Русские послы в Лапландии в 1592 г

EDN: GYPQEL

ПРЕДИСЛОВИЕ

Соседство Русского государства с Данией - Норвегией в Лапландии1 формировалось в течение длительного времени. Истоки этого соседства восходят к истории новгородско-норвежских взаимоотношений. В конце XV века, после присоединения Великого Новгорода, русско-норвежское пограничье перешло в сферу интересов Москвы. Статус Норвежского королевства также менялся со временем. К концу XIV века Норвегия вошла в унию с Данией и Швецией, а после того, как Швеция в 1523 году вышла из унии, Норвегия продолжала оставаться частью Датско-Норвежского объединенного государства, находившегося под властью датских королей. Таким образом, северное соседство, складывавшееся ранее между норвежцами и новгородцами, оказалось в сфере интересов Москвы и Копенгагена.

для разных поколений историков. Тем не менее изучение истории этого пограничья по сей день связано с различными противоречиями. Относительно рассматриваемого нами периода остается неясным, какова была форма лапландского пограничья и где проходили границы, какое влияние оказывали противоречия в Лапландии на развитие русско-датских отношений. В историографии высказываются различные точки зрения. В соответствии с первой точкой зрения в Лапландии существовала единая государственная граница, разделявшая все интересы между русскими людьми с одной стороны и норвежцами/датчанами – с другой. К числу исследователей, придерживавшихся этой точки зрения, относился советский и российский исследователь И.П. Шаскольский, утверждавший, что государственная граница была утверждена в результате переговоров между Норвегией и Новгородом, состоявшихся в 1326 году. По мнению историка, граница была установлена в районе Варангер-фьорда2 (Варяжский залив, Варенгский залив, см. карты в приложениях). Вместе с тем в одной из более поздних его публикаций отмечается, что в Лапландии уплата дани не совпадала с под-данством3. Вторая точка зрения утверждает, что в рассматриваемое нами время в Лапландии не было единой государственной русско-норвежской границы. Вместо этого на территории северной Норвегии и Кольского полуострова существовал общий налогооблагаемый округ со своими рубежами. К числу ученых, отстаивающих эту точку зрения, относится современный датский исследователь Дж. Х. Линд, который считает, что в 1326 году новгородцы и норвежцы договорились не о единой государственной границе, а о рубежах общего налогооблагаемого района4. Современный российский историк П.В. Федоров также отмечает, что точка зрения о появлении единой государственной границы в Лапландии в столь ранний период не может быть принята без кри-тики5. Наконец, третья точка зрения гласит, что в Лапландии – на территории Северной Норвегии и Кольского полуострова – одновременно существовал и общий налогооблагаемый округ, и единая государственная граница. О возможности подобной конфигурации пограничья упоминал отечественный исследователь И.Ф. Ушаков, считавший, что в 1326 году произошло разграничение преимущественных интересов Норвегии и Новгорода, в то же время общий округ по сбору дани продолжал существовать на территории Лапландии6. К похожему выводу приходит современный датский исследователь Карстен Папе, который утверждает, что в русско-норвежском пограничье в Лапландии сложилась двойная система границ, состоявшая из государственной «политической» границы и из рубежей общего налогооблагаемого дистрикта7. Современный норвежский исследователь Л.И. Хансен, проведя исследование податной системы, сформировавшейся внутри общего округа, подтверждает эту точку зрения8.

При исследовании мы обращались главным образом к двум комплексам источников. Первый комплекс документов содержится в рамках архивного дела №2 от 1578

года (Российский государственный архив древних актов, фонд 53, опись 1, дело 2, 1578 год). Здесь отложились документы, относящиеся к русско-датским дипломатическим отношениям в рамках взаимодействия по Лапландии. Особое внимание привлекает переписка между русскими царями и датскими королями, а также краткие выписки относительно инструкций (наказов), составлявшихся для русских послов при отправке в Лапландию. Второй комплекс источников содержится в небезызвестных сборниках, опубликованных дореволюционным исследователем Ю.Н. Щербачевым⁹. В этих сборниках опубликованы документы, извлеченные из Копенгагенского государственного архива, в числе которых – царские и королевские грамоты, международные договоры, документация, относящаяся к положению дел на границе.

ПОГРАНИЧНЫЙ СЪЕЗД В ЛАПЛАНДИИ В 1586 Г.

