Российско-канадские археологические исследования в Приольхонье (западное побережье озера Байкал)

Сотрудничество российских и канадских археологов началось в 1997 г. (договор о сотрудничестве между Иркутским государственным университетом и Университетом Альберты, г. Эдмонтон, Канада). Основные исследования были направлены на вскрытие и комплексное изучение крупных могильников неолита и бронзового века Прибайкалья (Хужир-Нугэ XIV, Курма XI и Шаманка II). Результатом явилась публикация серии коллективных монографий [Новиков, Вебер, Горюнова, 2010; Горюнова, Вебер, Новиков, 2012; Khuzhir-Nuge XIV…, 2007; 2008; Kurma XI…, 2012]. Работы Российско-канадской археологической экспедиции 2015 г. проведены в рамках Договора о сотрудничестве между Иркутским государственным университетом и Университетом Грант МакЭван, г. Эдмонтон, Канада. Их целью являлось на изучение небольших могильников эпохи неолита – бронзового века Прибайкалья. Объектами исследования были могильники Будун IV и Бурлюк IV, расположенные в Приольхонье (западное побережье оз. Байкал, по административному делениию это Ольхонский р-н Иркутской обл.).

Могильник Будун IV находится в юго-западной части одноименного мыса, на северо-западном побережье о-ва Ольхон, в 12,5 км к северо-востоку от пос. Хужир. Объект обнаружен и частично исследован отрядом экспедиции Института общественных наук БНЦ СО АН СССР в 1986 г. [Да-шибалов, 1987, с. 105]. Вскрыты два погребения, отнесенные к неолиту. В 2014 г. отрядом Российско-канадской экспедиции был проведен осмотр современного состояния объекта. В результате в районе вскрытых неолитических погребений (ниже по склону) зафиксирована одна надмогильная кладка. В 2015 г. тем же отрядом проведены раскопки обнаруженного сооружения.

Кладка – овальная, кольцевая. Состояла из крупных плит (от 20 до 60 см), уложенных плотно друг к другу, в 2-3 слоя. Более крупные из них размещались по окружности сооружения. Размеры кладки – 4,80 × 3,80 м. Ориентация большей стороной по линии север – юг. В центре сооружения – свободное от камней пространство. Его размеры – 1,10 × 0,60 м; ориентация большей стороной по линии ССВ – ЮЮЗ. По внутренней окружности отмечено проседание плит в могиль-122

ную яму. В оконтуренном камнями пространстве зафиксированы золистая почва, жженые мелкие кости и фрагменты бересты.

Погребение коллективное, ярусное. Отмечены останки от 7 костяков, расположенных в два яруса. В верхнем ярусе находились погребенные № 2, 5 и 3 (слева направо). Вероятно, сверху они покрывались пластами бересты, крупные куски которой зафиксированы в районе костяков № 3 и 5. Здесь же отмечены угольки, золистые пятна и жженые кости.

Костяк № 2 (возраст покойного 13–16 лет) обожжен частично (пострадала левая сторона). Судя по сохранившимся костям, его трупоположение вытянутое, на спине, головой на ССЗ. Правая рука согнута в локте под углом 90° и лежала на поясе. От левой руки фрагментарно сохранились плечевая кость и несколько обгорелых фаланг. Нижняя часть скелета представлена фрагментом правой подвздошной кости и раздробленной верхней частью правой бедренной кости. От левой ноги сохранились мелкие жженые кости, расположенные в анатомическом порядке. Археологический материал представлен шлифованным ножом из сланца, зафиксированным слева у пояса погребенного.

Костяк № 5 (покойного старше 20 лет) располагался между погребенными № 2 и 3. Он наиболее сильно пострадал от действия огня, разведенного непосредственно в могильной яме (практически полностью сгорел). Обнаружены обожженные фрагменты черепа с нижней челюстью, правой плечевой и локтевой костей, несколько ребер и огромное количество раздробленных мелких костей от ног погребенного. Судя по сохранившимся костям, трупоположение покойного вытянутое на спине, головой на север (с небольшим отклонением к северо-западу). Археологический материал обнаружен в районе остатков черепа (справа). Он представлен шлифованным теслом из зеленого нефрита и двумя каменными рыбками налимообразной формы. Второе шлифованное тесло из зеленого нефрита зафиксировано в районе предполагаемого пояса (справа).

