Русская православная церковь и движение иоаннитов в Санкт-Петербурге (1890-1900 гг.)

Особая атмосфера религиозно-нравственных исканий на рубеже XIX–XX вв. в россии на фоне падения влияния православной церкви и формализации отношений духовенства с паствой привела к поиску безусловных духовных авторитетов. Таким для части православных в этот период стал протоиерей, настоятель Андреевского собора в Кронштадте о. Иоанн Кронштадтский. среди его наиболее ревностных почитателей, названных прессой того времени «иоаннитами», встречались разные формы поклонения, вплоть до убеждённости в том, что в лице о. Иоанна будто бы вторично на землю пришёл Иисус Христос. Первые известия об иоаннитах относятся к 90-м гг. XIX в.[11, с. 1407]. Главные их центры находились в Петербурге, Кронштадте, Ораниенбауме. Постепенно сложилось движение или особое сообщество людей со своим мировоззрением и обрядностью.

В вероучении иоаннитов выделяются два основных постулата. Во-первых, обожествление Иоанна Кронштадтского. Иоанниты считали, что он является «жилищем святой Троицы», сам «бог вселился в него и дал ему власть»[5, с. 7–8]. Появлению такой точки зрения способствовали многочисленные случаи исцеления по его молитвам. Во-вторых, ожидание конца света и страшного суда. Все признаки этого, по убеждениям иоаннитов, уже есть, и, согласно их вычислениям, «шестнадцать лет не хватает» до него [4, с. 15]. При этом иоанниты искренне считали себя православными, сохраняли приверженность православным таинствам исповеди и причастия и всегда подчёркивали: «Только от Церкви Христовой учение может нам жизнь и просветление дать» [5, с. 17]. В социально-политической сфере иоанниты придерживались взглядов, близких взглядам Иоанна Кронштадтского, но часто даже более правых. Прославление самодержавия и тесная связь его с православием – тема постоянная для их произведений. В их публицистике также постоянно присутствуют антисемитские высказывания, негативные оценки интеллигенции и светской культуры [4, с. 19, 39]. Все это создаёт ощущение их близости к правым партиям, но отношение членов «союза русского народа» к иоаннитам в столице было различным.

В среде иоаннитов было два типа лидеров: «праведные люди» и «литературные вожди». К первым относились «богородица» Порфирия (Матрёна) Ивановна Киселева, «архангел Михаил» (Михаил Петров), Назарий Дмитриев, называемый «пророком Ильёй» или «Иоанном богословом». Иоаннитские авторы создают образ Порфирии как «подвижницы Христовой»: пришла босая, спала на голом полу, была неграмотна, но обладала даром говорить на разных языках [14, с. 1117]. В 90-е гг. XIX в. она появилась в Кронштадте, а затем переехала в Ораниенбаум, и тогда около неё сложился кружок почитателей её и о. Иоанна. Принимала она посетителей, сидя на троне, над её головой сиял венец из электрических лампочек. Пришедшие просить о помощи падали перед ней ниц. В «Петербургском листке» появилась публикация о том, что она таким образом выманивала деньги у доверчивых людей [8, с. 1–2]. Иоанн Кронштадтский прислал письмо в редакцию газеты. Он потребовал прекратить «нелепое враньё» по отношению к больной женщине, жертвовавшей средства на строительство храмов [22, с. 2]. В 1905 г. Министерство внутренних дел пришло к выводу, что Киселёва, Петров и Дмитриев стояли во главе группы вымогателей

Общество

денег, но против них трудно было выдвинуть обвинение [10, с. 261]. После смерти Киселёвой в ноябре 1905 г. её квартира и могила стали местом поклонения.

Terra Humana

самыми известными «литературными вождями» иоаннитов были Н.И. большаков и В.ф. Пустошкин. Первый издавал и редактировал еженедельный журнал «Кронштадтский маяк» (выходил с 1906 г.), ставший идейным и организационным центром иоаннитов. Журнал выпускал приложение – брошюры с трудами Иоанна Кронштадтского, но чаще с произведениями иоаннитских авторов и духовными стихами, прославляющими о. Иоанна, а также Порфирию. Журнал «Кронштадтский маяк», приложения к нему (книги, в т. ч.) синодальные издания, веночки, портреты Иоанна Кронштадтского развозили из Петербурга по всей стране иоаннитские книгоноши. самоотверженная деятельность книгоношей способствовала быстрому распространению идей иоаннитов. Книгоноши на рубеже веков стали легендарными фигурами: «Это люди чрезвычайно скрытые, выдержанные, с виду кроткие и смиренные, очень рассудительны» [18, с. 77]. Книгоноши вербовали новых членов движения, и крестьяне отдавали им своих детей на воспитание в их приютах, находясь в уверенности, что Иоанн Кронштадтский покровительствует этим людям. Иногда им удавалось устроиться книгоношами Общества религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. Для них это было удобно: они получали удостоверение на право торговли и проездные билеты от этой организации [18, с. 78].