В качестве одного из способов разрешения Лапландского вопроса, обострившегося во второй половине XVI века, Москва и Копенгаген избрали так называемые пограничные съезды, в рамках которых уполномоченные судьи (послы) должны были встречаться на территории спорного лапландского региона для обсуждения вопросов, связанных с разграничением территории. Для нас информация об этих съездах представляет значительный интерес, поскольку содержит в себе различные детали, относящиеся к конфигурации русско-норвежского пограничья. В 1580-е годы стороны предприняли одну попытку организовать подобный съезд. Переговоры решено было провести в Лапландии в 1586 году. С датской стороны для участия в переговорах были назначены Христиан Фрис, Лоренц Крус, Симон фон-Салинген, капитан Томас Норман. Надо сказать, что датская сторона тщательно готовилась и случайных людей для участия в переговорах не назначала. К примеру, Т. Норман был отлично знаком с регионом и не раз выполнял важные государственные поручения, а С. фон-Салинген являлся опытным путешественником и настоящим знатоком Севера. В мае 1586 года от имени короля для датских уполномоченных послов была составлена инструкция для ведения переговоров, в соответствии с которой датские дипломаты должны были подтвердить права короля на всю территорию Лапландии, включая Кольский полуостров, а также потребовать выплаты дани в пользу датской короны со всех жителей Лапландии. В случае, если бы русские послы начали предлагать свой вариант разграничения, датские судьи не должны были соглашаться с ним, им следовало выразить протест10. Здесь нужно сказать, что в рассматриваемое нами время датские сборщики действительно приезжали на Кольский полуостров и параллельно с русскими даньщиками собирали дань с лопарей, проживавших в той части Лапландии, которая находилась под преимущественным контролем России11. Москва пыталась оспорить эту практику. С русской стороны на переговоры в 1586 году были отправлены князь Иван Михайлович Борятинский в чине дворянина и наместника козельского, Григорий Борисович Васильчиков в чине дворянина и наместника болховского и подьячий Иван Максимов12. В составе посольства были весьма знатные люди, обладавшие богатым опытом военной и государственной службы. В свое время Г.Б. Васильчиков являлся кольским воеводой, поэтому был отлично знаком с ситуацией, сложившейся в лапландских землях. Русским послам поручалось обсудить с датскими уполномоченными два основных варианта установления границ в Лапландии. Первый вариант предполагал сохранение общего лапландского округа и одновременно установление государственной границы. В соответствии с этим вариантом русским уполномоченным судьям было поручено проложить государственную границу в Лапландии, которая разделяла бы преимущественные интересы между королем и царем, по реке Пол- ной13 в районе Варангер-фьорда. При этом западный налогооблагаемый рубеж, отделявший Лапландию от Норвегии, должен был проходить по реке Ивгей14 (см. карты в приложениях). Вот небольшая выдержка из инструкции: «велено им по договору з дацкими послы положити в Лопской земле рубеж меж Малмиюса, то есть Колы волости, и меж Варгава река Полная, а с норвецкою землею рубеж лопской земли стариной Ив-гей»15. Восточный рубеж налогооблагаемого округа должен был совпадать с государственной границей по р. Полной. Общий налогооблагаемый округ, таким образом, должен был полностью расположиться на территории Финнмарка, находившегося под преимущественным контролем Да-нии-Норвегии, территория Кольского полуострова в этом случае должна была стать закрытой для проезда датских даньщиков. В случае отказа датских уполномоченных русские послы должны были предложить второй вариант разграничения, в соответствии с которым предполагалось создание общей территории, но в значительно меньших размерах. Русский рубеж этой территории должен был проходить по реке Тенуй (Тенная, Танаэльв)16, а норвежский рубеж – по реке Полной. Вот что сказано в инструкции: «А будет дацкие послы по Ивгеи рубежей чинити да говорити о том не похотят … и послом (русским. – прим. М.Т.), расписав именитые урочища меж Тенуя и Ивгоя, статьи на две и на три поступатися в королеву сторону по статье, а последне по Тенуй реку, а болши того не поступати, а в договорную запись написати (русским. – прим. М.Т.) послом в свой рубеж Тенуй реку, а дацким послом дати на волю в свою им запись писати рубеж Полную реку»17. Расстояние между рекой Полной и рекой Тенуй (Тенной) недостаточно большое, чтобы считать его общим налогооблагаемым дистриктом – обе реки протекают в одной окрестности. Вполне возможно, что пространство между рекой Полной и рекой Тенуй (Тенной) должно было выполнять функцию государственной границы, и, следовательно, этот вариант разграничения предполагал установление одной границы, не сосуществующей с рубежами общего налогооблагаемого округа в Финнмарке. Таким образом, русская сторона в качестве крайней меры готова была отказаться от права сбора дани на территории до Ивгей-реки, чтобы урегулировать спорный вопрос с Копенгагеном. В случае дальнейшего несогласия датской стороны русские послы должны были отложить переговоры18. Из этих инструкций видно, что в Лапландии действительно могла существовать двойная система границ, включавшая в себя «политическую» границу, разделявшую преимущественные государственные интересы, и рубежи, ограничивавшие территорию совместного сбора дани.

