Семейный клан Марселисов на русском Севере

С начала XVII столетия жители Гамбурга стали находить общий язык с голландскими купцами и судовладельцами, ходившими в приполярный Архангельск и развивавшими экспортную торговлю с Московией [17: 42–43]. К этому времени относится проникновение на восток представителей «гамбургской» фамилии Марселис, которые задержались в России минимум на четыре поколения. Некоторые из них, три Питера Марселиса, Леонтий и Христиан, оказались связаны с запутанной горнозаводской историей Олонецкого уезда [13], [14]. Среди гамбургских купцов, которые, скорее, были не этническими немцами, а осевшими в северной Германии голландскими негоциантами, определенно выделялись фамилии Де Мошерон, Ван Кеерберген и Марселис [10: 99]. Родоначальником российских Марселисов считается Гаврил (Гавриэль) Марселис, который во времена Бориса Годунова в Москве владел торговой конторой. Он участвовал в освобождении из польского плена русского патриарха Филарета1, а с 1631 года подыскивал иноземных офицеров в «государево служение» и являлся толмачом в дипломатических миссиях [19]. Г. Марселис, скончавшийся в 1643 году в Гамбурге, на протяжении 30 лет успешно вел самостоятельную торговлю с Россией2. Его сын Питер (Петр) Гаврилович Марселис (Marselis) – личность героическая и легендарная, родился в 1602 году в Роттердаме. Едва исполнился год, как отец и мать, Анна Л’Ермите, перевезли мальчика в Гамбург. В 1629 году по воле отца

смышленый Петр переехал в Москву, быстро вошел в курс торговых дел и на десятилетия закрепился в российской коммерции [7: 53]. Он выгодно устроил личную жизнь, обручившись с Доротеей Барнсли, дочерью обрусевшего англичанина Джона Барнсли и дворянки из Ливонии фон Дюккер. Через голландского купца Германа Фензела Марселис заключил контракт с торговым домом «Де Вогелари & Г. Э. Кленк» [7: 52], который с 1655 года имел арендные отношения с патриархом Никоном. На протяжении десятилетия компания владела монополией на ворвань, рыбную ловлю в Белом и Баренцевом морях, перевозила зерно, закупаемое саамами на Северной Двине [15: 28–29]. В таможенных выписях с ноября 1657 по февраль 1658 года3 на провоз иноземцами товаров из Архангельска и Холмогор на ярмарки в верховские города России упоминается «Марселис Онтонов» [2: 70]. Возможно, речь идет о П. Марселисе, ведь транслитерация иностранных фамилий в русских источниках характерна для этого времени. Вскоре верткий «аршинник» нарастил дело отца до такой степени, что, по мнению исследователя из Гарвардского университета Я. Т. Котилайне, «голландцы Селио4 и Питер Марселисы» в середине столетия стали играть заметную роль в торговой иерархии Бремена [17: 50]. Изящно манипулируя кредитом и финансовыми трудностями голландцев Абрахама и Андриаса Виниусов и Юлиуса Виллекена, он решается на безупречный для пополнения капитала проект, связанный со строительством железоделательных заводов под Тулой [6: 207]. С новым партнером Филимоном Филимоновичем Лука-Акемой (Thielman Akkema; Thielemann Lukasz Akeman)5 Марселис в 1639 году выдал А. Д. Виниусу (Andries Dionyszoon Winius)6 денежную ссуду и вскоре наполовину захватил производство [8: 90–91]. Царский указ 1648 года, не упоминая А. Виниуса, продлил новым владельцам на 20 лет привилегии в Тульском, Каширском и Ярославском уездах, где были устроены «железные заводы своими деньгами и владели теми заводы вопче»7.

