Самиздат как призвание: издатель Борис Тайгин и неофициальная культура Ленинграда 1950–1970-х гг.

Статья посвящена анализу деятельности поэта Бориса Тайгина, одной из крупнейших фигур самиздата в СССР. Если в Москве первопроходцем этого явления был Николай Глазков, то в Ленинграде роль «пионера» неофициального книгоиздания досталась именно Тайгину. Начав свой путь в подпольной студии по производству музыкальных пластинок в конце 1940-х гг., довольно скоро Тайгин стал неподцензурным издателем ленинградских поэтов «оттепели» и первых лет «застоя». В рамках собственного проекта «Бэ–Та» он создал более сотни сборников неофициальных авторов Ленинграда, тем самым обеспечив им определенную известность в литературных кругах и сохранив их наследие для современников и потомков. Практически все издательские проекты Тайгина имели маленький тираж (3–5 экземпляров), создавались на печатной машинке, не копировались и практически не распространялись за пределы дружеских литературных кружков. Среди наиболее известных авторских работ Тайгина: дебютный сборник Н.М. Рубцова, первая напечатанная книга И.А. Бродского, огромная коллекция изданий Г.Я. Горбовского. Несмотря на то что неподцензурная культура СССР сегодня весьма активно изучается, тема влияния Тайгина на этот процесс практически не рассматривалась отечественными филологами. Проанализированные в статье источники позволяют немного восполнить этот пробел и предположить, как работали негосударственные механизмы распространения литературы в Ленинграде 1950–1970-х гг. и какую в этом роль сыграла на первый взгляд незначительная, «домашняя» издательская активность одного человека.

ючевые слова

Борис Тайгин; самиздат Ленинграда; издательская деятельность; неофициальная литература; андеграунд.

B.V. Pozhenin (Moscow)

SAMIZDAT AS A MISSION: PUBLISHER BORIS TAYGIN AND THE UNOFFICIAL CULTURE OF LENINGRAD IN THE 1950–1970S bstract

A

The article aims to analyze Boris Taigin’s publishing activities. He was a poet and also one of the most important figures of samizdat in the USSR. If in Moscow the pioneer of this phenomenon was Nikolai Glazkov, then in Leningrad the same role of unofficial book publisher went to Taigin. Having started his career in an underground studio for the production of music records in the late 1940s, Taigin soon became an uncensored publisher of Leningrad poets of the “thaw” and the first years of “stagnation”. As part of his own project “Be–Ta”, he created more than a hundred collections of unofficial authors of Leningrad, thereby ensuring them a certain fame in literary circles and preserving their legacy for contemporaries and descendants. Almost all of Taigin’s publishing projects had a small print run (3–5 copies), were created on a typewriter, were not copied and were practically not distributed outside of friendly literary circles. Among the most famous author’s works of Taigin: the debut collection of N. Rubtsov, the first printed book of J. Brodsky, a huge collection of publications of G. Gorbovsky. Despite the fact that the uncensored culture of the USSR is very actively studied today, the topic of Taigin’s influence on this process has practically not been considered by Russian-speaking philologists. The sources analyzed in the article allow us to fill this gap and suggest how non-governmental mechanisms for distributing literature worked in Leningrad in the 1950s–1970s and what contribution had this seemingly insignificant, “home” publishing activity of one person.

ey words

Boris Taigin; samizdat of Leningrad; publishing activities; unofficial literature; underground.

Смерть И.В. Сталина в марте 1953 г. стала важнейшим событием в истории СССР не только с политической, но и с культурной точки зрения. Уже тогда, за несколько лет до ХХ съезда КПСС и разоблачения «культа личности», в литературном процессе намечаются важнейшие направления, по которым поэты и прозаики будут двигаться вплоть до горбачевской перестройки. Одним из таких векторов стал литературный самиздат, то есть практика издания и распространения поэзии и прозы без участия государственных институций (и нередко даже без участия автора). Именно это явление, по словам М.О. Чудаковой, вновь запустило маятник остановившегося после Великой отечественной войны механизма советской литературной эволюции [Антология самиздата… 2005].

