Секретарь В. А. Жуковского Василий Кальянов

Одной из самых актуальных проблем исследования жизни и творчества В. А. Жуковского является изучение его окружения (см. [Киселева, 2011]). По известному выражению И. В. Гёте, «Wer den Dichter will verstehen // Muss in Dichters Lande gehen» – «кто хочет понять поэта, тот должен отправиться в его страну». Под «страной» этой следует понимать не только топографически определенное место и не только эстетически эксплицированное мировоззрение, но и круг общения, родственных и дружеских связей, в котором существует поэт. Такой круг хорошо выявлен и изучен для раннего Жуковского. Полноценное выявление и изучение его для позднего Жуковского – пока что дело будущего. Женившись в 1841 г. на немке Елизавете фон Рейтерн, поэт провел последние годы своей жизни вдали от родины, в разлуке с прежними друзьями, его новые родные из семейства Рейтернов, немецкие знакомые и помощники оказались наиболее близкими ему людьми в этот период. Новым для Жуковского был и уклад жизни, в который он погрузился, поселившись со своим семейством в Дюссельдорфе, а затем во Франкфурте-на-Майне и Баден-Бадене.

Образ жизни семейства Жуковских формировался на стыке традиций русской дворянской и немецкой дворянской среды. И для той, и для другой в первой половине XIX в. были характерны сходные процессы перехода от патриархальной к современной модели семейного поведения. Патриархальная расширенная или составная семья, в которой власть главы семейства распространялась на большой разнопоколенный коллектив родственников и домашней челяди, и в Германии, и в России вытеснялась малой нуклеарной семьей, состоящей только из супругов и их детей. В России большая семья была характерна для крестьянской среды, где ее существование обусловливалось экономическими причинами. Среди дворян она фактически исчезла уже в XVIII в. [Миронов, 2003. С. 257], но все же отдельные ее рудименты еще долго сохранялись.

Патриархальной семьей, например, была семья Буниных, в которой прошло детство Жуковского. Она вполне напоминает сообщество, описанное А. В. Бекасовой на примере «дома» графа П. А. Румянцева, в который входили близкие и дальние родственники и многочисленные «свои» люди – секретари, управляющие, приживалы, клиенты. «Каждый, кто считал себя принадлежащим к <…> “дому”, признавал патриархальную власть его главы и находился в той или иной степени зависимости от него» [Бекасова, 2006. С. 5].

В устройстве семейной жизни Жуковского можно обнаружить отдельные черты подобного уклада, но, конечно, сильно трансформированные. Женитьба на Елизавете, желание устроить быт «опрятно и комфортно» [Письма В. А. Жуковского…, 1895. С. 305] привели к появлению в домохозяйстве поэта довольно большого количества обслуги («людей»), включавшей повара, кухарку, горничных, слуг. Отношения с ними складывалась патерналистски 1. Домашняя обслуга, как это и было принято в больших семьях, разделяла семейные радости и печали. Так, 18 ноября 1842 г. после крещения дочери Жуковский устроил праздничный обед специально для своих «людей» и «людей» Г. фон Рейтерна и очень переживал, что за общий стол отказался сесть повар – «единственное печальное обстоятельство в этот радостный день» [Жуковский, 2004. С. 270]. Иногда Жуковскому приходилось вмешиваться в отношения между «людьми» и разбирать их конфликты. Например, 8 (20) и 9 (21) января 1842 г. он записывает в дневнике: «Между людьми опять баталия», «утром разбор ссоры между кухаркой и прочими» [Там же. С. 267].

В то же время отношения Жуковского с «людьми» были лишены какого-либо авторитарно-деспотического оттенка, зачастую свойственного патриархальным семьям. Поэт умел сочетать отеческую заботу о стоящем ниже его на социальной лестнице человеке с деликатностью и уважением, что, безусловно, рождало ответный отклик в сердцах его домочадцев. Примером этого может быть история слуги Василия Кальянова, который был одним из самых близких Жуковскому людей в последние годы жизни. К настоящему времени вышла лишь одна публикация о Кальянове, подготовленная О. Б. Лебедевой и А. С. Янушкевичем, издавшими его краткие мемуары о Жуковском [В. А. Жуковский в воспоминаниях…, 1999.

• С.    439–442]. Предлагаемая статья представляет собой попытку реконструкции основных вех в истории отношений Кальянова с семейством поэта.