Надо сказать, что съезд 1586 года пошел по незапланированному сценарию. Первыми на место прибыли датские уполномоченные судьи, однако русских послов не оказалось, к намеченному сроку они не явились. В итоге датские дипломаты не дождались русских послов и выдвинулись в обратный путь19, составив перед отбытием протест (от 24 июля 1586 года)20. Русские уполномоченные судьи, прибыв в Колу с опозданием, не застали убывших датских послов и были вынуждены возвращаться, не проведя переговоров21.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ РОССИИ И ШВЕЦИИ НА СЕВЕРЕ

В 1588 году умер король Фредерик II. Датский престол унаследовал его одиннадцатилетний сын Христиан IV22, до его совершеннолетия, наступившего в 1596 году, страной управляли регенты от Государственного Со-вета23. В течение первых нескольких лет после смерти Фредерика II датское правительство сохраняло дипломатическое молчание в рамках лапландского вопроса. Русское правительство также выдерживало паузу. Однако этот перерыв в дипломатических отношениях не мог длиться долго. Россия не могла себе позволить неопределенность в отношениях с Данией, поскольку находилась во враждебных отношениях с другой скандинавской страной – Швецией. Необходимо сказать, что Швеция имела свои виды на Лапландию, поэтому русско-шведское противостояние не могло не затронуть северные территории.

В 1589 году шведский вооруженный отряд вторгся на территорию России и направился к побережью Белого моря. Ночью 23 мая 1589 года шведы разорили селение Кандалакша24. Во время этого нападения погибли местные жители, были сожжены крестьянские дворы, разграблен монастырь25. Осенью того же года шведы повторили поход к Белому морю, разорив села Ковда26, Умба27, Порья Губа28, Кереть29. Повсеместно гибли люди, сжигались церкви, крестьянские постройки30. Поздней осенью 1589 года шведы предприняли поход на Мурман, чтобы овладеть Печенгой и Колой. Ночью 30 ноября 1589 года шведско-финский вооруженный отряд напал на Печенгский монастырь. Во время нападения были убиты монахи, монастырские работники и проживавшие рядом саамы. Монастырь был предан огню31. Это разорение попало в поле зрения датских властей, поскольку среди погибших были лопари-двоеданники, которых датская корона считала в том числе и своими под-данными32. Забегая вперед, скажем, что после этого нападения монастырь был перенесен в Колу33. Разорив Печенгский монастырь, вооруженный отряд двинулся к Коле, куда подошел 23 декабря 1589 года. Положение жителей Колы было не самым обнадеживающим. В поселении в то время не было стрельцов. В итоге на защиту Колы встали все ее жители во главе со старостой Вешняком Кузьминым. Шведы, подойдя к острогу, предприняли несколько штурмов, но все они оказались безуспешными. Осада также не принесла результата. Жители не только сумели удержать кольский острог, но и предприняли смелую вылазку. После этого шведский отряд отступил. За проявленную стойкость и му- жество русское правительство освободило жителей Колы на три года от всех повинностей и пошлин. В Колу были возвращены стрельцы34.

