Роль сельского самоуправления в фискальной сфере в России на рубеже XIX-ХХ столетий

Крестьянское общество Российского государства под термином «власть» понимало вполне конкретные категории: царь, полицейский урядник, земский начальник и, конечно, сельский сход, что для сельского обывателя было первично, поскольку именно этот орган крестьянского самоуправления распределял земельные наделы, раскладывал и взимал государственные и местные налоги, решал важнейшие проблемы «мира».

Крестьяне на протяжении многих веков постоянно проживали в общине, и все их сознание было непрерывно с ней связано. Особенно роль этого объединения увеличилась после реформы 1861 г. «Самое существенное изменение, которое принесла реформа, состоит в том, что значение формальной структуры сельского общества повысилось, а неформальной – понизилось» [20, с. 462]. При этом стоит согласиться с неизвестным автором, который в своей «Записке», составленной для министра внутренних дел В. К. Плеве, писал: «Принципы полной самостоятельности крестьянского общественного самоуправления не принадлежит к числу тех, которые находит реформа 19 февраля 1861 г. Задача была – освободить крестьянский народ от крепостной зависимости» [13, л. 1].

В исторической науке при рассмотрении сущности крестьянской общины многие исследователи XIX в. (Б. Н. Чичерин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, К. Р. Коча-ровский) определяли ее в первую очередь как податной финансовый союз крестьян, еди- ница владения и пользования землей [1, с. 4], т. е. понимали ее исключительно в качестве поземельно-хозяйственной организации [23, с. 382].

Однако никто из специалистов не отрицает значение общины, правда, их оценки часто разнятся. «Сельская община представляла собой сравнительно небольшую локальную социальную группу, члены которой лично знали друг друга и были связаны взаимными и личностными отношениями и эмоционально привязаны» [1, с. 17], «община сформировала особый социально-психологический тип крестьян – с весьма стойкими традиционалистическими устоями, переходившими из поколения в поколение» [2, с. 15]. Действительно, именно сходы членов сельских общин решали все важнейшие дела: включение в общину новых членов и исключение из нее, наделение землей, налогообложение, применение круговой поруки и т. д. При этом стоит согласиться, что в некоторых случаях «мелочная опека “мира” культивировала безынициативность, иждивенчество, личная ответственность растворялась в крестьянской» [2, с. 15]. Такое положение дел не всегда удовлетворяло интересам сельских обывателей: «изначально деревню покидала так или иначе недовольная часть крестьянства» [16, с. 48].

Как уже отмечалось, главные проблемы для общества обсуждались на сельских сходах. При решении принципиальных для крестьянской общины вопросов крестьяне старались держаться одной линии, в том числе в отношении с бывшими помещиками, и «стремятся выступать против помещика всем миром» [18, с. 62].

В историографии и документах осталось большое количество свидетельств о деятельности этого органа самоуправления. Исследователь начала ХХ столетия Н. Д. Дружинин в своей работе писал: «Общественные сходы – важнейшие учреждения в крестьянской среде. Ряд существенных интересов находятся от них в прямой зависимости» [15, с. 1]. Для нас наиболее интересны принципы распределения налогов и в целом принятие решений. Дружинин красочно передает свой разговор с крестьянином. На вопрос: «Как обсуждаете дела?» крестьянин дал ответ: «Обсуждаем? Нет, какое обсуждение! Кричим – да. Иногда шибко кричим, когда одни, без земского. На большом сходе трудно бывает разобраться, в чем дело, чего хотят. Многие, случается, кричат, – и когда дело трогает за живое, и когда можно покричать безопасно – когда дело касается кого из нас, простаков» [15, с. 1].

Интересные данные в своей записке министру внутренних дел В. К. Плеве от 25 мая 1897 г. сообщал священник с. Петруш-кова Карачевского уезда Орловской губернии Птицын: «На сход старосты начинают созывать рано утром, через выборного раз, два, три, а потом и сами ходят по дворам. Редко крестьяне охотно идут на сход. Идя на сход, все одеваются в лучшие одежды. Крестьянские сходы бывают при начале каждой работы, при найме пастуха, сторожа, при засыпке хлеба. Сходы всегда кончаются хорошей пой-кой водки, а иногда и дракой [11, л. 2].