В 1908 г. Н.И. большаков предпринял попытку официально оформить деятельность книгоношей. Он подал прошение в Министерство внутренних дел об учреждении общества «Православно-церковный маяк» с целью защиты веры, церкви и самодержавия через распространение книг соответствующего содержания, икон и портретов царя. Оно было отправлено по принадлежности обер-прокурору на основании ст. 5 «Временных правил о союзах и обществах» от 4 марта 1906 года [13, № 27479]. синод решил недопустимым учреждение большаковым общества и потребовал от своего Хозяйственного управления прекратить отпуск ему книг синодального издательства на комиссию (реализацию) [24, л. 56–59 об., л. 64 об.].

В.ф. Пустошкин не только сочинял брошюры, но и явился организатором иоаннитских приютов или общежитий в Петербурге. Иоанниты считали, что нужно вести правильный образ жизни в ожидании конца света и лучше делать это совместно. В Петербурге в 1905–1909 гг. действовало несколько таких общежитий. случалось, иоанниты снимали 2–3 квартиры в одном доме. сначала такие жилища требовались для приезжающих издалека к о. Иоанну Кронштадтскому, но постепенно они превратились в общины единомышленников. Почти во всех квартирах-общежитиях жили дети (в т. ч. и без родителей), отданные туда для православного воспитания. Почти все поселившиеся происходили из крестьян [25, л. 39–42 об., 78–82, 143]. руководили приютами чаще женщины, называемые в среде иоаннитов «матушками». Мужчины и женщины жили отдельно, семьи тоже разделяли, часто помещая их членов даже в разные квартиры. Все иоаннитские общины поддерживали между собой постоянную связь, и жизнь в них устроена была одинаково. Важнейшие элементы её – молитвы и исполнение духовных песен, обычно сочиненных самими иоаннитами. Они прославляли о. Иоанна Кронштадтского и «богородицу» Порфирию Киселеву.

В общинах существовал особый обряд. Просфоры, освященные о. Иоанном Кронштадтским, растворяли в виноградном вине, и глава общины раздавал их всем её членам [3, с. 21–22]. Многие православные духовные лица находили, что такой обряд напоминает причастие, и проведение его светским лицом недопустимо, но другие не усматривали в этом явных нарушений. Повседневная жизнь общин была строго регламентирована. Взрослые обычно спали на полу, а дети на нарах. Все просыпались в пять часов утра, Молились в течение дня и ночью. Пищу употребляли только постную, готовили её здесь же на всю общинную квартиру. Всем членам общины запрещалось курение и употребление алкогольных напитков. Дети и девушки занимались изготовлением венков и цветов для украшения икон, которые потом продавали взрослые члены общины – книгоноши [25, л. 153, 164]. Детей не водили гулять, и, проводя весь день в небольшом помещении, они имели изнуренный вид.

В прессе, преимущественно, православной, на протяжении 1905–1908 гг. публиковались разоблачения деятельности иоаннитов и рассказы о тяжелой жизни детей в иоаннитских приютах. Очень активен был «Петербургский листок», од- ним из первых поднявший данную тему. Народно-церковная газета «Колокол», возглавляемая синодальным чиновником В.М.скворцовым, регулярно рассказывала о жертвах иоаннитов. В журналах «Православный путеводитель», «Миссионерское обозрение» помещались статьи непримиримого борца с иоаннитами миссионера Н.И. булгакова. Он утверждал, что мировоззрение и обрядность иоаннитов близки к хлыстовству [6, с. 720–723].

Постепенно светские и духовные власти начали наступление на движение иоаннитов. Важным шагом явилось заявление о. Иоанна Кронштадтского о том, что женщины под видом «богомолок», посланных им или Ивановским монастырем, «многих простодушных вводят в обман», но не имеют к нему и обители никакого отношения (речь шла об иоаннитских книгоношах – Н.З. ). Протоиерей высказал предположение, что полиция займется ими [7, с. 526].

Перед православной церковью встал вопрос об отношении к движению иоаннитов. На IV Миссионерском съезде (1908) комиссия подготовила о них доклад. После его обсуждения «общее собрание подавляющим большинством голосов признало их сектою, родственную с хлыстовством» [11, с. 1410]. Это решение стало основой определения синода от 4–11 декабря 1908 г. Учение иоаннитов объявлялось «еретическим, кощунственным и богохульным». Православных христиан предостерегали от участия в «Кронштадтском маяке», а Петербургскому духовному цензурному комитету поручали следить за ним. Пункты 4 и 5 поручали духовенству при совершении над иоаннитами таинств требовать от них отречения от главных заблуждений их учения и предостерегать отправляющихся к Иоанну Кронштадтскому о «возможности различных злоупотреблений со стороны вожаков иоаннитов». Иоаннитов можно было отлучать от церкви [12, с. 377–378].