В 1590 году Россия начала военные действия против Швеции на Балтийском побережье, в ходе которых были взяты Ивангород, Ям и Копорье, утраченные ранее в Ливонской войне35. Летом 1591 года шведы предприняли новую попытку овладеть Колой36. На этот раз в Коле находились стрельцы, обороной руководил воевода Владимир Федорович Загрязский37. Местные жители вновь оказали героическое сопротивление, заставив неприятеля от-ступить38. Другой удар шведы попытались нанести по побережью Белого моря. Создавалась угроза для Северного морского пути, по которому доставлялись грузы из европейских стран в Архангельск. На этот раз шведы попытались ударить по Бело-морью южнее Кандалакши, неподалеку от Соловецких островов. 20 сентября 1591 года шведский отряд, состоявший из 700 «каинских немец»39, подступил к Сумскому острогу40, расположенному южнее Кеми41. Навстречу неприятелю были направлены воеводы князья Андрей и Григорий Волконские, которые успешно отразили напа-дение42. В августе 1592 года «каинские немцы» снова подходили к Сумскому острогу43, но нападение вновь было отбито. Только после этого стороны перешли к перего-ворам44. Естественно, что на фоне такого противостояния Россия нуждалась в более определенных отношениях с Данией-Нор-вегией.

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ДИАЛОГ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ДАНИЕЙ

В 1590 – 1592 ГОДАХ

В июле 1590 года для короля Христиана IV была составлена царская грамота, в которой Федор Иоаннович уведомлял датскую сторону об успешных военных действиях против Швеции. В грамоте содержалась просьба не оказывать какой-либо поддерж- ки шведскому королю Юхану III, а также содержалось предложение сохранить мирные и дружественные отношения с Россией, как это было во времена предыдущих датских королей. Царь просил направить в Россию гонца или посланника с ответом45. По поводу несостоявшегося в 1586 году пограничного съезда царь написал, что датские судьи не дождались прибытия русских послов совсем немного и уехали обратно в Варгав (дат. Вардёхус, совр. наз. Вардё) накануне того, как русские послы прибыли в Колу. По поводу задержки русских послов царь написал следующее: «А наши послы были уж от Колы блиско, а замешкали за тем, что один посол, князь Иван, розболелся, а се на море было нестроенье великое, ветры против-ные»46. Царская грамота была направлена в Данию вместе с гонцом Гаврилой Салмановым, а при нем был толмач Юшка Юрьев. Салманов направился в Данию северным путем в обход Норвегии. До владений датского короля русский гонец добрался к зиме 1590 года, однако сразу до короля, находившегося в Ютландии, его не допустили. Датская сторона опасалась начавшихся сильных морозов и провокаций со стороны Швеции. В итоге Салманову пришлось ждать встречи с королем до лета 1591 года47.

В ответной грамоте (от 4 июня 1591 года), составленной от имени Христиана IV, говорилось, что датские послы не дождались русских послов в Коле в 1586 году, поскольку не получали никаких известий о задерживавшихся в пути русских судьях. В грамоте содержалась просьба к царю сообщить о своем мнении относительно спорных дел в Лапландии, при этом датская сторона предлагала вновь направить послов на пограничный съезд в Лапландию к 1 июля 1592 г. От имени короля сообщалось, что датская сторона не оказывает помощи шведскому королю против России, Христиан IV в грамоте сообщал, что желает содержать мирные и добрососедские отношения с царем. Грамота была направлена в Россию месте с Гаврилой Салмановым и датским гонцом Юрием Мусом48. Примечательно, что также была составлена отдельная грамота, в которой содержались извинения от имени короля по поводу того, что Салманов не был принят сразу же после прибытия в 1590 году49.