Податной инспектор Краснослободского уезда Пензенской губернии так описывает сельский сход на своем участке: «Уведомление о сельском сходе крестьяне получают не очень охотно. Впрочем, есть такие горлопаны, которым только свистни и они с величайшим удовольствием готовы идти. Исключения составляют те сходы, на которых крестьянам предвидится попойка. Тут мужик и домашние нужные дела бросает. Идя на сход, крестьянин не всегда заботиться о своей внешности. По- стоянно можно встретить мужичка идущего на сход в лохмотьях, ободранного. На сход крестьяне не всегда являются в здравом уме и твердой памяти: часто, прежде чем идти на сход, мужик зайдет в кабак» [12, л. 2].

Многие современники отмечали, что крестьяне пользовались любым поводом для того, чтобы выпить. В известной записке «О причинах разорения дворянства и о мерах к поддержанию дворянского землевладения» П. А. Кривицкого Николаю II от 1 ноября 1896 г. отмечается (по поводу продажи свидетельств на штофные заведения (кабаки)): «Крестьяне были и без того в некотором опьянении от полученной ими свободы. Но вследствие открытия на каждом шагу кабаков с дешевой (3 руб. ведро) водкой, они буквально спивались. В продолжение нескольких лет невозможно было собрать трезвого сельского схода. Все крестьянские средства: и выкупные платежи, и подати, и арендная плата за землю, все шло в “дешевку”, в Акцизное ведомство» [14, л. 14 об.].

На сходах не всегда царило рабочее настроение. Фискальный агент Рузского уезда Московской губернии в отчете за 1899 г. описывал такие случаи: «Между собраниями на сходе начинаются разговоры, мутки, какого-либо начала схода нет. В то время как толпа прибавляется, размещаются кто на чем попало, разговоры касаются то одной, то другой темы; несколько человек столкнулись на деревенской улице безо всякой предварительной цели, разговорились, присели, к ним подошли еще кой какие прохожие, тоже заинтересовались, а затем, наговорившись, все разошлись по домам» [10, л. 3]; «Рассказывают о продаже сена, уплате налогов и т. д., вдруг замечают у одного из присутствующих стручки зеленого гороха. Одни начинают шутить, что вот, дескать, посылает ребят рвать горох, а они, небось, рвусь чужой. Некоторые серьезно замечают, что для обрывавших горох нужно назначать определенный срок и штрафовать тех, кто будет сам рвать горох или даже доверит делать это свом детям; о прежней теме уже забыто на время. Одни стояли за назначение срока, другие не видят в этом проку и, особен- но против того, чтобы штрафовали родителей за провинности их детей. Наконец, кто-то, что бы примерить стороны, шутя, замечает: «Небось, когда горох сеяли, так приговаривали: “Уроди, Боже, на всякого, на прохожего, на проезжего”, а теперь и жалко стало. Бога-то надули, стало быть?» Все смеются, решают, что из-за гороха не стоит прибегать к таким строгим мерам, и переходят к обсуждению прежней темы» [10, л. 3].

Тем не менее сельские сходы были призваны решать самые важные, в том числе и фискальные, вопросы. В законе от 19 февраля 1861 г. отмечалось: «…на самих крестьян возлагается ответственность за исправное отбывание казенных, земских, мирских и других денежных повинностей» [21, с. 143].

Раскладка всех платежей между крестьянскими плательщиками происходила по следующей схеме: государственные налоги, приходя в губернию, распределялись по уездам либо на заседаниях присутствий, либо на земских собраниях, которые, кстати, назначали и свои – земские сборы. Затем в уезде на заседаниях присутствий облагались уже конкретные налогоплательщики, в случае если это личные сборы (государственный промысловый налог, квартирный и др.), а в случае если сбор с коллектива, то суммы раскладывались по волостям, а затем по каждому сельскому обществу, которое в конце концов назначало величину налога каждому.

Сельское общество могло состоять либо из целого селения, либо из нескольких близко расположенных населенных пунктов. Общественное управление составляли: сельские сходы, сельские старосты, также общества «… могли иметь особых сборщиков податей, смотрителей хлебных магазинов, училищ, больниц и т. д.» [26, с. 55].