В 1655 году Петр Марселис обручился с Анной, дочерью Ф. Ф. Акемы, которая через мать⁸ принадлежала к старинному шотландскому роду де Кроо⁹. Оружейная империя заводчиков Мар-селиса и Акемы¹⁰ расширялась. К 1663 году промышленники достроили металлургический комплекс в 60 км от Тулы, названный Каширскими заводами. Компаньоны на 15 лет взяли в аренду у И. Д. Милославского, тестя царя, чугунолитейный завод на р. Протве, а на р. Угодке в 1659 году возвели новую железоделательную мануфактуру [9]. «Фарт», казалось, будет вечным, однако в 1662 году П. Г. Марселиса «схватили за руку», и он признался в воровстве с Московского монетного двора медных денег стоимостью в 15 тыс. рублей [6: 208]. Несмотря на дружбу с «ближним боярином» Артамоном Матвеевым и благоволение Алексея Михайловича, правительство стремительно провело экспроприацию частной собственности, и железные заводы за уголовные «вины» Петра Марселиса были «отписаны на государя» [21: 6–7]. Материалы секретной экспедиции Сената в начале XVIII века смогли уточнить это фискальное решение. «И во 170 (1662 год. – М. Д. ) по указу же блаженные памяти Великого Государя тех всех железных заводов Петрова половина Марселиса за ево Петрову вину отписана была на него Великого Государя, а другую половину велено владеть товарищу ево Филимону Акеме попрежнему»¹¹.

Между тем заступничество датского короля Фредерика III, а скорее, нерасторопность московской власти в 1667 году изменили ситуацию [6: 208]. В результате «тульские» заводы царь «за многие ево и отца ево царскому величеству службы» возвратил клану Марселисов12. Отметим, что П. Г. Марселис к этому времени четверть века являлся деятельным агентом голштинского герцога и исправно исполнял обязанности комиссара датских королей. За негоциантскую инициативу и посреднические усилия «гамбуржинин» получил дворянский титул и фамильный герб13. По просьбе царя Михаила Федоровича он в 1642– 1644 годах играл роль посредника несостоявшего-ся брака царской дочери Ирины и принца Вальдемара, сына короля Дании Христиана IV [4: 36–38].

В то же время укажем, что реабилитация П. Г. Марселиса совпала с царским указом от

26 июня 1667 года «ехати к Архангельскому городу», чтобы «по челобитью всего Московского государства и всех порубежных городов торговых людей» был создан «о торговле с ыно-земцы устав»14. Петр Марселис с успехом выполнил царское задание. Отредактированный главой Посольского приказа А. Л. Ордином-На-щокиным текст «Торгового устава» в 1667 году был издан в Москве [6: 208]. Тогда же дипломат и негоциант, выбираясь «из опалы», проявил свои градостроительные способности. Тем более что указ сообщал об опустошительном пожаре в «Архангельском городе», где «волею Божию ноне погорело». По указу предписывалось подготовить «радением своим чертеж» «товарному складу и Немецким приезжим дворам», а также «слободам стрелецким… с пристойным строеньем». Кроме того, требовалось перестроить «городовую крепость», чтобы «бережно и осторожно устроенным быти»15. Вскоре для «погорелых… деревянных гостиных дворов» П. Марсе-лис и В. Шарф выбрали более удобную площадку «нового строительства»16. Однако некоторые исследователи вопреки здравому смыслу считают, что «торговый человек» П. Г. Марселис даже не выезжал в Архангельск [11: 155]. Между тем воевода И. И. Чаадаев в отписке «на Москву» более высоко оценил предложения шотландца, «а Вилимовы чертежи видятца прочнее и лут-че»17, и тем самым подтвердил существование конкурентного проекта. К тому же «Двинский летописец» однозначно поименовал Марсели-са и Шарфа «градодельцами»18. Как бы там ни было, по малоизвестному «Контракту о мачтах из Московии», П. Г. Марселис продолжал в Архангельске скупать для Генеральных Штатов добротный русский корабельный лес [23: 128–130]. Разрабатывая идею Фоймогубских мануфактур, престарелый коммерсант в 1670 году продал беломорскую монополию Вернеру Мюллеру19, сотрудничавшему с Генрихом (Андреем Ивановичем) Бутенантом. Позже Бутенант окончательно выкупил «контракт» и сохранял над ним контроль до начала XVIII столетия [10: 104].

