Шаманский корень от лебедя "ханьин удха" в культовых традициях предбайкальских бурят (истоки и семантика)

Вопрос об исследовании шаманства бурят все еще остается актуальным. В рамках этой проблематики, на основе некоторых аспектов шаманства предбайкальских бурят, мы предпримем попытку рассмотреть генезис шаманской наследственности «ханьин удха»1, которая, как мы полагаем, не получила должного освещения в науке. Поэтому в настоящей статье нам хотелось бы уделить основное внимание именно этой проблеме, т.е. выявлению этногенетических и этнокультурных истоков этого феномена культовой традиции.

Относительно этимологии термина ханьин, полагаем, что оно развилось непосредственно от слова с корнем хан/хон (хун), которое в бурятском языке имеет значение «лебедь». Сле- довательно, лексема ханьин/хоньин (производное от хан/хон, ьин – суффикс принадлежности) – «лебединый». Здесь можно сказать, что фонетический вариант хан (ханьин) в отличие от первоосновы (хон, хоньин) мог возникнуть вследствие схожести звучания или произношения, что часто встречается в бурятском языке. Исходный термин хон имеет фонетическое совпадение со словом хан. При этом нельзя не отметить, что в религиозно-мифологическом комплексе западных бурят распространен термин хан, обозначающий шаманского духа или гения со значением: «самый почитаемый», «господствующий», «старший». В иерархии божеств и духов шаманского пантеона хаты (форма мн. ч. от хан) занимали второе место после тэнгэринов (небесных божеств) и считались их сыновьями и внуками. Многие из них олицетворяют родоплеменных божеств и духов. Вследствие этого, ханы/хаты (вариантах – буумал бурхан, хан буу-мал) являются одними из самых почитаемых духов-покровителей [10, с. 83, 84]. Как фигуры, наделенные сакральностью, они выполняют мироустроительную цивилизаторскую функцию. Они являются персонажами мифологии и объектами культа и появляются на земле по воле высших божеств [15, с. 120].

Так, птицы лебеди считались дочерьми верховного небожителя Эсэгэ Малан тэнгэри . В обрядовом фольклоре их величали хатайташами – ханскими дочерями, но в обыденной речи буряты чаще использовали иносказательное название бусайтан (сошедшие с неба на землю, т.е. хаты) [ 12, с. 165 ] . Причем, как эвфемический вариант хан (почитаемый) также вполне мог использоваться для обозначения божественной птицы лебедя, которая являлась объектом культа (тотемом) многих бурятских родов и племен. Именно, многие родо-племенные божества «второго уровня» имеют эпитет хан . Например, Хан Шаргай у булагатов, Хан Дошхон , Хан Хото у эхиритов и т.д. Благодаря близкой семантике и фонетического совпадения вариантов слов ( хон - хан ) появилась лексема, которая использовалась для обозначений как родового божества-покровителя, так и шаманского корня от птицы-тотема ханьин удха .

Особенно показательны в этом аспекте родословные предания бурят, повествующих о шаманских покровителях в образе птиц. Для примера приведем отрывок легенды из материалов С.П. Балдаева о противоборстве носителей двух разновидностей шаманских происхождений « ханьин удха » (корень от лебедя) и « шубуун ноен удха » (корень от орла). «По преданиям бурят, в прошлом каждый род имел силачей ( бухэ , мэргэн ), которые между собой состязались по борьбе и стрельбе. Иногда у бухэ и мэргэнов встреча происходила во время свадебных мероприятий. И, как повествует легенда, на одном из таких свадебных торжеств, богатырь хол-тубаева рода Бихэй мэргэн был вызван на поединок двумя братьями Шаргая¹ ( Шаргай хоер шуумар ) – Шада и Бида, которых он победил. По окончании праздника братья пригласили Би-хэй мэргэна к себе в гости, для продолжения пира. На следующее утро Бихэй мэргэн, не попрощавшись с хозяевами, уехал домой. Оскорбленные таким поступком гостя, братья совершили обряд жертвоприношения молочной водкой своим предкам, т.е. «корню» ( удхадаа дуhаагаа ). Вследствие этого, они превращаются в лебедей и на границе между устьями рек Оса и Куда ( хуhан дабаан ) настигают Бихэй мэргэна, которого собирались съесть ( эдихэ ). Однако Бихэй мэргэн, также имевший шаманский корень ( удха от хозяина острова Ольхон Шубу-ун ноен ), превратился в орла и устроил охоту на самих лебедей, т.е. братьев Шаду и Биду. Возвратившись, братья сказали матери (черной шаманке): «У Бихэй мэргэна есть удха от Шубуун ноена , поэтому наш удха от Хоридой бабая ² не может осилить его» [2, с. 133].