В «Сборнике узаконений и распоряжений правительства о сельском состоянии (Общее положение о крестьянах)» (ст. 62) перечислялись функции сельского схода, такие как: назначение сборов на мирские расходы, раскладка всех лежащих на крестьянах окладных и мирских денежных сборов, ровно как земских и мирских натуральных повинностей, по- рядок ведения счетов по означенным сборам [26, с. 72], а также совещания и ходатайства об общественных нуждах и благоустройстве [26, с. 176]. Кроме этого, крестьянский сход мог ходатайствовать в Акцизное управление о закрытии питейного заведения для соблюдения благоустройства и интересов общества.

Органы крестьянского самоуправления принимали также участие в работе комиссий по уплате частных долгов крестьянского населения. Например, в 1885 г. вышел указ его Императорского Величества № 2124, в котором сказано, что «…взыскание долгов с крестьянского имущества, составление описей производится с участием крестьянских властей: с отдельных крестьян – сельского старосты и волостного старшины; с крестьянских обществ – членов уездного по крестьянским делам присутствия или мирового посредника» [4, с. 3 об.].

Однако система крестьянского налогообложения имела много проблем, которые рассматривались и на заседаниях Государственной думы. Например, в марте 1907 г. министр финансов отмечал: «При такой организации подоходного надзора практика взимания денежных сборов выражается на деле в приемах, которые, к сожалению, вносят в нее непорядки, тяжело отзывающиеся на платежных силах населения и в которой виновата администрация, которая получила значительно больше, нежели действующее законодательство» [17, с. 1].

В качестве отрицательных моментов, обременяющих процесс налогообложения, указывались следующие: «1. волостные правления не ведут письменного податного счетоводства; 2. произвол сборщиков и писарей при взимании сборов (к этому пункту можно было отнести такие нарушения, как: взимание налогов сверх нормы, многократное взимание сборов, бездоказательность платежей, растраты, недочеты и т. д.); 3. почти повсеместно в районах низкое развитие грамотности плательщиков, существующие способы податного счетоводства не применяются на практике, поскольку недостаточно понимаются огромной массой неграмотных плательщиков» [17, с. 1].

Основные функции в деле взимания налогов с крестьянского населения лежали на плечах старосты и сборщиков налогов в сельских обществах (там, где сельский сход постановил не привлекать к службе сборщика, их функции выполнял староста). На них возлагалось: «взимание лежащих на крестьянах установленных денежных сборов, а также недоборов и недоимок, ведение счетов полученных денег, внесение в местное казначейство окладных сборов и получение квитанций, предоставление сходам сведений о неплательщиках для принятия ко взысканию с них недоборов и недоимок и т. д.» [26, с. 206].

На деле же не всегда раскладка налогов проходила правильно. Податной инспектор Льговско-Дмитриевского участка Курской губернии отмечал, что «…раскладка казенных, земских и мирских сборов между крестьянами… делается по одному только словесному соглашению сумм на сходах… Сельский староста составляет реестры для хозяйств и в них отмечает сумму раскладки» [7, л. 29]. Или же рассылка окладных листов шла с большим опозданием, например, податной инспектор Курского уезда этой же губернии отмечал, что встречает сильные затруднения при наблюдении за своевременной раскладкой и взысканием сборов, из-за несвоевременной рассылки окладных листов [9, л. 52].

Деятельность сельских сборщиков подвергалась ревизии на различных уровнях, в том числе и внутри общества. В частности, работу сборщика в отдельно взятом селении контролировал волостной старшина, и «если при учете собранных средств сборщиками обнаружена растрата, то старшина об этом немедленно должен доложить земскому начальнику» [25, с. 69].

В России занятие должности в сельской администрации не давало никаких льгот, но были сложности: отсутствие сколь-либо значительных привилегий, постоянная связь с избирателями, материальная зависимость от них и при этом на «общинном уровне выборные не стали чиновниками» [20, с. 464].

Сельские должностные лица находились в весьма сложном положении, вызванном двойственностью их политики: с одной стороны, члены сельского общества, откуда они и сами были выходцами, с другой – необходимость выполнять не очень приятные функции по взиманию сборов, особенно недоимок. Это понимали и в Минфине. Поэтому неудивительно, что одной из обязанностей и старосты, и сборщиков было просвещение крестьянского населения: «Успех податного дела, основанный на сроках, находящихся в огромной зависимости от того, насколько должники деревни изучат и поймут свои права и обязанности» [22, с. 1].

