Самая серьезная политическая кампания: исторический опыт организации и проведения избирательных кампаний в Курской губернии во второй половине 1920-х гг.

В середине 1920-х гг. избирательные кампании в советские органы власти проходили под строгим контролем и давлением правящей элиты. Советы большей частью представляли собой «учреждения, регистрирующие готовые решения». Выборы не носили характер политической борьбы. Ячейки партии, комсомол, исполкомы проводили кандидатов не идейным завоеванием большинства голосов, а теми или другими механическими манипуляциями (искусственной затяжкой собрания, исключением из списка избирателей неугодных лиц под видом кулаков и т.п.). Избирательная кампания 1924 г. продемонстрировала властям абсолютный провал идеи «широкого народного представительства». В среднем по стране явка избирателей едва достигла кворума в 35 % и варьировала от 30,8 до 36,9 %.

Довыборная кампания 1925 г. благодаря усиленной подготовке и мощной пропаганде обеспечила некоторый успех повторных выборов. Однако ошеломляющих результатов добиться не удалось. В Курской губернии явка крестьян на избирательные участки повысилась, но незначительно – до 32 %. К слову, в среднем по РСФСР в тот год зафиксирована явка в 41 % [1, с. 10, 70–71].

Избирательная кампания 1926 г. должна была не только закрепить, но и усилить успехи прошлогодней кампании. Выборы объявлялись самой «серьезной политической кампанией по сближению рабочего класса с крестьянством», провести ее надлежало с «пунктуальным соблюдением конституционных выборных форм и максимальным привлечением населения», как первую (после гражданской войны) широкую избирательную кампанию. 28 сентября местные партийные организации получили инструктирующее письмо ЦК РКП(б) «Об очередных перевыборах», в котором в весьма усеченном виде были представлены основные задачи избирательной кампании. Образцово-показательным итогом всей работы по перевыборам признавалось «расширение кадров беспартийного рабочего и крестьянского актива, работающего под руководством партии» [2, с. 38].

Что демонстрирует лицемерие высших органов власти в отношении демократизации избирательного процесса и проведении свободных выборов. Выдвижение и избрание беспартийных кандидатов проходило под строгим контролем партии большевиков. А работа беспартийного актива в Советах строилась на основе принципа беспрекословного выполнения всех распоряжений местных партийных ячеек. Таким образом, «проверенные выдвиженцы» руководствовались не собственными идейными соображениями, а слепо следовал доктринальным установкам коммунистической партии.

В рамках продолжения «демократического» курса с 15 октября в Курской губернии начались подготовительные мероприятия. Согласно развернутому календарному плану организационно-технических мероприятий, на переизбрания сельсоветов планировалось потратить весь декабрь, сроки проведение волостных съездов определялись с 1 по 15 января, уездных с 20 по 30 января. Губернский съезд намечалось провести в начале февраля 1926 г.

Стараясь соответствовать последним директивам центра Курский губком на очередном пленарном заседании (25–27 сентября) принял постановление, в котором настоятельно рекомендовал партийным организациям активизироваться и сделать все для вовлечения в советское строительство, как можно больше рабочих и крестьян, утвердить пролетарское руководство Советами, организовать крестьянскую бедноту, укрепить ее союз с середняком, изолировать кулака. Сельским ячейкам и волостным парторганизациям следовало, озаботиться подбором достойных кандидатур среди крестьян, внимательно их изучить, обсудить на партийных и крестьянских собраниях [3].

С целью обеспечения максимального участия населения в выборах, рекомендовалось повсеместно создавать особые агитационно-информационные комиссии, расширить состав волостных и уездных исполкомов, отправить в села партийных работников. Деревенских коммунистов обязали возглавить избирательные собрания, а не выступать в роли сторонних наблюдателей, как это было в 1924–1925 гг. В совокупности все эти рекомендации не были новоиспеченными и носили преимущественно декларативно-административный характер. За исключением вопроса о подборе «лучшего актива». Для низовых советских органов представлялась трудновыполнимой задача определить: «Кто именно активист? Как вести его учет?».