В ответной царской грамоте для Христиана IV (от февраля 1592 года) вновь содержалось пожелание сохранения мирных и дружественных отношений с датским королем50. Федор Иоаннович написал, что летом 1592 года к Ильину дню (20 июля) в Колу будут направлены русские послы для решения спорных пограничных вопросов, при этом русским судьям будет поручено ждать датских послов в Коле месяц после Ильина дня. Царь просил Христиана IV направить в Лапландию своих послов к этому сроку для переговоров об установлении границы в Лапландии. Также царь в своей грамоте предлагал датской стороне прислать дипломатов в Москву для заключения нового международного договора51. В царской грамоте наравне с прочим была затронута торговая тема – купцам из Дании-Норвегии дозволялось свободно торговать в Холмогорах, Коле и в других городах России52. Примечательно, что в полученной ранее королевской грамоте (от 4 июня 1591 года) содержалась просьба оставить датского посланного Юрия Муса в России до июля 1592 года, чтобы не отправлять его в путь в зимнее время. Тем не менее русские власти отправили Юрия Муса зимним путем до Холмогор, откуда он должен был отбыть в Данию, чтобы доставить царскую грамоту как можно скорее53. Видимо, русская сторона торопилась с организацией пограничного съезда в Лапландии, рассчитывая разрешить пограничный спор с Данией как можно скорее. Позднее, в мае 1592 года, от имени Федора Иоанновича была составлена «опасная» грамота (как того требовал посольский обычай) для свободного прибытия в Москву датских дипломатов на случай, если Копенгаген пожелает отправить посольство для об- суждения международного договора54. Эту грамоту поручили доставить русским послам, отправлявшимся на пограничные переговоры в Лапландию.

ОТПРАВКА РУССКИХ ПОСЛОВ В ЛАПЛАНДИЮ В 1592 ГОДУ

В 1592 году в Лапландию на переговоры с датскими дипломатами об установлении границы были направлены русские послы – воевода и наместник брянский князь Семен Григорьевич Звенигородский, дворянин и наместник болховский Григорий Борисович Васильчиков, дьяк Иван Максимов55. Князь С.Г. Звенигородский на момент своей отправки на переговоры в Лапландию имел хороший военный и дипломатический опыт. В 1589 году он посещал Грузию в качестве посла к кахетинскому царю Александру II, в июле 1591 года он участвовал в составе большого полка в отражении нападения хана Казы-Гирея на Москву56. Другой участник посольства, Г.Б. Васильчиков, нам уже знаком – он был участником предыдущего посольства, отправлявшегося в Лапландию в 1586 году. Надо сказать, что к 1592 году Г.Б. Васильчиков сумел накопить более обширный дипломатический опыт. В 1587 году он участвовал во встрече польского посла и был его приставом, в том же году встречал в Смоленске посла германского императора, а в 1588–1589 годах Григорий Васильчиков был с посольством в Персии57. В целом, на наш взгляд, очередное русское посольство, направлявшееся в Лапландию, обладало хорошим опытом в сфере дипломатии, что говорит о серьезном отношении русского правительства к намечавшимся переговорам.

На данный момент в нашем распоряжении нет оригинальных инструкций, подготовленных для русских послов при отправке в Лапландию, но мы предполагаем, что инструкции должны были в своей основе соответствовать инструкциям, составлявшимся в 1586 году при отправке в Лапландию предыдущего русского посольства. Напомним, тогда русским послам поручалось обсудить с датскими уполномоченными два варианта разграничения. Первый вариант предполагал установление двойной системы границ, при которой государственная русско-норвежская граница должна была проходить по р. Полной, а общий налогооблагаемый округ должен был располагаться на территории норвежской Лапландии – в Финнмарке – на территории между рекой Ивгей и рекой Полной. Второй вариант предполагал установление государственной границы на пространстве между реками Полной и Тенуй (Тенная, Танаэльв).