Василий Яковлевич 2 Кальянов был крепостным управляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярией А. И. Блока. Мучительно переживая свое крепостное состояние, он бежал от хозяина и поселился во Франкфурте-на-Майне на поруке принца Евгения Вюртембергского, надеясь выучиться какому-нибудь ремеслу [Письма В. А. Жуковского…, 1895. С. 307]. Здесь в 1844 г. с ним и познакомился Жуковский, в мае этого года переехавший из Дюссельдорфа в заречную часть Франкфурта.

• 1 сентября 1847 г. он принял Кальянова к себе на службу переписчиком, а в 1848 г. уже доверил ему обязанности камердинера и секретаря [В. А. Жуковский в воспоминаниях…, 1999. С. 439]. Судя по расписанию дня, сохранившемуся от этого года, для работы с Кальяновым поэт отводил ежедневно время с 15.00 до 16.00 (РНБ. Ф. 286. Оп. 1. № 77. Л. 36 об.).

В архивах Москвы и Петербурга сохранились многочисленные рукописи произведений Жуковского, переписанных рукою Кальянова. Особенно важной для Жуковского была помощь переписчика при подготовке 5-го издания полного собрания сочинений, работа над которым развернулась в 1849–1850 гг. Кальянов переписывал сочинения в прозе, предназначавшиеся для десятого (так и не вышедшего в свет) тома этого издания. На листах их черновой копии, выполненной Кальяновым, сохранились инструкции Жуковского, указывающие, как именно Кальянов должен располагать текст при переписывании: «NB Когда одна статья кончается на странице, следует переходить на другую» (РНБ. Ф. 286. Оп. 1. № 70-1. Л. 44), «каждую букву 3 на новую страницу», «отделить статьи звездочками» (РНБ. Ф. 286. Оп. 1. № 70-2. Л. II).

Еще более Жуковский стал нуждаться в помощи Кальянова, когда с лета 1851 г. у него обострилась болезнь глаз, и по рекомендации врачей он был вынужден проводить почти все время в темной комнате с повязкой на глазах. На этот случай слепнувший поэт заранее приготовил приспособление, с помощью которого он мог писать вслепую, – «машинку» для письма карандашом большими буквами на листах плотной бумаги крупного формата. Самостоятельно прочитывать написанное для последующей редактуры он уже не мог – для него вслух читал Кальянов, который и вносил в текст необходимые правки под диктовку поэта (см., например, рукопись (РГБ. Ф. 104. Карт. 1. № 6)).

В это время Кальянов стал для Жуковского «и глазами для чтения, и рукою для письма» [Гиллельсон, 1979. С. 71; В. А. Жуковский в воспоминаниях…, 1999. С. 669]. Жуковский очень дорожил его помощью. Кальянов вспоминал: «…когда он, бедный, страдал болезнию глаз, он не мог даже писать писем; – но он диктовал, а я писал; – но адреса ему нужно было самому писать, потому что я тогда очень мало знал даже говорить по-немецки. Но я выучил французские письменные буквы, потому что В.<асилий> А.<ндреевич> писал адреса не немецкими, а французскими буквами; потом я с каждого написанного им адреса списывал или, вернее, срисовывал копию и хранил у себя, а впоследствии знал все адреса, и ему не нужно было самому писать. – И эту ничтожную услугу он ценил. Другой господин считал бы это за ничто» [В. А. Жуковский в воспоминаниях…, 1999. С. 439–440].

В 1851 г. Жуковский помог Кальянову получить разрешение на венчание [Письма В. А. Жуковского…, 1869. Стб. 93], стал посаженным отцом на его свадьбе и крестным его первенца [В. А. Жуковский в воспоминаниях..., 1999. С. 439], которого Кальянов назвал так же, как звали сына Жуковского, – Павлом (родившуюся позже дочь Кальянов назвал именем, которое носила дочь Жуковского, – Александра) 4. Чтобы окончательно урегулировать правовой статус своего камердинера, поэт тогда же на собственные средства выкупил беглого крепостного на волю. Для этого ему пришлось приложить значительные усилия, задейство- вав даже свои придворные связи 5. По возвращении в Россию Жуковский планировал и дальше покровительствовать Кальянову [В. А. Жуковский в воспоминаниях..., 1999. С. 439] и зондировал возможность зачислить его «в какую-нибудь категорию» при дворе великого князя.

Для Кальянова Жуковский стал «отцом и наставником» [Там же. С. 442], перед нравственным величием которого тот преклонялся. «Я всю жизнь искал человека, подобного В.<асилию> А.<ндреевичу>, – и хотя много видел очень добрых людей на земле, но подобного Василию Андреевичу еще не встречал» [Там же], – писал Кальянов в 1887 г.

