Шантажист как деструктивная коммуникативная личность: особенности коммуникативного поведения

Одной из актуальных проблем современной лингвистики является изучение и описание коммуникативного поведения различных коммуникативных личностей. Изначально исследователи проявляли интерес непосредственно к феномену языковой личности. Особый вклад в развитие теории лингвопер-сонологии внесли такие ученые, как Г.И. Богин, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, К.Ф. Седов, С.Г. Воркачев и др.

Впервые появившееся в работе В.В. Виноградова [1] как «образ автора», впоследствии понятие языковой личности сначала получает развитие благодаря лингводидактическому подходу Г.И. Богина [2], затем активно разрабатывается в работах Ю.Н. Караулова. Под термином языковая личность понимается совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений, различающихся степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, определенной целевой направленностью [3].

Дальнейшие исследования привели к расширению данного понятия и выделению одной из разновидностей языковой личности – личности коммуникативной. На данный момент наиболее популярными, на наш взгляд, подходами к рассмотрению коммуникативной личности считаются работы С.Г. Воркачева [4] и В.И. Карасика [5; 6]. Так, С.Г. Воркачев уточняет, что под языковой личностью принято рассматривать человека в первую очередь как способного производить и воспринимать речевую деятельность, а личность коммуникативная подразумевает уже изучение особенностей вербального поведения человека, реализующихся непосредственно в рамках общения [4]. Согласно В.И. Карасику, коммуникативная личность трактуется как человек, существующий в языковом пространстве – в общении, в стереотипах поведения, зафиксированных в языке, в значениях языковых единиц и смыслах текстов [6].

Важным нам представляется тот факт, что коммуникативная личность может дифференцироваться на основании дискурса, его социолингвистических характеристик, с одной стороны, а также с точки зрения целевых установок и намерений – с другой. Последний параметр позволяет ученым выделять деструктивную коммуникативную личность как личность, практикующую деструктивный тип общения [7].

Особый интерес для целей настоящего исследования представляют выделенные исследователями коммуникативные личности, практикующие преимущественно манипулятивные тактики деструктивного общения. К типичным представителям этой группы коммуникативных деструктивных личностей и относится шантажист, отличительной чертой коммуникативного поведения которого является использование приемов психологического давления и манипулятивного воздействия на эмоциональную сферу адресата с помощью угроз. Воздействие на болевые точки и сознательное причинение психоэмоционального вреда человеку позволяет исследователям отнести шантажиста к деструктивной коммуникативной личности [Там же].

Опираясь на идеи И.А. Стернина [8], активно занимающегося проблемами коммуникативного поведения, мы считаем возможным выявление особенностей коммуникативного поведения той или иной личности на основе анализа коммуникативных ситуаций, в которых актуализируется коммуникативный портрет участника речевого взаимодействия, типичных моделей речевого поведения, речевого реагирования, специфики смены репликовых шагов в диалогическом общении, иници-

ирования, развития, выхода из ситуации коммуникативного взаимодействия.

Обратимся к описанию инвариантных характеристик коммуникативного поведения шантажиста. В своем коммуникативном поведении шантажист частотно использует условные конструкции, лексическими маркерами которых выступает кондициональный союз если , выражающий условие: Ну Настя погибла из-за своего собственного характера, – протянул Дегтярев, – она потребовала от Воротникова немедленно жениться на ней. Лев Николаевич принялся выкручиваться, и тогда Настя решила его шантажировать. Заявила: «Имей в виду, если не распишемся, пойду в милицию и расскажу про Лику » (Д. Донцова. Уха из золотой рыбки).

Разновидностью конструкции с союзом если является конструкция со сложным союзом если..., то , используемая для одновременной экспликации категорического условия и угрозы последствий его невыполнения: – Итак, – сказал Лучо Новаку, – я предлагаю вам выбор. Освободите моего племянника и снимите с него обвинения, а я в частном порядке сообщу вам все, что вы хотите знать. Но если вы продолжите обращаться с ним как с преступником, то между нами начнется война. Секрет, который вы хотите от всех скрыть, я опубликую на первой странице каждой римской газеты. Я выйду сегодня к православным и все им расскажу. Я накажу вас за то, что вы наказываете его! (Й. Колду-эл. Пятое Евангелие). Так, в приведенном примере показано, что в препозиции говорящий располагает категоричное условие, при несоблюдении которого обещает адресату негативные последствия.

Наряду с этим обнаруживается регулярное использование противительного союза или , указывающего на то, что невыполнение требуемого действия неизбежно повлечет реализацию другого. Ей, наверно, это действительно стало ясно, и она попробовала применить шантаж – рванула на себя ручку дверцы и выкрикнула: « Или вы поклянетесь, что никогда не поедете к Петрову без меня, или я сейчас выпрыгну!» (Н. Воронель. Без прикрас. Воспоминания, НКРЯ).

Отметим, что в письменной речи рема, т. е. коммуникативно значимая информация, располагается, как правило, в конце предложения. В ситуации устного спонтанного общения говорящий в первую очередь пытается выразить новые, представляющие для него наибольшую важность сведения. В письменной речи, в частности в художественном дискурсе, может искусственно моделироваться устная коммуникация. Таким образом, происходит стилизация характерных особенностей естественного общения в рамках художественной коммуникации.