Кроме того, документы Государственного архива Архангельской области позволяют высоко оценить давнюю страсть П. Г. Марселиса к холодному оружию. Таможенная выпись от 15 января 1658 года сообщает о транспортировке товара из «анбурской земли» на «восмнатцати лошадех» с десятью ящиками «полос пажечных» и десятью бочками «рукоятей пажечных»20. В обозе Марселиса находилось «16 ящиков шпаг и хортов немецких» по 500 единиц в каждом, да еще «13 бочек кошел нарукавников и наконечников»21.

В конце 1660-х годов в биографии «голштинца» наступает новый этап, связанный с развитием металлургии в диком и малонаселенном Олонецком уезде. «Богатый Пьер Марселис» [3: 422], наслышанный о карельском укладе, прекрасно понимал нужду московского правительства в регулярных поставках металла. Он предвидел успех, несмотря на отсутствие дорог в метрополию и удаленность горнорудного участка. В 1669 году на имя Алексея Михайловича Марселис подал челобитную с просьбой предоставить ему и его сыну Леонтию22 право на разработку медной руды в Фоймогубской волости. Аргументация очевидна: еще в 1665 году Леонтий Петрович изыскал руду в Заонежских и Лопских погостах23. П. Г. Марселис убеждал власть в явной выгоде строительства здесь заводов и продажи меди за «рубеж». Искусный переговорщик просил распространить возможные привилегии на весь клан Марселисов и обещал продавать медь за 3 руб. с пуда, учитывая, что ранее закупка обходилась в 4 руб. 50 коп. [12: 39]. Однако правительство сразу не решилось удовлетворить челобитную П. Г. Марселиса. Ставка делалась на казенный «заводик» новгородского «гостя» Семена Гаврилова, который благодаря образцам, ранее обнаруженным Леонтием Мар-селисом, стал с ноября 1670 года сооружаться у Фоймогубской горы в Толвуйском погосте24.

Работы «для знатья того дела и опыту» возглавили «датцкий» плавильщик Денис Юрыш (Denis Joris), ранее служивший на рудниках в шведской Лапландии [18: 165], «доктор»-пробирер Нильс Андерсен (Nils Andersen) и толмач Лоренц Андерсен (Lorenz Andersen) [16: 17]. На оснащение мануфактуры у Спиридоновского ручья, соединявшего Ковшезеро и Путкозеро, первопроходцы получили 260 руб. и «снастей 247 рублей 9 алтын» с правом «имать» деньги «на Олонце ис приказные избы и с повенецкой таможни и ис кабаков»25.

Исходя из опубликованных олонецких приходо-расходных книг26, ныне хранящихся в архиве С.-Петербургского Института истории РАН27, к промышленному литью меди на западном берегу Онежского озера, видимо, даже не приступали. Лишь в декабре 1674 года из-за бедности руды и удаленности района работ казенный завод С. Гаврилова был закрыт, а «медный рудокопный сыск» по жалованной грамоте в Посольский приказ передан голландцам П. П. Марселису (ст.) и Еремею Ван дер Гатену (фон дер Гартнер)28. Заводчикам повелевалось «медные и другие руды приискивать и сыскав заводы заводить и тое руду плавить и ковать своими деньгами и проторьми и наемными людьми»29. Кроме Заонежья, компаньоны получили право на разработку руд на Пижме и Циль-ме30. Укажем «проезжую» грамоту от 5 августа 1675 года, позволявшую коммерсантам посещать северные города и уезды «для сыску и опыту серебреные и золотые и иных всяких руд»31.