Он ухаживал за Жуковским на смертном одре и фактически принял его последний вздох. Н. Докучаев, учитель детей А. М. Горчакова, посланный Горчаковым из Штутгарта в Баден для присутствия на похоронах Жуковского, основываясь на свидетельствах близких поэта, писал: «Василий Андреевич уже за 11 дней до своей смерти чувствовал ослабление сил и поэтому не испытывал сильных мучений болезни. В эти последние дни он иногда оказывал нетерпение в обращении с прислугою; но это было минутным явлением. Заметив неудовольствие слуги, он кротко говорил: “Прости меня, Василий. Ведь ты знаешь, что я ворчун. Если я сказал что-нибудь грубо, научи меня говорить иначе”. <…>

После, в разговоре с слугою, он сказал: “Василий, как только я умру, ты тотчас закрой мне глаза; если будет открыт рот, завяжи лицо платком. Это некрасиво, когда глаза и рот открыты, я видел таких некрасивых покойников много”.

И верный слуга с той минуты приготовил два гульдена 6.

В пятницу, по полудни, В.<асилий> Анд.<реевич> впал в полу-бред, говорил несвязно. Во 2-м часу по полуночи, Василий услышал тяжелые вздохи, позвал тестя Василия Андреевича, они, войдя в комнату, услышали тихий спокойный последний вздох его 7» (ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1, ч. 2. № 1920. Л. 12, 13 об.).

Преданно храня благодарную память о своем наставнике, Кальянов продолжал служить его осиротевшим родным. Когда Жуковские в 1853 г. переехали из Франкфурта-на-Майне в Москву, Кальянов вернулся на родину вместе с ними. Здесь на него оказались возложены обязанности домашнего переводчика, так как ни остальная прислуга, состоявшая из немцев [Николаев, 1916. С. 456], ни супруга поэта Е. Жуковская, ни ее дети Александра и Павел не говорили по-русски. После смерти Е. Жуковской в 1856 г. Кальянов остался жить в Москве, зарабатывая на жизнь сдачей номеров в доходном доме.

Младшие же Жуковские в декабре 1856 г. уехали в Петербург, где жили под опекой своего дяди Александра фон Рейтерна (флигель-адъютанта Александра II). Александра оставалась здесь до конца апреля 1859 г., когда была отправлена в Германию к родственникам 8. Павел же до 16 лет учился в Петербурге в Третьей гимназии, а затем, в 1861 г., был также отпущен за границу, где провел несколько лет 9, занимаясь живописью. Кальянов не терял с детьми своего благодетеля связи, поддерживал переписку. На стенах его квартиры висели портреты В. А. Жуковского, Е. А. Жуковской и их дочери. П. В. Жуковский был крестным отцом его младшего сына Николая, родившегося 30 декабря 1856 г.

Вероятно, в начале 1860-х гг. Кальянов и сам перебрался в столицу. По крайней мере, известно, что в 1867–1868 гг. он, живя в Петербурге, помогал П. В. Жуковскому в работе над шестым изданием собрания сочинений В. А. Жуковского, исполняя обязанности его камердинера, секретаря и курьера. В относящейся к этому времени переписке П. В. Жуковского с К. С. Сербиновичем, участвовавшим в издании, постоянно встречается имя Кальянова (см.:

(РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. № 1078. Л. 4, 9; Ф. 1673. Оп. 1. № 295. Л. 1) и более поздние письма (РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. № 1078. Л. 10 об., 11 об.)).

Летом-осенью 1871 г. разразился светский скандал, связанный с любовным романом между А. В. Жуковской и вел. кн. Алексеем Александровичем, из-за которого Александра Васильевна была выслана из страны (см.: [Белякова, 2004. С. 85–106]). П. В. Жуковский в знак протеста тоже покинул Россию. Приезды его на родину стали возможны только с началом нового царствования (вступивший на престол в 1881 г. Александр III еще с ранних юношеских лет являлся его другом), но были непродолжительными – в России П. В. Жуковский проводил примерно по два месяца в год, общаясь преимущественно в придворной и художественной среде (см. [Долгушин, 2016. С. 508]).