Примечательно, что следы культа лебедя тотемического значения у бурят сохранились в названиях родовых групп, т.е. этнонимах. В этой связи внимание привлекает название бурятского рода – хангин (бур. ханьин), которые расселены в Приангарье. За родовой патронимией явно просматривается название лебедя, о чем свидетельствует обрядовый фольклор и легенды хангинов. В гимне-призывании родовым предкам хангинов сохранились представления о сакральной связи с тотемными птицами лебедями («наян саган шубуун hудэгтэн, юhэн саган шу- буун зэлэтэн...» - «с белыми восьмидесятью знаками, с девятью белыми птичьими вереницами...») [2, с. 352]. Кроме того, легенды хангинов о своем происхождении совпадают с основным мифом бурят-хоринцев о происхождении от девы-лебедя Хун шубуун (варианте хангинов – Хобоши хатун) и Хоридоя. Более того, западнобурятская фольклорно-мифологическая традиция возводит жену Хоридоя Хобоши хатун1 в ранг добрых сайтинских божеств, покровительствующих людям. Следовательно, тотемная птица лебедь считалась покровителем хангинов. Говоря о хангинах, как пишет М.Н. Хангалов, непременно следует отметить, что они владели особым шаманским даром (хангин удха). Из их среды вышли известные в Приангарье служители шаманистского культа [16, с. 391].

Между тем, известны различные варианты названий шаманской наследственности хань -ин удха у западных бурят. Приведем выдержку из записей, сделанных С.П. Балдаевым у шаманов хангинского рода, которые называли свой «корень»: «хамаг тумэн хангин, хара монгол уд -ха», в переводе: «многочисленные хангины, корень их черные монголы» [ 1, с. 321, 324 ] . Шаманы рода шошолок называли себя саган шубуунтан - «происхождением от белой птицы», «потомки лебедя», а также тэнгэрийн удхатай - «имеющие небесное происхождение», ибо полагали, что их покровителем является праматерь птица лебедь. Отметим в связи с этим существование «корня» хонгоодор - шошоолог в комплексе шаманских «корней» ( удха ) кудинских бурят-булагатов [9, с. 89], отражающего соотнесенность шаманской наследственности с тотемом хонгодоров-шошолоков. Баргузинские шаманы рода галзут говорили: « хун шубуун гар-балнай, хори - монгол удхамнай» - «происхождение наше от птицы лебедь, род наш - хори-монгол» [ 4, с. 47, 48].

Видимо, иносказательные названия шаманского корня ханьин удха были связаны с запретом произносить имя тотема, оно превратилось для многих почитателей этого культа в табу и относится к сакральной лексике. По всей вероятности, изначально вышеперечисленные нарицательные названия ( хара монгол удха , хори монгол удха , сагаан шубуун удха , тэнгэрийн уд-ха и т.д.) имели общий эпитет ханьин удха (досл. «лебединый корень»). Полагаем, что сопоставление понятий хара монгол ( хори монгол ) и ханьин у некоторых бурятских родов было сопряжено с представлениями об их общих этнокультурных и этногенетических истоках. Следует отметить, что в научной литературе вышеперечисленные родовые группы ( хангин , шошо-лок , галзут , а также другие группы, связанные с родовым культом лебедя) традиционно связываются с монгольским (хоринским) субстратом в этногенезе бурят. В этой связи нельзя не отметить, что названия «хара/хори монгол удха» или «монгол удха» (собирательное название) -это одна из постоянно присутствующих в обрядовых текстах формул призывания, эвфемиче-ски обозначающие шаманскую наследственность ханьин удха. В бурятской традиции имена наиболее почитаемых духов, как правило, называли не по имени, а по табуированному обозначению, что, безусловно, относится и к названиям шаманских корней.

Однако заметим, что у предбайкальских бурят шаманы, имевшие «монгол удха», относились к категории « хари удхатай » ( хари - чужой, чужеродный) - черный шаман ( хуйтэни боо ). Эпитет « хара » («черный»), в цветовом понятии выступает, скорее всего, маркером земли (нижнего мира), иного пространства ( газаа ) и выражается принадлежностью к другому этносу, к другому роду. Напомним, что как полагает Д.С. Дугаров, в число черных шаманов-бурятов входили шаманы, ведущие свою родословную от монголоязычных пришельцев и шаманы, «получившие» свой дар от божеств, в прошлом тюркских этносов [7, с. 30]. Следовательно, «черные шаманы», имевшие монгол удха ( ханьин удха ), не имели право участвовать при совершении родовых и племенных молений основных групп западных бурят (булагатов, эхиритов), так как считались пришедшими из другого чужого рода.

У черных шаманов-бурят духи-помощники имеют облик птиц (гагара, дикая утка, а также лебедь), которые выступают предками и хранителями, помогающими обретать мистическое состояние в совершении воздушного путешествия. Шаман принимал вид птицы, чтобы лететь к духам «верхнего» (и «нижнего» – С.Б.) мира [3, с. 103]. Отождествление с животным, особенно с птицей, обнаруживается в шаманском наряде или магическом полете шамана. Птицы – это проводники душ. Превращение в птицу или наличие птицы-компаньона свидетельствует о способности шамана еще при жизни совершить экстатическое путешествие в иные миры [18, с. 79]. Птичьи перья встречаются почти во всех описаниях шаманских нарядов. Заметим, что шаманы из родовых групп хангин и шарайт имеют изображение лебедя на своих ритуальных плащах «оргой» [ 16, с. 177 ] .