Первопроходцем самиздата считается московский поэт Н.И. Глазков, с начала 1950-х гг. оформлявший свои стихотворения в виде машинописных книжечек из писчей бумаги. Они скреплялись по краям скрепками, на титульном листе внизу имели неологизм «самсебяиздат» – так Глазков пародировал тисненное на обложках тысяч книг слово «Гослитиздат». Эта деятельность не носила антисоветского характера, даже напротив. С1957 г. стихотворные сборники Глазкова издают государственные издательства вроде «Советского писателя» и «Молодой гвардии»; его принимают в Союз писателей СССР, где он участвует в отборах кандидатов на членство в организации [Лосев 2010,

290]. Поэтому самиздатские книжечки Глазкова, которые он продолжал делать вплоть до своей смерти в 1979 г., показательны прежде всего с точки зрения метода. Они показали авторам, как с помощью обычной печатной машинки можно заявить о себе в литературном пространстве, пусть и весьма узком.

Интересно, что примерно в то же время, когда Глазков продвигал «сам-себяиздат» в Москве, почти тем же самым занимался один поэт в Ленинграде. Отличие было лишь в том, что петербургский первооткрыватель самиздата печатал чужие, а не только собственные, стихи. Его звали Борис Тайгин (настоящая фамилия Павлинов): в начале 1950-х гг. он отбывал тюремный срок за работу в подпольной студии звукозаписи «Золотая собака», а после смерти Сталина вышел на свободу по амнистии. С тех пор и вплоть до начала 2000-х гг. Тайгин издал больше сотни наименований поэтических сборников, от малодоступных тогда Н. Гумилева и Н. Заболоцкого до своих современников: Г. Горбовского, Д. Бобышева, Я. Гордина, И. Бродского, М. Ерёмина, Е. Рейна и многих других. Наиболее активный период деятельности Тайгина – 1960-е гг. Как писали исследователи В.Э. Долинин, Д.Я. Северюхин, «тексты любовно и тщательно перепечатывались на машинке и переплетались в сборники объемом до нескольких десятков стихотворений, снабженные маркой его издательства “Бэ–Та”…» [Долинин, Северюхин 2003, 17].

Если московский поэт Глазков как пионер самиздата весьма известен в истории литературы ХХ в., то его ленинградского «коллегу» Тайгина знают, судя по всему, гораздо меньше. Цель данной работы, таким образом, проследить основные этапы издательской деятельности Б. Тайгина в связи с культурой 1950-х – 1970-х гг., в частности – музыкальной и поэтической. Мы надеемся показать, каким образом один человек помог сформировать самиздат как творческое явление, а также положил начало систематизации неподцензурной словесности советского периода.

Обзор литературы

В целом советская неофициальная культура 1950-х – 1980-х гг. сегодня изучается весьма активно: это подтверждают как крупные академические монографии (см.: [Юрчак 2021; Чупринин 2023]), так и специальные статьи в научных журналах (cм.: [Заламбани 2006; Саббатини 2019]). То же самое касается и собственно самиздата, служившего одной из важнейших культурных практик эпохи. В этом смысле стоит отметить монументальную работу «Самиздат Ленинграда» [Самиздат Ленинграда 2003]: ее редакторы В.Э. Долинин и Д.Я. Северюхин собрали биографии наиболее известных ленинградских подпольных авторов и описали основные неофициальные издания. В похожем формате составлен трехтомник «Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР. 1950-е – 1980-е» [Антология самиздата… 2005], где представлено одно из самых полных на сегодняшний день собрание циркулировавших в самиздате текстов. Нельзя также обойти вниманием работу Ю.А. Русиной «Самиздат в СССР: тексты и судьбы» [Русина 2019]: несмотря на то что там рассматривается в основном социально–политический самиздат, а не литературный, книга богата фактическими данными и снабжена качественным методологическим аппаратом.