Кальянов и в это время продолжал заботиться о посмертной памяти В. А. Жуковского. В 1883 г. он сотрудничал с О. Миллером в подготовке столетнего юбилея поэта [В. А. Жуковский. Чествование его памяти…, 1883]. В 1885 г. Кальянов (либо по поручению Павла Васильевича, либо по собственной инициативе 10) сделал копию с автографа рукописи Нового Завета в переводе Жуковского. В 1887 г. он записал свои воспоминания о В. А. Жуковском [В. А. Жуковский в воспоминаниях..., 1999. С. 439–442, 669]. Долгое время он следил за памятником на могиле В. А. Жуковского, ежегодно оплачивая сторожу работы по его уборке. На протяжении многих лет Кальянов по доверенности получал пожизненную пенсию (см.: [Дневник Б. Л. Модзалевского, 1999. С. 458–459]), назначенную П. В. Жуковскому, и пересылал ее ему за границу.

Незадолго до смерти Кальянов признавался П. В. Жуковскому: «…в ранней молодости я совсем не любил жизнь, – не видел в ней радости для простого народа. – Но с тех пор, как я поступил в дом Ваших незабвенных родителей, я полюбил ее и увидел, – что и для бедных людей есть радости на земле: Вы же, и добрая Баронесса 11, поддержали во мне эту любовь до последних дней» (РГБ. Ф. 104. Карт. 4. № 38. Л. 5 об.).

Ниже приводится текст трех писем В. Я. Кальянова П. В. Жуковскому, хранящихся в РГБ. Ф. 104. Карт. 4. № 38. Текст публикуется в новой орфографии, пунктуация приближена к современной с сохранением некоторых авторских особенностей.

Л. 1 Милостивый Государь Павел Васильевич! ^I

Благодарю Вас всепокорнейше за Ваше большое и ласковое письмо, и за добрую память о нас; – мы всякой раз так радуемся, когда от Вас получаем письма, что несколько дней идет в голове мысль, будто мы уже живем близко к Вам, и так близко, что мы уже слышим Ваш голос; – но это все происходит от того, что мы почти каждый день читаем Ваши, и доброй Александры Васильевны II , письма. И так я рад, что Вы потолстели, хотя Л. 1 об и жалко, что пальто сделалось узко, но у пальто можно пуговицы переставить подальше, и даже можно другое сделать, дай Бог только, чтобы Вы полнели. – Я думаю, Вы слыхали, что с портрета Вашего милого Папа снимали копию для Авдотьи Петровны Елагиной ^III; для этого приходил к нам всякой день живописец Riss ^IV, я часто стоял подле него и смотрел на его работу; и этот добрый человек подозрел что-то во мне: то ли, что я желал бы тоже портрет иметь, или то, что завидую тем людям, которые имеют счастие иметь всегда перед глазами портрет такого доброго человека. Он неожиданно меня обрадовал. Он срисовал также и для меня маленькой портрет с моего благодетеля, Л. 2 хотя не красками, но довольно сходно, и подарил мне, как я обрадовался этому приятному подарку; – и теперь у меня висят портреты Ваших добрых родителей и Александры Васильевны, но только не имею моего милого Павла Васильевича, но я надеюсь, что Вы будете так милостивы и когда-нибудь мне доставите это счастие.

Lischen V Вам будет в следующий раз писать, она это время была нездорова, но теперь, слава Богу, поправляется; – крестник Ваш VI здоров, веселенький и уже смеется, вчера ему было 6 недель и он был в церкви и приобщался Святых Таин. – Павел и Саша VII также здоровы и все вспоминают gäste Paul und Satscha 12.

Л. 2 об. Поклонитесь, пожалуйста, очень низко от меня Александре Васильевне.

Будьте так добры, пишите и радуйте по-прежнему искренне Вас любящего и нижайшего слугу

Василия.

Москва

4 февраля 1857 г.

Л. 3 Милостивый Государь Добрый Павел Васильевич!

Примите от меня и от моего семейства поздравление с днем Вашего Ангела ^VIII; как жалко и грустно, что я не могу по-прежнему поздравить Вас лично, и полюбоваться на Вас глядя – но надеюсь, что Бог приведет мне когда-нибудь опять Вас увидеть. – А также приношу Вам, добрый Павел Васильевич, много-много благодарности, за Ваше милое письмо, которое меня очень обрадовало, потому, что в нем видно, как Вы можете говорить по-русски IX , это Л. 3 об. доказывает, что Вы хорошо занимаетесь, и очень обрадовало потому, что я увидел, как Вы добры ко мне, и даже позволяете мне, в случае трудности, прибегнуть к Вам искать помощи, но я уже так много получивший милости от Вас, – желал бы, чтобы Вас более не беспокоить.