Костяк № 3 (возраст покойного – 20–30 лет) – плохой сохранности. Практически все уцелевшие кости обожжены. Череп полностью разрушен. Частично уцелели жженые обломки плечевой и локтевой костей правой руки, первый позвонок и первое ребро. Левая рука не затронута огнем, но сильно раздроблена. Она располагалась в анатомическом порядке, в вытянутом положении. Под ней (в районе запястья) обнаружена нижняя челюсть (она не обожжена). Кости ног сильно обожжены и раздроблены. Сохранились обе бедренные, большая и малая берцовые кости левой ноги. Их положение – вытянутое. Судя по оставшимся костям, можно предполагать, что трупоположение покойного – вытянутое, на спине, головой на ССЗ. Археологический материал представлен обломком призматической пластинки, обнаруженным справа от фрагментов черепа.

Нижний ярус погребения представлен костяками № 1, № 6 и 7, № 4, которые действию огня не подвергались. Костяки находились в трех несколько углубленных в скальную породу ямах, расстояние между которыми 0,22 и 0,40 м соответственно.

Костяк № 1 (вероятно, мужчина 40–45 лет) частично перекрыт костяком № 2 из верхнего яруса. Трупоположение погребенного – на левом боку, с согнутыми в коленах ногами. Ориентация – головой на север. Положение костей левой руки – вытянутое вдоль туловища. Правая рука согнута в локте под углом 135°. Археологический материал представлен острием из грифельной кости, обнаруженным возле черепа погребенного (перед лицевой его частью).

Под останками погребенного № 5 обнаружены два костяка (взрослый и ребенок – № 6 и 7), лежащие в одной углубленной яме. Костяк № 6 (вероятно, женщина 45–50 лет) располагался на спине, в вытянутом положении. Корпус покойного на- ходился в полуобороте в левую сторону (правое плечо выше левого). Ориентация головой на север. Кости левой руки располагались в вытянутом положении. Правая рука согнута в локте под углом 90°. Между бедренными костями зафиксированы 3 подвески из клыков благородного оленя.

На правом боку взрослого погребенного располагался костяк № 7 (ребенок 9–15 месяцев). Его трупоположение – вытянутое, на спине, головой на ССЗ.

Костяк № 4 (возраст покойного 16–17 лет) частично перекрыт костяком № 3 верхнего яруса. Его положение – вытянутое, на спине, головой на ССЗ. Руки согнуты в локтях и уложены на поясе. На левой подвздошной кости найден шлифованный нож из зеленого нефрита.

Могильник Бурлюк IV находился на южном склоне горы в основании мыса Бурлюк (северо-западное побережье Куркутского залива Малого моря оз. Байкал), в 3,5 км к северо-востоку от пос. Сахюртэ (МРС). Могильник выявлен и частично раскопан (вскрыта одна кладка) отрядом Иркутской экспедиции ЛОИА АН СССР в 1959 г. [Грязнов, Максименков, 1992]. В 2015 г. на объекте раскопано 4 искусственных сооружения. Все кладки – кольцевые, состоящие из плит, уложенных плотно друг к другу в несколько слоев. Кладки № 1 и 4 – округлые, диаметром 4 м и 3 м соответственно. Сооружения № 2 и 3 – овальные, размерами 3,6 × 2,1 и 4,8 × 4,5 м. Могильные ямы зафиксированы в двух сооружениях – № 3 и 4 (рис. 1, 2). Их размеры 1,2–1,3 × 0,8–1,0 м; ориентировка большей стороной по линии СЗ–З – ЮВ–В. Стенки могил облицованы плитами. Глубина ям

Рис. 1. Надмогильное сооружение погр. № 3 (вид с юга). Бурлюк IV.

Рис. 2. Облицовка могильной ямы погр. № 4 (вид с юга).

Бурлюк IV.

0,4–0,5 м. Захоронения полностью разрушены. Зафиксированы несколько мелких неопределимых костей, отщепы, призматические пластины и фрагменты гладкостенной керамики. Искусственные сооружения № 1 и 2, видимо, представляли собой ритуальные кладки.

В целом исследованные в 2015 г. комплексы погребений на объектах Будун IV и Бурлюк IV по характерным особенностям погребальной практики сопоставимы с позднесеровской группой захоронений Приольхонья, датированных радиоуглеродным методом в пределах 4,8–4,3 тыс. л.н., что соответствует 5,6–4,7 кал. тыс. л.н. [Новиков, Горюнова, 2012]. Необычным представляется тру-поположение костяка № 1 из нижнего яруса погребения Будун IV – на боку, с согнутыми ногами. Подобное размещение покойного отмечено только в погребении № 27 того же могильника [Дашиба-лов, 1987]. Наличие в одной могиле следов разных традиций помещения покойных позволяет говорить об их существовании в одном хронологическом срезе. Многообразие погребальных практик, выявленных в позднем неолите Приольхонья, свидетельствует о более сложных этнических процессах, протекавших на этой территории в древности.