Что касается непосредственно Б. Тайгина, то информации о его издательской деятельности не так много. В каталоге Российской государственной библиотеки доступна лишь одна позиция – мемуарный сборник «Борис Тайгин в воспоминаниях друзей» [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012]; впрочем, этой книги в целом достаточно для осмысления ключевых особенностей тай-гинского самизадата. Удивительно, но малоизвестному для широкой публики поэту посвящены две группы в социальной сети «ВКонтакте»: «Борис Тайгин | Издатель. Поэт. Легенда» и «Борис Тайгин–Павлинов». Несмотря на то, что число подписчиков в обоих сообществах даже не доходит до 50 человек, администраторы выкладывают сюда ценнейшие материалы: от сканированных книг стихов автора, изданных малым тиражом и недоступных в библиотеках, до фотографий самиздатских сборников и аудиозаписей поэтических чтений, в свое время сделанных Тайгиным. Это послужило дополнительным источником в ходе работы над статьей.

Музыкальный самиздат

Прежде чем приступить к созданию поэтических сборников, в конце 1940-х гг. Тайгин участвовал в работе подпольных студий звукозаписи. Они специализировались на производстве граммофонных пластинок: граждане могли прийти и записать свой голос или песню под гитару, а также купить незаконно записанную – «пиратскую» по современным меркам – пластинку с песнями А. Вертинского, Л. Утёсова, П. Лещенко, К. Сокольского, В. Полякова, В. Козина и многих других. Особой популярностью у ленинградской публики, судя по мемуарам поэта, пользовался зарубежный джаз и романсы артистов русской эмиграции [Тайгин 1999].

Для производства требовались рентгеновские снимки, которые обрезались под пластинки, и аппарат для записи, способный вырезать на них звуковые бороздки. В одной из подпольных студий, где поэт начинал свою работу, он познакомился и близко сошелся с таким же молодым человеком Русланом Богословским. Они решили уйти и работать вдвоем, для чего изучили механику звукозаписывающего аппарата их тогдашнего «начальника», сделали чертежи, наняли токаря и приобрели резцы из сапфира. Так появилась студия «Золотая собака»: вместе с перерывами, обусловленными несколькими тюремными сроками Тайгина и Богословского, она проработала без малого полтора десятилетия.

Интересно, что «Золотая собака» не была монополистом подпольного производства грампластинок в Ленинграде 1950-х гг. В то время, согласно Тай-гину, активно действовали «кустари–халтурщики, пробовавшие на каких-то приспособлениях делать мягкие пластинки» [Тайгин 1999]. И хотя качество их работы было низким, сам факт их существования говорит о стабильно настроенной сети неподцензурной звукозаписи в СССР – и это еще при жизни Сталина. Как бы то ни было, власти весьма часто раскрывали подобные организации. К 1950 г. очередь дошла и до «Золотой собаки»: Тайгина, Богословского и их компаньона Е. Санькова арестовали и обвинили в изготовлении пластинок с «записями белоэмигрантского репертуара» и с «блатными песенками». Итогом для Тайгина стал приговор с пятилетним сроком заключения, из которых он отсидел два с половиной и вышел по амнистии в 1953 г. На этом история его самиздатской музыкальной деятельности в рамках «Золотой собаки» кончается.

Впрочем, работа самой студии продолжалась вплоть до начала 1960-х гг., уже без Тайгина, усилиями Богословского. За это время он не один раз подвергался аресту, уничтожению имущества и заключению, однако по освобождении из тюрьмы снова и снова принимался за производство пластинок. Если бы не заметные послабления «оттепели», а также технические изменения (начали активно появляться магнитофоны), возможно, «Золотая собака» существовала бы дольше. Сам Тайгин изредка пользовался опытом, полученным в студии, и уже в 1960-х гг. самостоятельно записывал чтения стихов авторами на домашних выступлениях: К. Кузьминского, Г. Горбовского, Н. Рубцова [Антуфьев 2005].

Литературный самиздат

Итак, Тайгин отходит от музыкального самиздата и постепенно переключается на литературный. На тот момент практика распространения текстов в машинописных списках существует уже как минимум несколько десятилетий: так распространяются стихи и старших современников Тайгина (А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама) и его сверстников (Ю. Галанскова, С. Красовицкого, И. Холина, А. Кондратова). Однако в большинстве случаев эта поэзия циркулирует в виде разрозненных подборок, никак не оформленных и не структурированных. Чтобы улучшить ситуацию, Тайгин решает выстроить свою самиздатскую деятельность по лекалам настоящего издательства, с сохранением большинства действий, предшествующих выходу книги в свет: от работы с авторской рукописью до творческого оформления обложки и указания выходных данных книги. Так, к началу 1960-х гг. появляется «Издательство “Бэ–Та”» – домашний проект Тайгина, осуществляемый в большинстве случаев усилиями только его самого.