Вы желали знать, где теперь М. Н. Павлова ^X, – я недавно их встретил и сказал им, что Вы об них вспоминаете – они живут с Сашей у сестрицы Марии Николаевны на Якиманке, которая очень больна. – Вы также спрашивали, добрый Павел Васильевич, о моих родных; они пишут ко мне, что слава Богу здоровы, но теперь ко мне в гости не могут приезжать, потому, что это для Л. 4 нас в это время, дорого стоит; может быть со временем, ежели мои дела будут идти лучше, то я их возьму ко мне. Теперь я хлопочу, чтобы умножить мою квартиру, потому что, имея 5 номеров, никак нельзя получить столько доходу, чтобы можно было быть не в нужде; а жильцы мои очень довольны, а также и некоторые посторонние берут кушанье к себе на дом; и даже хозяин дома предлагает мне взять другую половину этажа, но состояние мое заставляет меня пообдумать, как приступить к этому делу.

Дай Бог провести лето весело и быть здоровыми, а также и всем, с кем Вы живете; добрый Дяденька XI писал мне, что Вы будете лето жить в Петергофе, – там Л. 4 об. верно Вам очень весело. – От доброй Александры Васильевны мы не имеем еще никакого известия. – Будьте так милостивы, добрый Павел Васильевич, обрадуйте опять Вашим письмецом.

Lischen, Павел, Саша и крестник Николай XI, который уже бегает, и такой забавный мальчик, Вам кланяются и сожалеют тоже, что не могут Вас видеть.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

Вас многолюбящий и всенижайший слуга Василий Кальянов

Москва

27 июня 1858 года

Л. 5 Милостивый Государь Добрый Павел Васильевич!

Зная Ваше мягкое и доброе сердце, принимающее во всем сожаление и участие; – не хотелось раньше времени все рассказывать. – Но теперь нахожу даже необходимым высказаться для лучшего в будущем. Последнее время я стал прихварывать понемногу, понемногу, – но болезнь моя увеличилась до того, что Добужинский XIII счел нужным показать меня Док- тору Бертенсону XIV. – Указаниями которого, вот уже 4 недели, я и пользуюсь, – но к лучшему не предвидится, – болезнь называют катарром.

А потому и прошу Вас, наш добрый Павел Васильевич, 1-го ноября написать доверенность на получение Вашей пенсии ^XV на имя Лизхен, то есть: доверяю получить жене московского мещанина Елизавете Кальяновой. А я здесь засвидетельствую ее личность. – И надеюсь, это исполнится, как было и мною, и вышлется к Вам тем же порядком; и так может продолжаться Л. 5 об. и вперед, – если Вы не имеете кому передать это поручение или если Вы это желаете. Я об этом напишу и Баронессе ^XVI. – Я пока еще не лежу в постели, – но может и это случится. Как грустно все это писать тому, – кому хотелось бы еще долго с любовью и радостию послужить, – и кому так много обязан вечною благодарностию за постоянные милости, и наконец кто поддерживал во мне любовь к жизни. Ибо в ранней молодости я совсем не любил жизнь, – не видел в ней радости для простого народа. – Но с тех пор, как я поступил в дом Ваших незабвенных родителей, я полюбил ее и увидел, – что и для бедных людей есть радости на земле: Вы же, и добрая Баронесса, поддержали во мне эту любовь до последних дней.

Новый футляр на памятник Ваших незабвенных родителей теперь готов и сделан хорошо, и даже я нашел мастера, – который исправил одну ошибку на памятнике. Когда ставили памятник, Граф Блудов ^XVII показал день рождения В.<асилия> А.<ндреевича> в 1781 году, а следовало в 1783 году. Один гранильщик исправил и довольно хорошо эту ошибку. – А то в прошлое Л. 6 лето, как говорит сторож, – один господин, посетив кладбище, заметил ему, что это показано на памятнике неверно.

Сторожу платилось за разборку и уборку памятника ежегодно в конце года 5 рублей. И я вчера ему уплатил 5 рублей по 1-е января 1896 года.

Примите, добрый наш Благодетель, искреннее пожелание, чтобы Господь хранил Вас надолго на земле и воздал Вам за нас свою милость.

Искренне Вас любивший и преданный слуга

Василий Кальянов

• С. Петербург

  19-е октября 1895 года

Комментарии

I …Павел Васильевич… П. В. Жуковский (1845–1912) – сын поэта, в будущем шталмейстер двора, художник.