В некоторых местностях государства вообще сложилась сложная обстановка с занятием должностей. С одной стороны, нежелание выполнять функции сельского должностного лица в одних районах страны. Современники так описывали ситуацию: «Не только во многих селах, но в целых волостях и во многих уездах крестьяне не сознательно относятся к общинному хозяйству и капиталам… Сборщики податей и сельские старосты не имеют у них никакого веса и значения. Даже вошло в обычай во многих селах Киевской губернии избирать старост самых безгласных и беззащитных, дабы властью последних не тормозилась и не парализовалась воля общества. А на деятельность сборщиков крестьяне смотрят как на тяжелую общественную повинность, от которой во всякое время готовы отказаться, но в большинстве случаев это им не удается, и они отбывают годичный срок на деятельности сборщика податей, как требуется это Общим положением о крестьянах» [27, с. 24].

В других районах государства наблюдалась совсем иная картина. При занятии должностей нередко на селе кандидатами применялись и незаконные меры, в том числе и «подпойка горлопанов». Податной инспектор Краснослободского уезда Пензенской губернии описывал такой случай, произошедший на его участке. «В 1896 г. кончилось трехлетье старшины. Нужно было выбирать нового. И вот один из числа кандидатов на эту должность – очень выгодную и почетную – начал подпаивать крестьян в надежде на больший успех от этого. Поил и вином и чаем, и как рассказывали сами подпаиваемые, пропили до 28 руб.» [12, л. 3].

Одной из самых важных функций выборных должностных лиц в деревнях было взыскание налогов и принятие всех мер для этого вплоть до «отстранения от участия в выборах» [19, с. 28], угроз и «выколачивания» долгов по сборам у недобросовестных плательщиков. Старосты, старшины, сборщики, конечно, предпринимали необходимые меры, однако их не всегда хватало для нормального налогопоступления. В этом случае в действие приводились другие механизмы фискальной системы: посещения селений-должников уездным податным инспектором, земским начальником, уездным исправником и т. д. При этом, кроме мер, предпринимаемых властями против самих неплательщиков, наказание несли и сельские должностные лица, которые своими действиями не добились желаемого пополнения бюджета.

Наглядный пример такой политики в Пензенской губернии: в 1895 г. по распоряжению Керенского уездного исправника «за слабое взыскание податей волостные старшины и сельские старосты были оштрафованы на 609 руб., волостные заседатели, сборщики податей – на 96 руб., причем 34 старосты подверглись еще аресту от 3 до 5 суток» [24, л. 177 об.].

Податной инспектор Саранского уезда Пензенской губернии так описывал сложившуюся систему: «Если на сельском сходе во главе участвует один сельский старости, то при неуплате податей неисправный плательщик, не смотря на его даже основательные ссылки по поводу не платежа, заключается на полусутки или полные сутки под арест в холодный чулан или сборной избе. Если присутствует волостной староста, то неисправный плательщик немедленно отправляется под арест в “холодную” при волостном правлении в Саранске. Больше всего крестьяне боятся, когда на сходе уездный исправник, который, как выражаются крестьяне “ставит банки” и “пущает кровь”, т. е. неисправных плательщиков поколачивает или заставляет производить эту расправу полицейским урядникам» [12, л. 64]. Крестьяне, особенно из недостаточно обеспеченной категории, предпочитали вообще не посещать в таком случае сходы. Крестьяне Инсарского уезда Пензенской губернии так объяснили причины непосещения сельских сходов: «Не ходят, конечно, коли знают за собой какие прорехи. Например, числятся большие недоимки, сход собирается поэтому, значит, случаю, так тут он и не идет, тогда его понуждать начинают» [12, л. 26].

При этом податными инспекторами Курской губернии отмечалось, что «сельские сходы – очень громоздкое и неповоротное учреждение, служило тормозом для успешного взыскания сборов» [21, с. 65]. Фискальный агент Тимского уезда Курской губернии указывал, что сельский сход имел незначительное значение для успешного сбора налогов. Вот как он описывает ситуацию с недоимками по своему участку: «Сами же общества неохотно решались на продажу имущества своих членов, и только в случае явного упорства недоимщиков, когда многократные напоминания уплатить подати остаются без внимания, сельские сходы составляют приговоры о назначении в продажу его имущества» [6, л. 263 об.]. Более того, сельские сходы в Грайворонском, Старооскольском, Обоянском уездах указанной губернии вообще отказались заниматься взысканием недоимок и даже собираться по этому вопросу [4, л. 3 об].

