над ребенком как донору. Судья не удовлетворил иск, используя в качестве доказательства тот факт, что донор не исполнял родительских обязанностей в отношении несовершеннолетнего [20, р. 297]. В то же время искусственное оплодотворение может рассматриваться как форма адюльтера, поскольку рождение ребенка должно соответствовать стереотипному сценарию, принятому в данном обществе. Социальное неприятие донорства определяется «неестественным» характером данного явления: терминоэлемент artificial содержит семы ‘not real’, ‘not made of natural things’. Право также участвует в поддержании данного стереотипа, и указанные аргументы подтверждают тот факт, что правовой дискурс об искусственном оплодотворении затрагивает проблемные стороны данной практики и конфликты, которые она может повлечь. С целью предотвратить возникновение подобных сложностей клиники не разглашают информацию о личности донора, который не является отцом по закону.

При анализе системы юридических терминов четко прослеживается картина преломления гендерных факторов на языковом, понятийном, концептуальном уровнях. Таким образом, гендер целесообразно рассматривать как один из определяющих факторов, которые влияют на формирование юридической терминологии.

В результате исследования были определены экстралингвистические причины, влияющие на структуру и функционирование правового термина:

• 1)    особенности общественно-социального строя того или иного общества, где определены гендерные стереотипы, которые обусловлены биосоциальной природой мужчин и женщин;

• 2)    сформированная исторически система гендерных отношений в обществе, в рамках которой существуют асимметричные социальные представления о маскулинности и феминности, применимые в ежедневных практиках общения и поведения и поддерживаемые социальными институтами, а также правовым дискурсом, что и определяет языковое варьирование терминов права;

• 3)    гендерная специфика ряда преступлений, что определяет, какие именно видовые поливербы включены в определение юридических терминов.

Подводя итог, следует подчеркнуть, что гендерный фактор выступает системообразующим для англо-американской правовой терминологии. Анализ юридических терминов с гендерных позиций можно считать перспективным направлением юридической лингвистики. На основе полученных данных представляется возможным исследовать гендерный характер правовых терминологических систем других языков.