Важным шагом властей санкт-Петербурга стало закрытие в июле 1909 г. приютов иоаннитов по пяти адресам «за открытие их без испрошения на то надлежащего разрешения» [20, л. 1]. Забрав 120 детей оттуда, их поместили в другие приюты. Этому предшествовало обследование иоаннитских квартир. Итоги его были отражены в докладе начальника сыскной полиции от 20 мая, на котором министр внутренних дел оставил резолюцию градоначальнику: «Эти никем не разрешенные приюты подлежат безусловному закрытию» [25, л. 277]. В результате приюты закрыли на основании Правил о положении усиленной охраны [13, прил. 1 к ст. 1.(прим. 2) ст. 16. п. 3; 25, л. 292 об.]. В защиту иоаннитов выступил деятель правого толка Н.Н. Жеденов, разославший свое заявление в Министерство внутренних дел и другие официальные инстанции [20, Л. 15–17 об., 51–51 об.]. В журнале «Кронштадтский маяк» последовал ряд публикаций в поддержку приютов, а В.ф. Пустошкин выпустил по этому поводу брошюру [15].

В 1909 г. российское общество охватила новая волна интереса к иоаннитам. Во-первых, после смерти о. Иоанна Кроншадт-ского в декабре 1908 г. возросла активность иоаннитов. Во-вторых, закрытие иоаннитских приютов подробно освещалось в прессе. Центр движения иоаннитов находился в Петербурге и его окрестностях, так что епархиальные власти и столичное духовенство были вынуждены вырабатывать свою позицию и предпринимать конкретные шаги по отношению к ним.

Особое отношение руководителей Петербургской епархии к иоаннитам выявляется в ходе анализа епархиальных отчетов 1907–1908 гг. Эти документы объявляют иоаннитов «православными, только монашествующими людьми»[17, л. 240], утверждают, что они «неразвиты духовно» и испуганы современной жизнью [16, л. 259]. Еще на упоминавшемся IV миссионерском съезде в Киеве (1908) с особым мнением выступил петербургский епархиальный миссионер Д.И. боголюбов, который предложил иную их оценку: «Нет оснований считать иоаннитов сектой хлыстовской, так многие черты иоан-нитства свойственны и православию» [11, с. 1408]. Как уже отмечалось, в решении миссионерского съезда и в определении синода содержалась другая точка зрения. Д.И. боголюбов изложил свое мнение в брошюре «О так называемых ″ иоаннитах ″ в русском народе» [3]. Автор попытался ответить на вопрос: можно ли считать иоаннитов сектантами хлыстовского толка? Для этого он изучил литературу, обрядность и быт иоаннитов. По его мнению, в догматах веры и форме устройства общин они не отступали он православия, то есть не могли считаться сектантами. Д.И.боголюбов объяснил причины существования общежитий у иоаннитов тем, что в неспокойное время люди объединяются, «спасая в чистоте души свои», но

Общество

Terra Humana

и это не повод объявлять их хлыстами. Автор приходил к выводу, что «в ″ иоан-нитстве ″ церковь православная найдет не врага себе, а союзника и пламенного поборника за все наши исторические христианские святыни»[3, с. 14, 16, 18, 31].

В.М. скворцов поместил в своей газете «Колокол» статью с осуждением сочинения Д.И. боголюбова и отношения столичной миссии к иоаннитам [23, с. 1–2]. Поводом для нее послужило закрытие иоаннитских приютов в Петербурге. Автор обвинял столичное духовенство и миссию в бездействии по отношению к этим сектантам. В пример он ставил работу бывшего миссионера Н.И. булгакова, который «ревностно наблюдал и до подноготной исследовал эти трущобы». В.М. скворцов критиковал деятельность миссионера «новой» школы Д.И. боголюбова. Он подчёркивал, что, несмотря на определение синода, осуждавшее иоаннитов, борьбу с их приютами вела только полиция. статья называла конкретных лиц, потворствовавших движению иоаннитов: это цензор архимандрит Александр, миссионер Д.И. боголюбов, игумен Арсений. Первый разрешил напечатать фототипию «свет россии» с изображением Иоанна Кронштадтский в окружении народа, Георгия Победоносца, Михаила Архангела с двусмысленной надписью, с точки зрения скворцова, «Пою богу моему». Он обвинял Д.И. боголюбова и игумена Арсения в том, что они написали брошюры, популярные у иоан-нитов-книгоношей, а духовного цензора архимандрита Александра в том, что он разрешил их публикацию [2].

