Россия и запад: от нового экономического порядка к «Ползучему» Версалю

Европейская позиция по поводу Кавказского кризиса 2009 г. постепенно складывается в комментариях и мнениях так называемых международных аналитиков, широко освещается в прессе и звучит из уст политиков.

Существует распространенное мнение о том, что между странами, пре жде входившими в состав СССР, и з ападными государствами – сторонника-

Общество

ми свободы и независимости России, – существует непременный конфликт. Якобы Москва утверждает, что этот конфликт способствует возрождению ее «империи» и питает желание Запада данный процесс предотвратить.

Описанные предположения основываются на происходящих в настоящее время событиях. При анализе современной российской политики исследователи стараются раскопать ее исторические корни, при этом руководствуются стереотипами, которые, как правило, мало общего имеют с истинным положением дел.

То, что про происходит сейчас с Европой, очень напоминает тенденции последовавшего после Первой Мировой войны периода. В 1920-х годах позиция государств была основана на «неправильном мире» (wrong peace), как выразилась Барбара Спинелли, комментируя ситуацию с Грузией1.

В своих мемуарах Буш-старший и Скаукрофт – выдающиеся умы периода холодной войны, – цитируют версальский договор ни больше, ни меньше – семь раз. В предисловии авторы пишут, что целью сложных переговоров с Горбачевым было не допустить, казалось бы, неизбежного распределения ролей между победителями и проигравшими. Им удалось предотвратить заключение очередного версальского договора и, следовательно, его мрачных последствий для нового зарождающегося порядка.

Авторы ясно намекают читателю на то, что разделяют распространенное в научных кругах мнение о том, что жестокие условия, принятые в версальском договоре, явились причиной категорического неприятия западной демократии Германией и, в результате, – трагедии Второй Мировой войны.

В своем диалоге с Западом Горбачев декларировал Новый экономический порядок как определенную политическую цель. В сущности, единственная причина, по которой удалось миновать еще один версальский договор, – это то, что оппоненты Москвы во главе с Соединенными Штатами приняли решение действовать совместно во имя установления этого Порядка; договоренности, достигнутые в переговорах ^∗∗ , стали первым практическим шагом на пути к поставленной цели².

Согласно идее советского президента, индивидуальные цели отдельно взятых государств должны отойти на второй план перед принципами новой системы. Действительно, заявление Горбачева стало примером политической искренности, демонстрирующей новую позицию Москвы, ее уважение к западному собеседнику и готовность брать на себя обязательства.

Terra Humana

Тем не менее, западные страны не последовали по намеченному курсу после ухода Горбачева с политической сцены. Несмотря на дружелюбную позицию его приемника, Б.Н. Ельцина, состоялось продвижение НАТО на восток (которое русские называют экспансией). Политика сокращения вооружений была свернута, ее место заняли меры, основанные на применении силы, противоречащие принятым в ООН средствам обеспечения безопасности.

^∗∗ Речь идет о встрече Горбачева и Буша-старшего на Мальте в 1989 году (прим. пер.) .

Действия Америки и Европы очень напомнили поведение победившей стороны в соответствии с версальским договором3.

Но события конца XX века представляются более значимыми, чем результат версальского мира 1919 г. Дело в том, что нарушение особых договоренностей и отклонение от согласованного плана действий, во имя которого на первоначальном этапе одна из сторон предприняла обременительные для себя шаги, представляется более тяжким, чем безрадостное исполнение условий договора проигравшей стороной.

Хотя договоренности существовали только в устной форме и не были подкреплены письменным документами, как отметил в своих воспоминаниях Примаков4, эти договоренности были разумным обоснованием решений, принятых Горбачевым.

Смена курса, о которой идет речь, без сомнения явилась результатом так называемого «возвращения истории»5. Я говорю о возросшей склонности влиятельных политических игроков применять методы и систему ценностей, присущие великим державам прошлого при построении международных отношений и политики безопасности. Иначе говоря, мы возвращаемся к применению политики силы и безоговорочному приоритету национальных интересов при решении международных политических вопросов. Приемлемым оказывается даже желание прибегать к войне для достижения поставленных целей.

Для западной демократии это поистине беспрецедентное нововведение, ведь основная организация по безопасности (НАТО) всегда декларировала применение оружия как крайнюю меру защиты от агрессии, война никогда не оказывалась среди методов, применяемых этой организацией.

Более того, применение силы предусмотрено североатлантическим договором только для противостояния агрессии. Причем, статья 5 Договора, в которой описывается casus foederis^*** , недвусмысленно ссылается на статью 51 Устава ООН о необходимости ставить в известность Совет Безопасности ООН о проведении мероприятия по самообороне и невозможности затронуть область компетенции Совета при осуществлении этих действий.

В настоящее время мы столкнулись с явлением, которое Джон Мир-шаймер обозначил в своей замечательной работе как трагедию политики великодержавности6. Этот проницательный ученый в своей работе 1990 года с говорящим названием («Назад в Будущее»)7, предвидел нынешнюю ситуацию и события последней, казалось бы, нескончаемой, декады XX века. В своей книге он пишет, что за биполярной тенденцией последует мультиполярность, то есть произойдет возврат к нестабильным, переменным альянсам, настолько знакомым истории Европы и всего северного полушария, начиная с истоков современной эпохи.

Сегодня мы снова оказались в ситуации, когда национальные интересы становятся критерием принятия того или иного политического решения. Интересы государства – вот истинная (хоть это и скрывается) движущая

***

Общество

сила событий и решений на политической сцене. И этот двигатель политики слишком часто вступает в противоречие со священными принципами документов, подписанных в 1945 г. в Сан-Франциско, в 1975 г. – в Хельсинки, в 1990 г. – в Париже. Теперь война воспринимается как необходимый, обязательный инструмент для эффективного противостояния угрозам, якобы нависшим над свободой и безопасностью «демократий»8.

Налицо огромная разница между перспективами, обрисованными Горбачевым, Бушем и Колем при составлении соглашений, закончивших холодную войну, и практическими действиями политических игроков.

Сейчас самое время задуматься, что произошло за последние несколько лет. Был ли этот возврат по спирали истории, этот резкий поворот от рациональных предложений Буша-старшего и Горбачева действительно неизбежным? Действительно ли нельзя было следовать по намеченному курсу к установлению Нового экономического порядка?

Дело в том, что план, задуманный на Мальте, должен был воплощаться постепенно. Отказ Штатов от их личных интересов ожидался в соответствии с совместно выработанной политической моделью, основанной на взаимном уважении и выполнении обещаний. Соединенные Штаты должны были предпринять определенные шаги, ведущие к воссоединению Германии, прекращению Варшавского договора, войны в Персидском заливе и недопущению мероприятий, запущенных Джорджем Бушем в 1991 г.

В свете описанных соображений беспристрастный наблюдатель не ошибется, предположив, что Россия действительно хочет или восстановить свою империю, или же желает, чтобы регионы, прежде входившие в ее состав, не оказались под влиянием третьей стороны и не стали бы пространством для организации военных баз и, следовательно, инструментом для атаки на Россию.

Нужно отметить, что возвращение к политике силы влечет за собой стремление органов, ответственных за безопасность в каждом отдельно взятом государстве, подстраиваться под заявления, открыто декларируемые основными влиятельными странами.

Действительно, в таком случае приходится разрабатывать способы реагирования при наихудшем сценарии, а не исходить из логического выстраивания ситуации.

Terra Humana