Однако Петр Гаврилович Марселис не дожил до этих событий. Слабое здоровье, политические интриги и старость не позволили иноземцу, сотворившему блестящую карьеру в Московии, приступить к литью медной руды в Фоймогуб-ской волости. Считается, что он скончался 6 или 10 июля 1672 года в Москве, но до сих пор неизвестен некрополь, где погребен первый концессионер Олонецкого края. Кроме того, в исторической литературе встречается разнобой в указании даты смерти П. Г. Марселиса [4: 55], [6: 206]. Ситуация осложняется путаницей в деяниях «на Олонце» Петра Марселиса отца и его сводных сыновей Петра Петровича (ст.) и Петра Петровича (мл.), которая порой приводит к обидным искажениям [16: 32–34, 47]. Исследователям по-прежнему неизвестен полный текст жалованной грамоты 1674 года [16: 38]. Скорее всего, помимо меди концессионеры намеревались разрабатывать обнаруженные в округе месторождения железной руды. На основании более поздних источников хочется допустить, что грамота 1674 года действительно позволяла заводчикам в Олонецком уезде «медные и иные руды приискивать и сыскав заводы заводить»32. Боярам, воеводам, «всяким приказным людем» старостам, «целовальникам и крестьянам» по-велевалось «рудокопному делу всякое вспомога-тельство чинить» и давать «повольность». Кроме того, «про всякие рудные места извещать «Петру и Еремею», а «на ослушников… того рудного сыску давать стрельцов и пушкарей… по скольку человек пригоже». Концессионерам разрешалось разрабатывать рудное месторождение «безо всяких споров, на чьей земле ни прилучится», а «заводы заводить и строить своими же деньгами». К тому же с иноземных заводчиков и мастеровых запрещалось брать «мостовые» и «перевозные» пошлины, «а для скорых посылок» поручалось давать «ямские подводы» и «суда со всякими судовыми снастями»33.

Между тем вопросы раздела «экономической империи» Заонежья, после ухода из жизни П. Г. Марселиса и в 1678 году его компаньона Е. фан дер Гатена, представляют особый исследовательский интерес. Вторая супруга Марсе-лиса, Анна Акема, почти сразу вышла замуж за «именитейшего немецкого купца» Томаса Кел-лермана34 и отказалась от собственности в Олонецком уезде. Прямыми наследниками железоделательных мануфактур в Фоймогубе, учитывая, что Леонтий скончался в Гамбурге в 1670 году, а Гавриил (Габриэль) в 1674 году, стали сводные братья Петр Петрович (ст.) от брака с Д. Барнсли и Петр Петрович (мл.), мать А. Акема. Престарелый Ф. Ф. Акема ушел из жизни в феврале 1676 года, его сын Елесий Филимонович оказался далеким от горных интересов, а внук Филимон Елисеевич скончался ранее [18: 457].

Таким образом, обязанности управляющего олонецкими заводами по взаимной договоренности взял на себя более хваткий в негоциантских делах Петр Марселис (ст.). Его судьба, впрочем, как и младшего брата Петра, исследователям не во всем понятна. Нам неизвестно место и время рождения П. П. Марселиса (ст.). Очевидно, он родился после 1636 года, когда отец женился первый раз и «в благополучии» держал двор в Москве «на Поганом пруду» [6: 207]. Однако косвенные данные свидетельствуют, что Петр Марселис (ст.) перебрался в Россию из Копенгагена. Якобы он вместе с супругой Марией (Маргаритой) Вилимовной, урожденной Беккер фон Дельден, в чине морского капитана датского королевского флота прибыл в Москву лишь в 1669 году. Во время аудиенции с царем иноземец будто бы передал рекомендательное письмо короля Фредерика III35. Представление на «высшем градусе», безусловно, подтолкнуло его дальнейшую карьеру. Однако российский век Петра Петровича (ст.) оказался непозволительно коротким. Бывший флото-капитан не успел обжиться в Заонежье, сюда он мог даже не доехать. «При своей крайней болезни» в июле 1675 года иноземец неожиданно в расцвете сил ушел из жизни. Криминальная версия убийства П. П. Марселиса (ст.) в «пьяной ссоре» в Москве не подтверждается источниками. Что касается судьбы его брата П. П. Марселиса (мл.), скончавшегося в 1696 году, то сведений о его жизни практически не сохранилось [20]. Очевидно одно: по неизвестным причинам он не претендовал на железоделательные заводы в Фоймогубской волости.