М. Элиаде пишет, что первый шаман родился от связи птицы и женщины, притом, что сам шаман пытается превратиться в птицу и летать [18, с. 126]. Далее, ссылаясь на Л.П. Потапова и Г. Будрусса, ученый подчеркивает, что животное, которое шаман «реанимирует», является его самым могущественным духом-помощником; когда оно входит в шамана, он превращается в териоморфного мифического предка. В мифические времена каждый человек племени мог превращаться в животное, то есть каждый мог принять состояние своего предка. Подобные интимные связи с мифическими предками сегодня доступны исключительно шаманам [18, с. 131]. С помощью лебедя шаман попадал в верхний мир. Поэтому шаманский корень «ханьин удха» - это, возможно, не «наследственность» как таковая, а отражение качества «уд -ха» , то есть возможность полета. Видимо, определенная человеческая группа рассматривала данную породу животных в качестве своей «плоти» (т.е. своих родичей, тотема) [11, с. 178].

Можно полагать, что в контексте космологических представлений лебедь символизировала солнце или была связана некогда с солярно-лунарным культом. О развитом культе солнца у предков бурят свидетельствует не только сакральность белого цвета в их мировоззренческих представлениях, это проявляется и в особом отношении бурят к белой птице (сага-ан шубуун) - лебедю. Бурятский термин хон/хун (лебедь) исследователи возводят к тюркскому кун – «солнце», т.е. «солнечная птица» [8, с. 227].

С этой интерпретацией бурятского эпитета о солнечной птице совпадают рудиментные представления о сакральной связи представителей племени хори с огнем. Так, по материалам Г.Р. Галдановой, баргузинские буряты (эхириты по племенной принадлежности) для совершения обряда огню приглашали человека из хоринского рода галзууд [ 4, с. 51 ] . Кстати, по предложению Т.Д. Скрынниковой, в основе названия этого рода лежит лексема гал – «огонь». Поэтому галзуу , с которыми связываются такие значения как «сумасшедший», «бешеный», «ярость», может быть денотатом солнца и огня. Соответственно «этноним галзуут , может интерпретироваться как народ, обладающий бешеным/солнцем/, т.е. солнечный народ» [ 14, с. 103-104 ] . Кстати, что примечательно, у якутов при болезнях, якобы вызванных гневом духов огня, высекателем огня мог быть человек только из хоринского племени (якутского хоро ). Этот человек высекал огнивом огонь и при ударе приговаривал: «Родоначальник хоринцев! Владетель огня, почтенный и важный!». По мнению Г.Р. Галдановой, «люди из рода Хоро (у якутов) или племени Хори (у бурят) были как бы «жрецами» огня, в силу их происхождения от огня. [ 4, с. 51 ] . Т.е. хоринцы (у бурят и якутов) считались людьми, наделенными сакрально-стью (харизмой), имеющей огненную/солнечную природу [ 13, с. 124 ] . При этом, хоринский эт-ногнический миф и образ лебедицы-прародительницы (хон/хун шубуун) позволил ряду ученых предположить тюркское происхождение хори-бурят. По этому поводу, Б.Б. Дашибалов предполагает, что тюркские элементы культуры бурят, в частности хоринцев, вероятнее всего, являются курыканским наследием. Средневековые хори-монголы вобрали в себя многие куры-канские (тюркские) роды и ассимилировали их; культы и традиции курыкан стали органичной частью культовой традиции хори [5, с. 163]. Кстати, Ц.Б. Цыдендамбаев тщательно разобрал этимологию названий хоринских родов. Хоринские (бурятские) роды, как хуасай, кубдут, хар-ганай, худай и хальбин, по мнению исследователя, имеют тюркское происхождение [17, с. 194-

209], т.е. почти у половины хоринских родов (у 5 из 11 родов) тюркское происхождение [5, с. 162].

По нашему мнению, именно хоринцы принесли в Предбайкалье культ лебедя. При этом инкорпорирование носителей этого культа в состав западно-бурятских племен нашло отражение в религиозных представлениях, где корень от лебедя «ханьин удха » сохраняло представление чужеродного начала, однако для родов хоринской (монгольской) общности¹, эта шаманская наследственность отождествляется с родовым культом божества-сотера. Соответственно, ханьин удха являлся «корнем» белого шамана в «хоринских» этнических группах Предбайка-лья.

Возникновение столь самобытного происхождения – «удха», который можно рассматривать как особый подвид культа « удха » , в шаманстве бурят обусловлено двумя причинами. Во-первых, в основе его происхождения лежит древнекурыканская (древнетюркская) шаманская традиция, в которой культ лебедя был широко распространенным явлением. Во-вторых, нельзя не учитывать и тот факт, что на более поздних этапах определенное значение имела влияние на западно-бурятскую шаманскую традицию культура хоринской общности, где культ лебедя имел широкое развитие.