Русские послы прибыли на место к назначенному сроку, однако, как это уже бывало ранее, с датскими послами они не встретились. Датских уполномоченных судей на месте не оказалось. В итоге русские послы составили специальную грамоту для датского короля Христиана IV, в которой уведомили о своем прибытии и об отсутствии королевских послов. В самом начале свой грамоты русские послы напомнили о предыдущем срыве пограничного съезда, случившемся в 1586 году, когда датские дипломаты убыли из Колы, не дождавшись русских судей. Далее в своей грамоте русские послы акцентировали внимание на том, что царь в начале 1592 года в ответ на предложение короля дал свое согласие на проведение нового пограничного съезда, о чем уведомил Христиана IV через грамоту, направленную вместе с датским гонцом Юрием Мусом. Послы сообщали, что датский гонец был отправлен в начале февраля с царским сообщением из Москвы зимним путем, а в конце марта текущего года он убыл из Колы в Варгав без какого-либо задержания, и за это время он вполне мог уже быть у короля58. Русские послы в грамоте датскому королю сообщали, что прибыли 21 июля к острову Кильдину (в семидесяти верстах от Колы), откуда сразу же отправили своих людей в Вайду-губу проведать, нет ли там кораблей с датскими послами – оказалось, что датские уполномоченные не прибывали ни в Вайду-губу, ни в Варгав59. После этого, как пишут русские послы, на встречу с ними из Варгава прибыл представитель датской администрации – капитан Томас Норман с двумя королевскими грамотами от имени Христиана IV. Одна грамота была адресована для Федора Иоанновича60, вторая грамота была адресована для русских послов61. В грамоте, адресованной русским уполномоченным, король пояснял, что гонец Юрий Мус с извещением о намеченном пограничном съезде не прибыл к королю, по этой причине Христиан IV, не получив известия о намеченном пограничном съезде, не стал отправлять своих послов, однако заранее составил две упомянутые грамоты на случай, если русские послы все же прибудут в Лапландию62. Здесь есть одна нестыковка. Ранее мы уже упоминали, что в королевской грамоте, направленной с Ю. Мусом для Федора Иоанновича, содержалась просьба оставить датского гонца, доставившего грамоту, в России до июля 1592 года, чтобы ему не возвращаться домой в зимнее время. Однако русские власти направили Юрия Муса зимним путем63. Теперь же король оправдывал свой отказ от участия в намеченном съезде неприбытием своего гонца с ответным извещением. Далее прибывшие в Лапландию русские послы в своей грамоте, адресованной королю Христиану IV, заявили, что они не виноваты в очередном срыве пограничного съезда, ответственность за этот срыв несет датская сторона. Вместе с тем русские послы написали, что, учитывая старинные дружественные отношения между русскими государями и датскими королями, они в соответствии с королевской просьбой дадут распоряжение, чтобы царские подданные не чинили никаких обид подданным датского короля в порубежных землях. Одновременно послы в своей грамоте попросили датскую сторону об аналогичном распоряжении. Также русские послы написали в своей грамоте, что в соответствии с царским распоряжением они будут находиться в Коле до истечения срока в пять недель после Ильина дня на случай, если датские дипломаты все-же прибудут в Ла-пландию64. Русские послы сообщили, что направляют вместе с Томасом Норманом «опасную» грамоту для прибытия датских послов в Москву и предложили датскому королю направить дипломатов для переговоров с царем о заключении международного договора (докончания). В рамках этих переговоров датские послы смогут обсудить в том числе и порубежные лапландские дела. Русские послы отметили, что для этих переговоров уже нет необходимости назначать новые пограничные съезды, поскольку информация о лапландском пограничье собрана обеими сторонами в достаточном количестве, а если датское посольство захочет уточнить что-то, оно сможет это сделать по дороге в Москву, проплывая в обход Норвегии и Кольского полуострова65. Упомянутая грамота, составленная русскими послами в Лапландии, была направлена вместе с капитаном Т. Норманом66.

В конце августа, накануне своего отбытия из Колы, русские послы сообщили фогту Вардёхуса («варгавскому державцу») Ергену Косу о неприбытии датских послов на пограничный съезд и о своем распоряжении для подданных царя не вступать на территорию Норвегии. Русские судьи попросили Ергена Коса об аналогичном распоряжении для датских подданных67. После этого русские уполномоченные убыли в Москву.

Вскоре после очередного срыва пограничного съезда датский король направил в Россию своего гонца-переводчика Бориса Григорьева (имена иностранных гонцов переделывались русской стороной на свой манер, на самом деле этого гонца звали Бор-хардт Гердтсен (Borhardt Gerdtsen), в русских грамотах он также именовался «гончик Бо-риска») с грамотой (от 1 марта 1593 года), в которой король сообщал, что не стал отправлять на переговоры в Лапландию своих послов, поскольку датский гонец Юрий Мус не прибыл в Данию вовремя с извещением. При этом король предложил наметить новый пограничный съезд в Лапландии на 1 июля 1595 года. Также король в своей грамоте жаловался на то, что его подданным чинятся различные обиды со стороны русских людей, и просил разобраться в этих делах68. В ответ в царской грамоте (от июля 1593 года) Федор Иоаннович сообщал, что не задерживал датского гонца Юрия Муса в России, царь отмечал, что, несмотря на неоднократный срыв пограничных съездов, он согласен направить своих послов в Колу к 1 июля 1595 года. В ответ на жалобы короля о притеснении датских подданных царь обещал разобраться в этих делах69.