Судя по библиографии [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 186], первым изданным в рамках «Бэ–Та» текстом был литературный альманах «Призма». Тираж 2 экземпляра, очевидно, указывает на то, что это был пробный вариант, не предполагавший распространения. Первый выпуск призмы содержал стихи трех поэтов: В. Ловлина, Ю. Паркаева и В. Бульварного (один из псевдонимов Тайгина) и был создан в мае 1961 г. Мемуарист А. Домашёв отмечал: «Это первый альманах, мне кажется, и должно с полным основанием считать реперной точкой самиздата…» [Домашёв 2011]. И хотя с фактической точки зрения это не так (за полтора года до этого в Москве был выпущен первый номер «Синтаксиса» А. Гинзбурга), в контексте именно ленинградской культуры «Призма» действительно была пионером. Через год, в 1962 г., появился второй номер альманаха, содержащий стихи Б. Тайгина (под этой фамилией), А. Ба-зановской и К. Кузьминского. С последним издатель «Призмы» познакомился примерно в то же время. Кузьминский, к слову, станет помощником Тайгина в работе над некоторыми известными сборниками «Бэ–Та».

В частности, общим проектом Тайгина и Кузьминского была первая книга стихов Николая Рубцова «Волны и скалы». Летом 1962 г. вологодский поэт много общался с Тайгиным в Ленинграде и предоставил ему возможность самому составить предварительный макет будущего сборника [Сокрытое за книжными страницами… 2012, 19]. Первая версия носила название «Волна и берег»: ее состав и обложка Рубцову не понравились, поэтому Тайгин переделал сборник по авторским замечаниям. Итоговый вариант, «Волны и скалы», был отпечатан тиражом 6 экземпляров на портативной пишущей машинке «Колибри» – трижды по две закладки бумаги, чтобы текст читался отчетливо [Сокрытое за книжными страницами… 2012, 23]. Существует версия, что один экземпляр тем же летом Рубцов взял для поступления в Литературный институт и предъявил в качестве «заслуг» в рамках конкурса, однако проверить это сейчас вряд ли возможно. Как пишет один из биографов, Рубцову было свойственно иногда лукавить в разговорах с друзьями: например, о том, что он не оканчивал вечернюю школу и поступил в Литинститут без экзаменов благодаря одному таланту. Документы же, хранящиеся в институтском архиве, говорят об обратном – и школу оканчивал, и вступительный конкурс Рубцов проходил [Коняев 2001]. Впрочем, это не касается темы данной статьи.

Интересно, что один из экземпляров «Волн и скал» с дарственной надписью Тайгина Рубцову сохранился и не так давно был продан на аукционе «Литфонд» (см.: [Рубцов 1962]). Книга позволяет понять, как Тайгин работал в качестве домашнего «выпускающего редактора». На одной из страниц указано, что рукописи для сборника был подготовлены Рубцовым в июле 1962 г., а техническая редакция, машинопись и оформление выполнены Борисом Тайги-ным. Здесь же указано, что сборник разрешен автором к изданию в количестве шести нумерованных экземпляров, а любое переиздание выпуска запрещается. Сам факт наличия этих данных, а также качество их оформления, свидетельствуют, как ответственно Тайгин подходил к самиздату. Он создавал не просто машинописные списки стихотворений для распространения в кружках: каждый сборник сам по себе был произведением самиздатовского искусства, пусть и скромного с художественной точки зрения. «Книги, напечатанные Тайги-ным, отличает высокое, редкое для самиздатской продукции качество издания. Предложив поэту выпустить сборник в своей “Бэ–Те”, Тайгин вовлекал его в серьезную работу» [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 180], – вспоминал мемуарист. Более того: если верить одному из знакомых поэта, для некоторых книжек использовались настоящие шрифты, который Тайгин незаметно «одалживал» у работающего в типографии приятеля [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 32].