Сельская администрация обязана была собирать наличные средства (государственные, земские, мирские сборы) с сельских обывателей. «При приеме от крестьянина платежей староста или сборщик за вычетом из них оклада мирских денег, обязан был вносить сумму в местное казначейство» [26, с. 177].

К сожалению, необходимо отметить тот факт, что избранные крестьянами-общинниками должностные лица не всегда были честными и порядочными людьми. Например, крестьяне с. Перевыдовой Белицы Дмитриевского уезда Курской губернии отмечали, что с 1881 г. в течение пяти лет не было ни одного сборщика налогов, который бы пра- вильно выполнял свою работу и не затаивал бы в свою пользу принадлежавших им денег. Разные должностные лица по-разному – от 10 до 50 руб., но Л. Пеганский присвоил более 90 руб. Бывшие сборщики не отвергают сделанных ими растрат, но называют меньшие суммы. Другие, наоборот, доказывают, что денег с крестьян недобрано и что их ложно обвиняют в этих поступках [8, л. 21].

Инсарский податной инспектор Пензенский губернии сообщал в Министерство финансов о вопиющем случае использования служебного положения в личных целях сельским старшиной Юрусовым в селе Любятино. «Крестьяне были отпущены на волю. Им объявили, что крестьяне должны платить подати, крестьяне заявили, что они не чего не будут платить, ибо от людей знающих слышали, что царь освобождает их от того. “Коли воля”, – говорят, – “то воля полностью”. Прошло три года. Из Инсара был прислан военный отряд. Жителям было объявлено, что если они не будут платить податей, то против них будет употреблена военная сила. Устрашенные крестьяне взяли сколько кто мог денег и направились на площадь, где находилось начальство. Всякий клал, кто сколько мог. Многие клали много более того, чем следовало бы. Старшина отправился с деньгами в Инсар, большую часть их скрыл. Представленная в уплату податная сумма оказалась недостаточной, и старшине было вновь предложено собрать подати. Крестьяне не знали о мошенничестве, только возросшее благосостояние Юрусовых убедило их в этом. Теперь у Юрусовых явилось более сотни десятин собственной земли и не одна десятина леса, а остальные жители села Любятино крайне бедны и безденежны» [12, л. 26].

Управляющий Курской казенной палаты в отчете в Департамент окладных сборов за 1885 г. указывал, что ему «лично пришлось ссудить одному сборщику из хороших кре- стьян 25 руб., который позволил себе на эту сумму растратить общественные деньги и горько плакавшему об этой растрате». И еще интересный факт из его же отчета: «…при-шлось знать одного старосту, который со времени избрания перестал жить в своем доме, а перебрался на жительство в ближайший кабак, там он и ночевал, и обедал, обед ему носили в кабак его малолетние дети» [5, л. 204].

Даже на очередной XXXV сессии Суд-жанского земского собрания указанной губернии отмечалось, что, хотя податное дело не находится в ведении земства, единичные расследования по вопросу недоимок показывают, что основными их причинами были хаотичное ведение податного дела сельскими властями, растраты сборщиков [3, л. 29].

Крестьяне по-разному относились к растратчикам своих денег. Так, при проверке работы сборщиков налога Верентиловского сельского общества податным инспектором Щигровско-Фатежского податного участка Курской губернии была обнаружена растрата в сумме 367 руб., в том числе за нынешним старостой, который ранее был сборщиком, – 91 руб. «Крестьяне жалеют предовать суду своих сочленов и стараются только взыскать с них деньги. Например, 17 мая по поручению Фатежского присутствия я был на сходе в с. Сергеевском и сход отказался дать приговор, узнав, что сборщика будут судить «с прокурором», а не в простом суде» [5, л. 490].

Таким образом, органы крестьянского самоуправления, являясь элементом фискальной системы, не всегда справлялись с возложенными на них функциями ввиду общей малограмотности крестьян и их бедности. При этом наблюдается противоречивость в положении сельских должностных лиц: жесткий контроль со стороны государства и непонимание со стороны общинников.