Для верного разрешения этой проблемы губернским комитетом для всех уисполкомов и во-лисполкомов было подготовлено специальное циркулярное письмо [4]. Согласно этому предписанию, первоначальный отбор лучших представителей должен был провести сельсовет, состоящий в непосредственной близости с рядовым крестьянством. В число актива в первую очередь следовало включать: «…членов сельсовета, сельскохозяйственной кооперации, участников всякого рода объединений, женщин-делегаток, комсомольцев, интересующиеся советским строительством, посещающих сходы и собрания и проявляющие на них себя активно демобилизованных, а так же крестьян, ведущих культурное хозяйство с целью распространения опыта среди односельчан».

Определять уровень активности надлежало путем детального изучения работы организации, в которой состоит намеченный к учету крестьянин-активист. С той же целью необходимо было проводить личные беседы с членами организации, выставлять кандидата для участия в заседаниях. После выявления наиболее «активнейшей массы», за ней устанавливалось пристальное наблюдение. Губернский комитет настоятельно рекомендовал «с этим делом» не спешить: «проводить учет и изучение крестьянского актива не в порядке ударной однодневной работы, а последовательно в процессе всей работы Советов» [5]. В результате формировалась особая группа, из которой в любой момент можно было выбрать претендента на ту или иную должность.

Все лучшие кадры должны были пройти своеобразную фильтрацию в 3-х инстанциях: активистов крестьян, работающих в селе и выдвигаемых на волостную работу, учитывал волиси-полком, на уездную работу – уисполком, выдвиженцев на губернскую работу – губисполком. На каждого выдвинутого активиста заполнялась анкета и составлялась характеристика, согласованная с соответствующими низовыми советскими и общественными организациями. Сведения, полученные из анкеты и характеристики, суммировались в контрольной карточке, где впоследствии отражались все отметки о работе выдвиженца. Завершающим этапом являлось вывешивание списков для всеобщего одобрения и правильной ориентации населения [6].

Столь тщательный отбор кадров обозначил известную трансформацию политического курса, проявившуюся в полной мере в первые месяцы 1926 г. Несмотря на то, что осенние предвыборные мероприятия проходили еще в русле утвердившегося весной 1925 г. курса «на дальнейшее широкое привлечение беспартийных», было очевидно, что время политической либерализации истекло.

Предвыборная работа проходила по стандартной схеме. Центр требовал усилить отчетность перед избирателями о проделанной работе – в губернии отчитались 1 245 сельсоветов, 677 – волисполкомов. По каждому отчету было сделано от 20 до 25 докладов [7]. Отдаленность избирательных участков сказывалась на снижении активности населения – разукрупнили сельские советы: вместо 1 212 советов образовали 1 691. Количество избирательных участков увеличилось втрое и составило 4 484 [8]. Окончательно было утверждено и впервые применено в Курской губернии повесточно-адресное уведомление населения. Сроки подготовки и проведения предвыборной кампании увеличились вдвое. Улучшилась организационно-техническая работа.

В целом, как по РСФСР, так и в Курской губернии явка населения на избирательные участки возросла. По РСФСР в среднем она составила 47,3 % (в 1925 г. – 41,1 %), в Курской губернии – 40,2 %. (в 1925 г. – 32,2 %) [9].

В отношении представленных данных вполне справедливым выглядит наблюдение председателя губернской избирательной комиссии Ф.М. Фрундина. В своем докладе «Об итогах избирательной кампании», автор акцентирует внимание на достоверности полученных результатов: «…40,2 % в этом году более реальные, чем 32,2 % прошлогодние. Это видно по тем обследованиям, которые мы провели в феврале и марте 1925 г., 32,2 % надо подвергать большому сомнению, очевидно в прошлом году было не более 20 %» [10].

Представленная в Москву выборная статистика, вне всякого сомнения, требует критического к себе отношения. «Завышение» показателей было на тот момент обыденным явлением. По этой причине, возможно, столь неравномерно выглядят результаты выборов по отдельным избирательным участкам. Так, «В Белгородском уезде в одном большом селе еле-еле наскребли 35 %, а там где мельче участок активность достигала 60–70 %» [11]. Хотя, признаем, что активность населения Курской губернии в некоторой степени выровнялась, что подтверждено в отчете. «Если в прошлом году, – докладывалось, – у нас было 44 % по Рыльскому уезду, 17,5 – Грайворонскому, то в этом году у нас нет такого колебания. Минимум в Рыльском уезде – 39,9 %, максимум по Льговскому – 42,5 %. Теперь и Грайворонский выдвинулся и имеет 40,3 %» [12]. Произошло некоторое обновление руководящих структур. Среди членов сельсоветов избранные впервые составили 49,5 % (14 435 чел.), состав председателей сельсоветов обновился на 47,7 % (802 чел.), делегатов волостного съезда – на 35,8 % (285 чел.), председателей волисполкомов – на 19,2 % (14 чел.) [13].