В докладной записке на имя митрополита Антония архимандрит Александр дал подробные объяснения. Причину столь резкой критики цензор видел в плохом характере В.М. скворцова, который имеет «привычку мстить и “сводить счёты” со своими бывшими сотрудниками, порвавшими связь с его редакцией», а Д.И. боголюбов и автор отзыва ранее работали под его руководством в «Миссионерском обозрении» [19, л. 11 об.–12]. Архимандрит Александр подробно объяснил, почему разрешил печатать фототипию и брошюры [19, лл. 24–24 об.].

В объяснительной записке по поводу той же статьи глава миссионерского совета епископ Никандр подчеркнул, что борьба с иоаннитами в столице не остановлена, а книга «О так называемых иоаннитах в русском народе» «не оправдывает сектантства последних, а лишь устанавливает, что в борьбе с ними надо различать: 1) почитателей о. Иоанна в полном согласии с православным учением, но по простоте или невежеству своему допускающих выражения об о. Иоанне сектантские, еретические; 2) почитателей-мошенников, эксплуатирующих религиозное чувство простого народа; 3) почитателей, действительно сектантствующих в хлыстовском направлении» [19, л. 7 об.]. Оправдывая Д.И. боголюбова, руководитель Миссионерского совета утверждал, что он отнюдь не поддерживал мошенников из числа иоаннитов: «было несколько примеров обращения в совет с жалобой на вожаков иоаннитов, что они мошеннически завладели деньгами жалобщиков, и с просьбой взыскать деньги. Таким жалобщикам обычно разъяснялось, что им надо обращаться со своей просьбой не в Миссионерский совет, а к гражданской судебной власти. Так поступал, насколько мне известно, и миссионер Д. боголюбов» [19, л. 7 об.–8].

Важным организационным шагом иоаннитов явилось создание «Иоаннов-ского братства» с «целью прославления памяти о. Иоанна Кронштадтского путем составления и издания его жизнеописания, устройством просветительных благотворительных учреждений его имени». Членами братства могли быть только «православные русские», верные царю и отвергающие «лжеучения материалистов, социалистов, революционеров и масонов» [5, л. 52]. собрания общества проходили с 9 сентября 1909 г. Уже на первом собрании, помимо учредителя общества директора Петергофского тюремного комитета б.А. Васильева, выступили лидер иоаннитов Н.И. большаков и их сторонники Н.Н. Жеденов, игумен Арсений [1, с. 2–4]. Журнал «Кронштадтский маяк» регулярно публиковал сообщения о деятельности братства. 23 ноября 1909 г. санкт-Петербургское Особое городское по делам об обществах присутствие приняло решение «общество это на основании ст. ст. 4 и 33 закона 4 марта 1906 года закрыть», посчитав, что братство уклонилось от положений устава и «приняло характер общества религиозного, подлежащего ведению не гражданской, епархиальной власти» [20, л. 138].

Особое место во взаимоотношениях деятелей православной церкви и иоаннитов занимает прошение 27 петербургских иоаннитов на имя Антония, митрополита Петербургского. Оно было подано 4 ноября 1909 г. и содержало утверждение, что иоанниты – «православно-церковные христиане» и готовы перейти под контроль Епархиального Миссионерского совета. Подача прошения могла бы стать поворотным пунктом в сложных отношениях церкви и почитателей о. Иоанна, так как среди его авторов были широко известные «вожаки» иоаннитов Н.И. большаков, В.ф. Пустошкин и другие. Именно они в своих книгах жестко критиковали православное духовенство, а теперь готовы были подчиниться пастырям и миссионерам. В «Прибавлении к Церковным ведомостям» появилась статья «Знаменитое прошение представителей ″иоаннитства″ на имя высокопреосвященного Антония», посвященная этому событию. В ней положительно оценивались действия петербургской миссии, которая не клеймила иоаннитов, а стремилась очистить их взгляды от всего еретического [9, с. 2431].

На 1909 г. приходится период максимального подъема иоаннитского движения. Затем наступает его постепенный спад.

Православная церковь, желая укрепить свой авторитет именем Иоанна Кронштадтского, столкнулась с движением, выходящим за рамки официального православия. синод и многие миссионеры считали иоаннитство отходом от официального православия. За растворение иоаннитов в рамках официальной церкви выступали отдельные миссионеры и некоторые представители духовенства, отчасти поддержанные Петербургскими епархиальными властями. Они не хотели отталкивать от православной церкви людей, верующих истово и зачастую искренне, пусть и не вполне канонично, в условиях, когда общий уровень религиозности явно снижался.