Российско-британские отношения XVIII столетия в трудах Дэвида Бейна Хорна (часть 2)

В данной части статьи рассматриваются исторические труды Дэвида Бейна Хорна, опубликованные в 1940–1960-е гг. Цель работы – проанализировать материалы Д.Б. Хорна о российско-британских отношениях XVIII в. и ввести их в научный оборот. Цель исследования определяет задачи: выявить и систематизировать основные моменты в российско-британских отношениях XVIII столетия в исследованиях Д.Б. Хорна, проследить динамику его взглядов и сравнить их с имеющимися точками зрения на эти вопросы в современной историографии. Актуальность исследования обусловлена тем, что Д.Б. Хорн использовал материалы британских архивов, которые до сих пор малодоступны для отечественных исследователей. При этом работы британского историка не были переведены на русский язык и являются библиографической редкостью в российских библиотеках.

В 1930-е гг., после защиты диссертации, Д. Хорн продолжил работу на историческом факультете Эдинбургского университета, совмещая значительную по объему преподавательскую работу с административной и научной деятельностью. В годы Второй мировой войны к ним добавилось преподавание курсантам королевских военно-воздушных сил Великобритании [1, с. 4].

В начале 1945 г., незадолго до окончания военных действий в Европе, выходит в свет исследование Д. Хорна «Общественное мнение Британии и первый раздел Польши» [2]. Сначала может показаться, что публикация затрагивает узкую историческую проблему. Но для Великобритании, тесно связанной с Польшей, тема была более чем актуальной. Историк недвусмысленно говорит об аналогии событий XVIII и XX вв.: «Читатель может сделать свои собственные выводы и… сравнения с сегодняшним днем, когда в перспективе еще один раздел Польши» [3].

Содержание работы представляет собрание документов с комментариями автора о событиях, связанных с разделом Речи Посполитой в 1772 г. Главы отражают происхождение источников, исследованных автором: отношения Парламента и лидеров оппозиции, взятые из официальных источников; мнения общественных деятелей, высказанные в их переписке; различные точки зрения, опубликованные в британских газетах и журналах того времени; мнения путешественников и торговцев, непосредственно знакомых с ситуацией в Польше. В последней главе историк рассматривает истоки появившегося в XIX столетии либерального отношения британского общественного мнения к разделам Польши. Источниковой базой исследования послужили как официальные опубликованные документы, например, «История Парламента Англии» У. Коб-бета, так и периодические издания за 1772–1775 гг. из различных британских хранилищ. Также Д.Б. Хорн использовал предоставленные ему профессором Б.Х. Самнером данные русских источников [4], хотя конкретные ссылки в тексте были только на сборник Императорского Русского исторического общества.

По мнению современных российских историков, «известие о проведенном Россией, Пруссией и Австрией разделе Польши Лондон встретил с явным неодобрением, хотя, получив 30 сентября 1772 г. декларации трех держав о разделе, никаких официальных возражений по этому поводу так и не высказал» [5, с. 151]. Граф Саффолк, глава Северного департамента, в письме послу в России Роберту Ганнингу от 2 октября 1772 г. так описывает это событие: «Давно ожидаемая декларация трех дворов относительно раздела Польши была подана мне в прошлую среду их министрами. Ответ мой состоял в следующем: “Королю угодно предположить, что все три двора убеждены в справедливости своих взаимных требований, хотя его Величеству неизвестны их побуждения к такому образу действий”» [6, с. 310].

Британский историк объясняет подобную реакцию официального Лондона на события в Польше 1772 г. целым рядом причин. Во-первых, Британия, ослабленная после Семилетней войны и не имевшая на континенте ни одного союзника, не обладала реальными возможностями вмешиваться в политику Центральной и Восточной Европы [7]. Во-вторых, британцы практически ничего не знали и не интересовались событиями в далекой Польше. Как пишет Д. Хорн, расстояние до Варшавы казалось намного больше, чем расстояние до Бостона или Бомбея. Поэтому любое вмешательство в дела этой далекой страны и соответствующие расходы могли вызвать у британцев только недовольство. В-третьих, существовал ряд внешнеполитических факторов, повлиявших на политику британского кабинета.

Так, любое вмешательство Британии могло вызвать осложнения в дипломатических и торговых отношениях с Россией. Среди сторонников союза с Россией был глава Южного департамента лорд Рошфор и лидеры оппозиции лорд Чатам и Берк. «Их решительно поддерживала влиятельная группа купцов из Сити, которые участвовали в торговле с Россией. А также многие англичане, которые считали, что материалы для судостроения, которые были значительной частью торговли с Россией, жизненно важны для господства Британии на море и внутренней безопасности» [8]. Тем более ослабление позиций России в Польше неминуемо означало усиление позиций главного соперника Британии – Франции, что было в глазах англичан неприемлемым. Также существовала группа политиков, которая считала австро-французский союз, сложившийся после дипломатической революции, «неестественным», надеялась на возврат к старой системе союзов и не хотела осложнять отношения с Австрией. Помимо этого, многие считали, что союз с Россией и создание сильной северной системы, как противовес южной системе бурбонских государств, невозможны без Пруссии.