Между тем, очевидно, что так называемое обновление кадрового состава происходило в низших управленческих звеньях. А чем выше был уровень руководящего органа, тем в меньшей степени он подвергался сменяемости. Работа в сельских Советах была обременительна и малоприбыльна, поэтому здесь кадры не задерживались. А более-менее способные руководители перебрасывались на полупрофессиональные и профессиональные вышестоящие должности.

В отношении партийного состава отметим, что среди делегатов губернских и уездных съездов подавляющее большинство коммунистов 66 % и 53,5 %. Несколько снизился процент членов РКП(б) в составе председателей волисполкомов 91,5 % (в 1925 г. – 100 %). В составе сельских Советов, где коммунистов традиционно было абсолютное меньшинство, наоборот произошло некоторое увеличение 4,1 % (в 1925 г. – 3,7 %) [14]. Незначительный рост отмечается так же в увеличении представительства женского населения губернии. Председателями сельсоветов стали 9 женщин (0,5 %), весной 1925 г. – 3 (0,3 %). В волостные исполнительные комитеты избрано 68 женщин (9,3 %) против прошлогодних 8-ми чел. [15].

Безусловно, определенный успех кампании обеспечило сокращение количества лишенных избирательных прав с 16 000 до 12 000 чел. [16, с. 20]. Однако эти цифры ни в коем случае не означали восстановления в правах лиц, сохранивших свой социальный статус. Как правило, предоставление избирательных прав находилось в прямой зависимости от степени доказанной лояльности по отношению к советской власти. Убедительным аргументом такой лояльности являлся отказ от частной предпринимательской деятельности и переход на работу в общественно-государственный сектор. С середины 1920-х гг. социальная структура советского общества стала стремительно меняться. В лишенцах остались в основном лица, связанные со службой в дореволюционных структурах.

Анализируя результаты 1926 г., губернские руководители признали их вполне удовлетворительными. В архивных документах зафиксировано всего 3 случая кассации выборов в Курском районе и 14 – в Рыльском [17]. «Дисциплинированные работники» приложили максимум усилий для получения «нужных» результатов, в очередной раз, продемонстрировав умение старательно претворять в жизнь все распоряжения центра.

Попытка отказа от прямого административного давления со стороны партийных организаций принесла свои положительные плоды. Крестьяне были готовы к компромиссу с властями. В большинстве волостей выборы проходили персонально, списки не допускались. Опасения низовых работников, что в данном случае их ждет неминуемый провал, не подтвердились. Наоборот, кандидатуры «нежелательных людей, которые себя опорочили или чем-нибудь злоупотребляли», не прошли. В целом кампания 1926 г. получила статус переходной от старых методов партийного руководства к новым формам работы. Тем не менее, XIV партсъезд окон- чательно утвердил новую официальную трактовку НЭПа, согласно которой курс на развитие сельского хозяйства не был прерван, но индустриализация признавалась первоочередной и главной задачей. Практическое воплощение этой идеи целиком и полностью нашло свое отражение в последующих избирательных кампаниях.

Ссылки:

• 1.    Выборы в Советы в РСФСР в 1925–1926 гг. (Предварительные итоги). М., 1926.

• 2.     Кононов Н.Г. Ни хлебом единым. Курск, 2000.

• 3.      Там же. С. 38.

• 4.    ГАКО Ф. Р. 325. Оп. 1. Д. 1115. Л. 71.

• 5.     Там же.

• 6.     Там же.

• 7.    ГАКО Ф. Р. 325. Оп. 1. Д. 11. Л. 26–28.

• 8.     Там же.

• 9.     Выборы в Советы … С. 22, 70–71, 76–77.

• 10.    ГАКО Ф. Р. 325. Оп. 1. Д. 11. Л. 26–28.

• 11.    Там же.

• 12.    Там же.

• 13.    Там же.

• 14.    Там же.

• 15.    Там же.

• 16.    Отчет XIII Губернскому съезду Советов. Курск, 1926.

• 17.    ГАКО Ф. Р. 325. Оп. 1. Д. 11. Л. 26–28.