Казалось бы, олонецкие заводы могли попасть в сферу интересов супруги старшего Петра Марселиса, однако вдова повела себя иначе. Шотландец П. Гордон (Patrick Leopold Gordon of Auchleuchries) 11 февраля 1677 года в дневниковых записях отмечал: «Я был на свадьбе полковника Мензиса36, который женился на вдове Питера Марселиса и взял за нею 5000 рублей деньгами», а также «посуду и драгоценности стоимостью еще 2000»37. Гордон с завистью добавлял, что это «хорошее состояние, если умело им распорядиться». Очевидно, бывшую «заводчицу» Марию Ви-лимовну и ее нового высокопоставленного супруга на первом этапе не интересовали мануфактуры вдали от метрополии. Однако вскоре через сына Христиана (Крестьяна) она включилась в клановую борьбу за собственность в Фоймогубе. Отметим, что после кончины Петра Петровича (ст.) рудокопные дела по жалованной грамоте 1677 года юридически перешли в руки опекунов малолетнего Христиана Марселиса. По «духовному» завещанию отца, составленному духовником Якобом Шамером, ими стали «датцкий фактор» Генри Бутман38, в русских документах А. И. Бутенант, и Е. фан дер Гатен, дядя Христиана по матери [16: 41], [20]. Жалованная грамота 1677 года обязывала коммерсантов вести дело «своими деньгами и наемными людьми» и выплачивать в Новгородский приказ 1/10 долю выплавленной меди безденежно, а остальную «продавать на ефимки»39. С этого времени Фоймогубский горнозаводской проект в исторической литературе стал именоваться через дефис: заводы Бутенанта – Марсе-лиса. В этом контексте упомянем любопытную коллизию 1684 года, когда «для науки» А. И. Бу-тенант отправил малолетнего Христиана со своим сыном Андреем учиться в Данию40 и захотел его удержать в Европе, посулив долгое путешествие во Францию. Похоже, что Христиан Марселис был ловко отстранен от горных дел. Ситуация не устроила его мать М. В. Менезиус, которая в январе 1689 года с помощью Богдана Пристава тайно вывезла сына в Москву41. Пятнадцатилетний Христиан под ее патронажем затеял борьбу за «олонецкую» собственность. В челобитных он обвинил опекуна в присвоении доходов и нежелании представить отчет о деятельности железоделательных заводов42. В действительности А. И. Бу-тенант был озабочен развитием производства. Осознав бесперспективность разработки «скудных» месторождений меди, он воспользовался жалованными грамотами 1674 и 1677 годов и стал изыскивать не только медные, но и другие руды. В 1681 году «в урочище» у Спировского ручья в Фоймогубской волости был запущен первый доменный завод, на котором началась плавка железной руды. Вскоре в Кижском погосте на Усть-реке возникла еще одна мануфактура, а в 1685 году на Усть-матке у Верхозера заработал третий молотовый завод с домнами. Грамота 1685 года подтвердила право Х. Марселиса и А. Бутенанта владеть «всякой землей и угодьями» и дала 20-летний карт-бланш на беспошлинное и безоброчное владение железоделательными заводами [12: 40–41]. Однако это обстоятельство незадолго до кончины Христиана в 1690 году инспирировало очередной цикл коммерческих претензий юноши. Утверждалось, что «олонецкие железные и укладные заводы» Бутенант «построил своею волею чрез договорное письмо и духовую», хотя в отцовском документе шла речь только о медных мануфактурах. Кроме того, опекун якобы использовал долю Х. Марселиса для вывоза с Тулы и Каширы «мастеров всяких на те олонецкие… заводы»43. И все-таки дрязги не смогли дискредитировать А. И. Бутенанта фон Розенбуша, который вплоть до начала XVIII века являлся настоящим хозяином заводов.

О представителях следующих поколений рода Марселисов исследователям ничего неизвестно. Возможно, к ним имеет отношение датский архитектор Христофор Марселиус, прибывший осенью 1724 года в Россию и создавший графические листы с «парадными а не будничными» видами имперской столицы [1: 24]. О необычной судьбе Х. Марселиуса свидетельствует рукопись «архитектора» на немецком языке «Приключения в С.-Петербурге»44. Однако доказательств, подтверждающих родство рисовальщика Марсели-уса с торговцами и дипломатами Марселисами, пока не обнаружено.

В заключение отметим, что история частных заонежских предприятий Марселиса – Бутенан-та завершилась в начале XVIII столетия. Осенью 1703 года в устье р. Лососиница на берегу Онежско- го озера А. Д. Меншиков заложил казенный Шуйский (в будущем Петровский) завод. Строительство металлургического центра открыло новый этап индустриального развития северного края.