Стоит упомянуть не менее известную работу Тайгина и Кузьминского – дебютный сборник молодого Иосифа Бродского, созданный в 1962 г., то есть за несколько лет до суда и ссылки. В целом сюжет с этой работой заслуживает отдельного разговора (cм., например: [Клоц 2015]), поэтому мы коснемся его лишь в общих чертах. Итак, в ноябре 1962 г. Тайгин присутствует на одном из неформальных поэтических вечеров и слушает, как Бродский читает стихи «с характерным подвыванием» (цит. по: [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 93]). Впечатленный Тайгин отправляется к Кузьминскому, который знаком с Бродским, и предлагает создать сборник стихов одного из «ахматовских сирот». Они отбирают список из 48 стихотворений Бродского, заверяют его у автора и печатают в двух (или трех – данные разнятся) экземплярах на хорошей бумаге, переплетают в черную ледериновую обложку. Дальнейшая судьба этого сборника – или, возможно, сделанной с него копии – такова: в конце того же 1962 г. он переправляется А. Гинзбургу в Москву, а тот, пользуясь связями, направляет книжку в США [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 181]. Это, как вспоминал Гинзбург, произошло не сразу, а только к весне 1964 г. (цит. по: [Клоц 2015]). Там сборник попадает к Г.П. Струве, который издает на его основе первую книгу Бродского «Стихотворения и поэмы» в 1965 г., уже после суда, во время жизни поэта в деревне Норенская. В предисловии к этому изданию сказано, что стихи заимствованы из присланной машинописи в 80 страниц, с пометой на заглавной странице «Ленинград 1962» [Стуков 1965, 12]. Количество стихов Бродского, написанных до 1962 г. и опубликованных Струве, совпадает с числом стихов в сборнике Тайгина–Кузьминского – примерно 50 текстов. Поэтому у исследователей есть основания полагать, что именно

Тайгин поспособствовал изданию дебютной поэтической книги И. Бродского за рубежом.

Это лишь два ярких примера из «редакционного портфеля» издательства «Бэ–Та», самый активный период которого пришелся на 1960-е гг. В течение десятилетия Тайгин выпустил около 65 наименований поэтических сборников: от малодоступных авторов старшего поколения (М. Цветаева, И. Михайлов, Дон Аминадо, Н. Заболоцкий) до не печатавшихся, или печатавшихся крайне редко, ровесников (Д. Бобышев, Е. Рейн, М. Еремин, А. Домашёв, Н. Горбаневская, Я. Гордин). Разумеется, не все книжечки, собственноручно созданные тиражом 2–6 экземпляров, равноценны. Как бы то ни было, более всего характерно отношение Тайгина к самиздатской деятельности – как к чему-то важному, самостоятельному и необходимому для литературной культуры.

Самиздат как метод архивации

Борис Тайгин продолжил заниматься изданием машинописных книжек стихов и после 1960-х гг., хотя и менее интенсивно. Однако среди его многочисленных знакомых был автор, чьи произведения Тайгин перепечатывал с одинаковым усердием более трех десятилетий, вплоть до начала XXI в. Всего было выпущено более ста (!) наименований сборников этого поэта – близкого друга издателя Глеба Горбовского. Как отмечал мемуарист Б. Иванов, «…акку-ратность и пунктуальность Тайгина позволили ему спасти многое из того, что поэт написал. Ни одно издание стихов Горбовского не обходилось без содействия Тайгина» [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 93]. Это означает, что Тайгин всячески способствовал сохранению архива поэта: он как бы «защищал» рукописи от потери и разрушений, перепечатывая их на машинке и сохраняя у себя. При этом это были не просто машинописные копии, а аккуратно оформленные сборники домашнего издательства «Бэ–Та».