Дискуссии историков о степени ответственности стран-участниц раздела Польши продолжаются больше двух веков [9] ^∗ . Д. Хорн, анализируя архивные документы, отмечает, что в разделе Польши англичане чаще и яростнее обвиняли Фридриха II, а не его соучастников [10]. Как мы видим, по мнению британского историка, Россия не являлась главной виновницей раздела Польши, она скорее была втянута в этот раздел Пруссией.

Следует отметить, что, говоря о том, что ни в одной из палат Парламента ни один голос не был подан в защиту Польши, Д. Хорн приводит два противоположных мнения британцев о Екатерине II. Это высказывание Мэри Коук в ответ на речь лорда Кэткарта ^∗∗ в Палате лордов. Леди Коук пишет: «Он в своей речи упоминал российскую императрицу и заявил…, что она величайшая личность в Европе, если бы я была там, не думаю, что я могла бы остаться безмолвной». И далее из ее более раннего письма: «Полагаю, что подарки ему, когда он вернулся из России,

^∗ П.В. Стегний указывает в своей монографии данную работу Д.Б. Хорна в списке литературы, но конкретных ссылок на нее в тексте нет.

^∗∗ Лорд Кэткарт, шотландец по национальности, как и леди Коук, был послом в Петербурге в 1768–1771 гг., поэтому считался специалистом по России и польским делам.

были весьма значительными, поскольку… он пытается убедить всех, что императрица России, эта инфернальная женщина, повинная во всех грехах, является ангелом света» [11]. Сложно сказать, чем было вызвано такое отношение леди Коук к Екатерине II. Но само существование подобного мнения у одной из представительниц высшего общества вызывает вопрос о том, каким был имидж Екатерины II среди ее британских современников.

После войны Д. Хорн продолжает работать в университете Эдинбурга на кафедре истории в качестве заведующего по научной работе. В 1954 г. кафедра была реорганизована. На ее базе возникли кафедра истории Средних веков и кафедра истории Нового времени, заведующим последней был назначен Д.Б. Хорн [12].

В 1957 г. издается новая «Кембриджская история Нового времени», в которой Д. Хорну принадлежит глава «Дипломатическая революция» [13, 440–464]. Несмотря на название, утвердившееся за событиями середины 50-х гг. XVIII в., статья начинается с анализа дипломатических отношений после Войны за австрийское наследство в 1748 г. По словам историка, примирение Франции и Австрии «обычно оценивается как величайшая из всех дипломатических революций» [14]. Взаимоотношения между основными участниками описываются сдержанным, академичным языком. В начале статьи основное внимание уделяется политике Австрии, ее отношениям с Францией и Россией, причем складывается мнение, что основным локомотивом антипрусской политики в тот период выступала именно Австрия. Оценивая значение Вестминстерской конвенции, Д. Хорн пишет, что известие о ее подписании оказало немедленное и катастрофическое воздействие на отношения между Лондоном и Петербургом. «Вестминстерская конвенция доказала, что Британия абсолютно бесполезна как союзник против Пруссии и таким образом разрушила политический фундамент для российско-британского союза. Россия подписала субсидную конвенцию, чтобы получить удобную возможность для атаки Пруссии объединенными силами, Британия использовала ее для того, чтобы найти взаимопонимание с Пруссией. Это, гарантируя нейтралитет в германских землях, оставляло Пруссии свободу для демонстрации своих агрессивных наклонностей за ее пределами, возможно, против России» [15]. Как мы видим, Д.Б. Хорн достаточно жестко оценил влияние, которое Вестминстерская конвенция оказала на российско-британские отношения накануне Семилетней войны. Виновником дипломатической революции он называет премьер-министра Великобритании Томаса Пэлем-Холлса, герцога Ньюкасла. «Таким образом, заключив субсидный договор с Россией и пытаясь, по своей наивности, если не сказать невежеству, объединить его с Вестминстерской конвенцией, Ньюкасл полностью разрушил ту систему союзов, которую он и большинство его современников считали необходимой для безопасности Британии [16].

«Секретнейшая декларация», выданная английскому послу при подписании субсидного договора и явившаяся формальным поводом к неисполнению последнего, становилась предметом исследования отечественных историков [17]. Д.Б. Хорн повторяет высказанную им в прежних работах мысль о том, что она явилась результатом деятельности профранцузской партии при русском дворе, которая получила поддержку в результате миссии Маккензи-Дугласа.