II …и доброй Александры Васильевны… А. В. Жуковская (1842–1899) – дочь поэта, родная сестра П. В. Жуковского.

III …для Авдотьи Петровны Елагиной. А. П. Елагина (1789–1877) – сводная племянница и близкий друг В. А. Жуковского.

IV …живописец Riss… Франц Николаевич Рисс (1804–1886) – известный российский художник-портретист французского происхождения. За портрет В. А. Жуковского, выполненный в 1833 г., он был тогда же удостоен звания академика портретной живописи. Видимо, этот портрет он и приходил копировать в 1857 г.

• V    …Lischen… Жена Кальянова Елизавета, немка, на которой он женился в Бадене в 1851 г.

• VI    …крестник Ваш… Младший сын Кальянова Николай.

• VII    … Павел и Саша… Дети Кальянова.

• VIII    …с днем Вашего Ангела… П. В. Жуковский был назван в честь апостола Павла (его отец прямо сообщает об этом в письме наследнику престола [Жуковский, 1885. С. 480]), следовательно, праздновал день Ангела на праздник Петра и Павла, 29 июня (12 июля).

• IX    …Вы можете говорить по-русски… Поскольку до смерти матери дети В. А. Жуковского постоянно находились в немецкой языковой среде, они почти не говорили по-русски.

X …М. Н. Павлова… Мария Николаевна Павлова, гувернантка А. В. Жуковской. О ней упоминает Александр фон Рейтерн в письме А. А. Толстой от 26 декабря 1856 г. из Петербурга. Рассказывая ей о том, как чувствуют себя Саша и Павел Жуковские спустя месяц по- сле смерти матери, он пишет: «Les enfants, devant encore garder le chambre après leurs maladie, sont restés avec Mme Pavloff et mon frère Basile à Moscou d'où je les attende vers la fin de cette semaine <…>.

Les enfants seront pour le moment chez moi sans gouverneur ni gouvernante car Mme Pavloff ne se décide pas à quitter Moscou, quoiqu’elle ait promis à Elisabeth de ne pas séparer de sa fille, au moin pendant cet hiver; elle pretend que sa faible santé, et son caractère porté à la tristesse ne lui permettent de surveiller, comme il le faudrait, l’education de Sacha» 13 (РГБ. Ф. 104. Карт. 3. № 12. Л. 1 об., 2).

XI …Дяденька писал мне… Дяденька – брат Елизаветы Жуковской Александр фон Рейтерн (1824 – 1879), флигель-адъютант императора Александра II.

XII Lischen, Павел, Саша и крестник Николай… Жена и дети В. Кальянова.

XIII …Добужинский… Возможно, Евстафий Петрович Добужинский (1840–1904) – хирург, дядя знаменитого художника, врач герцога Ольденбургского. Может быть, П. В. Жуковский, пользуясь своими дворцовыми связями, попросил его консультировать Кальянова.

XIV …Доктору Бертенсону . Бертенсон – вероятно, Лев Бернардович Бертенсон (1850– 1929), врач, пользовавшийся большой популярностью в Петербурге в конце XIX в. Имел множество знакомств в музыкальных и литературных кругах – в том числе был знаком с Ф. М. Достоевским, И. С. Тургеневым, П. И. Чайковским, Н. А. Римским-Корсаковым, А. П. Бородиным, М. П. Мусоргским. Но возможно и то, что имеется в виду его брат Василий Бернардович Бертенсон (1853–1933), личный врач П. И. Чайковского.

XV …Вашей пенсии… За П. В. Жуковским по указу императора Александра II была сохранена пенсия его отца – сначала до совершеннолетия, а затем, по достижении совершеннолетия, и пожизненно [Дневник Б. Л. Модзалевского, 1999. С. 458–459].

XVI …напишу и Баронессе. Имеется в виду А. В. Жуковская, в замужестве баронесса Вёрман.

XVII Граф Блудов… Д. Н. Блудов (1785–1864) участвовал в специальной комиссии, созданной друзьями Жуковского для установки ему памятника на кладбище Александро-Невской Лавры. Именно по его настоянию памятник был сделан, как считал Блудов, в раннехристианском виде, по образцу гробницы Ярослава Мудрого в Киеве (см. письмо И. В. Киреевского Е. А. Жуковской от 10 мая 1855 г. (РГБ. Ф. 104. Карт 4. № 7а. Л. 3–6)).