Работа со стихами Горбовского велась Тайгиным с усердием текстолога: «Крючки и закорючки Глеба он разбирает только ему одному известным способом…» [Антуфьев 2003]. Прежде чем создать очередной сборник, Тайгин переписывал от руки рукописи Горбовского. Чаще всего это были небольшие засаленные листки, поскольку поэт имел обыкновение писать на всем, что попадалось под руку. Эти и другие биографические особенности Горбовский описал сам в книге с говорящим названием «Исповедь алкоголика» (Псков: Отчина, 1994). Вообще репутация поэта была тесно связана с темой спиртного, что даже породило ряд анекдотов (см., например: [Кузьминский 1980; Рейн 2003, Королева 2006]).

Итак, любые листы со стихами Горбовского основатель «Бэ–Та» стремился сохранить и преумножить. Текстологические особенности работы Тайгина над текстами поэта даже были проанализированы в отдельном исследовании [Шерстнева 2014]. Согласно его автору, Тайгин не всегда следовал авторской воле: например, он мог менять знаки препинания (запятые на восклицательные знаки), писать некоторые слова с большой буквы, желая выделить их в строке, самостоятельно относить стихи к тем или иным циклам. Горбовскому, впрочем, это не казалось разрушением авторского замысла, поэтому он относился к подобным правкам спокойно.

Повторим еще раз: в период с начала 1960-х гг. вплоть до своей смерти в 2008 г. Тайгин создал более 100 наименований поэтических сборников Горбовского. Большинство из них содержали разные стихи, а сами книжки печатались в определенном порядке: Горбовский приносил все написанное за некий период времени – Тайгин отбирал из них стихи на очередной сборник. Характерно, что подобная деятельность сыграла важную роль в официальных изданиях поэта: в последнем собрании сочинений Горбовского, состоящего из 7 томов и вышедшего в 2020–2021 гг., Тайгин указан в качестве подготовителя текстов в большинстве томов.

Впрочем, подобным образом сформировался архив не только Горбовского, но и самого Тайгина. В коллекции издателя накопилось огромное количество рукописей и машинописей большинства из тех, чьи книжки выходили в «Бэ–Та» (то есть 30 авторов); к этому стоит добавить по одному экземпляру вообще всех изданных Тайгиным книг. Так же скрупулезно сохранялись письма, рисунки, фотографии и рецензии. Сохранилась даже фонотека: в 1960-х гг. Тайгин записывал чтения своих друзей на магнитофонные пленки, таким образом сохранив голоса Горбовского, Кузьминского, Рубцова и других [Антуфьев 2005, 3].

Выводы

Проведенное исследование показало, какую важную роль сыграла творческая работа всего одного человека, поэта и издателя Бориса Тайгина, в неофициальной культурной жизни Ленинграда 1950–1970-х гг. Во-первых, он был пионером самиздата в этом городе и больше десяти лет оставался крупнейшим «производителем» неподцензурной поэзии. Во-вторых, издательская деятельность Тайгина положительно повлияла на литературную судьбу как минимум трех крупных поэтов эпохи: Н. Рубцова, И. Бродского, Г. Горбовского. В-третьих, специфика функционирования тайгинского издательства «Бэ–Та» позволила ему собрать ценнейший архив неофициального искусства периода «оттепели» и «застоя», состоящий из аудиозаписей, машинописи, рисунков участников тогдашнего литературного процесса.

Как справедливо отмечал Борис Иванов, деятель неподцензурной культуры Ленинграда 1970-х гг. и основатель журнала «Часы», без Тайгина (и других хроникеров «второй культуры» вроде В. Эрля и К. Кузьминского) мы бы лишились довольно большой части советского литературного наследия в лице Р. Мандельштама, Р. Грачева, А. Морева, Л. Аронзона и других [Борис Тайгин в воспоминаниях… 2012, 94]. Их деятельность, не связанная с коммерцией или популяризацией подобной словесности в широких кругах, была мотивирована в первую очередь желанием сохранить альтернативное творчество, не зафиксированное в советской прессе или книгоиздательской практике. В этом смысле Тайгин, начинавший подпольную работу в конце 1940-х гг. с нелегального производства музыкальных записей и собственноручно напечатавший более сотни поэтических сборников, был верен самиздату всю жизнь – даже после того, как цензурные ограничения были сняты, а СССР перестал существовать.