В приведенном выше примере противительный союз или , представляющий собой анафорический повтор, как дублирование начальной части речевых единиц располагается в начале высказывания, что указывает на коммуникативное намерение говорящего акцентировать внимание на ситуативно важной для него информации, т. е. директивной постановке условия, которое необходимо выполнить адресату.

Коммуникативная активность шантажиста проявляется в инициировании коммуникации, а также в осуществлении контроля за ходом речевого взаимодействия. Этот контроль может выражаться в навязывании определенной коммуникативной тональности общения, коммуникативном подавлении говорящего, речевых перебивках. Шантажист строит композицию речевого жанра, в которую включены:

• а)    вводная (ссылка говорящего на затек-стовую информацию, известную не только адресату, но и адресанту);

• б)    основная часть (обозначение проблемной ситуации);

• в)    заключение (формулирование условия) (см. пример 1, части а, б, в соответственно).

В то же время все три композиционные составляющие могут быть объединены в рамках одного высказывания (см. пример 2).

• (1)    – Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы братом. <…>

• (а)    – Нет, не на этом, а на его собственных словах. Вот сюда два вечера сряду он приходил к Софье Семеновне. Я вам показывал, где они сидели. Он сообщил ей полную свою исповедь. Он убийца. Он убил старуху чиновницу, процентщицу, у которой и сам закладывал вещи; убил тоже сестру ее, торговку, по имени Лизавету, нечаянно вошедшую во время убийства сестры. Убил он их обеих топором, который принес с собою. Он их убил, чтоб ограбить, и ограбил; взял деньги и кой-какие вещи... Он сам это все передавал слово в слово Софье Семеновне, которая одна и знает секрет, но в убийстве не участвовала ни словом, ни делом, а, напротив, ужаснулась так же, как и вы теперь. Будьте покойны, она его не выдаст. <…>

  – Дело длинное, Авдотья Романовна. Тут, как бы вам это выразить, своего рода теория

• (б)    – Мы его спасем, выручим. Хотите, я увезу его за границу? У меня есть деньги; я в три дня достану билет. А насчет того, что он убил, то он еще наделает много добрых дел, так что все это загладится; успокойтесь. Великим человеком еще может быть. Ну что с вами? Как вы себя чувствуете? <..>

• (в)    – Все это от вас зависит, от вас, от вас одной <…> Вы... одно ваше слово, и он спасен! Я... я его спасу. <…> Я вас также люблю... Я вас бесконечно люблю. Дайте мне край вашего платья поцеловать, дайте! дайте! (Ф. Достоевский. Преступление и наказание);

• (2)    … И заставлю большую Гейзиху позволить мне общаться с маленькой, пригрозив бедной обожающей меня даме, что брошу ее, коли она запретит мне играть с моей законной падчерицей (В. Набоков. Лолита).

Границы коммуникативной ситуации шантажа определяются с момента эксплицитной постановки условий и обозначения последствий в случае их невыполнения, т. е. вход в коммуникативную ситуацию всегда производит адресант. Однако нельзя не отметить, что в бытовой коммуникации часто шантаж является реактивным жанром на проявление провокации, угрозы или просто нежелательного для шантажиста поведения оппонента.

Невозможно не обратиться к эмоциональной стороне феномена шантажа. Известно, что эмоция является мотивационной основой сознания, когда эмоциональность сопровождает любую деятельность человека, в том числе и речевую [9, с. 69]. Наши наблюдения показывают, что в ситуациях шантажа может быть представлена как подавленная эмоциональность (в виде намеков, умолчания, недосказанности), так и эксплицитно выраженная.

Бемби хмуро спросила:

– Так вы толком и не знали, на что идете?

– До тех пор, пока не подписали контракт. Потом нам все объяснили и дали понять, что не стоит нарушать условия договора, потому что сирот среди нас не было. А если нам дороги наши родные, оставшиеся здесь…

– Ну, понятно, – вклинился Сол. – Все, как в кино. Обычный шантаж.

– Это в кино, как в жизни, – возразил Дрим. – Только не все с этим в жизни сталкиваются (Ю. Лавряшина. Улитка в тарелке).

Коммуникативный потенциал недосказанности, выражаемый в письменной речи в форме многоточия, обширен. Недосказанность, с одной стороны, является средством выражения разнооценочных эмоций (восхищение, разочарование, отвращение, досада, злость), а с другой – обладает полифункциональностью (функции привлечения внимания, игровая, защитная, митигативная, превентивная и пр.). Недосказанность или умолчание могут быть как интенциональными, так и неинтенциональными [10, с. 782–784]. В данном примере шантажист намеренно разрывает потенциальное синтаксическое целое – сложноподчиненное предложение, в котором вербализуется только придаточная часть, а основная пропозиция остается прямо не выраженной. В этом проявляется коммуникативная власть говорящего, который контролирует не только свое эмоциональное состояние, но и форму выражения последнего.

Менее сдержанно шантажист ведет себя в следующем примере: Все равно ничего не поймешь, так что можно и правду сказать. – Слушай, правдолюбец, ты с людьми-то встречаться будешь? Или мне их с кем-нибудь другим познакомить? – Вот, Маркин, в этом ты весь: шантаж и угрозы. Давай поговорим. Сейчас-то ты где? (В. Спектр. FaceControl). Средствами выражения эмоций в приведенном примере являются усилительные частицы, восклицательные предложения в форме вопросительного, коннотативы, обращение, парцелляция и др.

Несмотря на характеризующие шантажиста директивность, импозитивность, критичность, фактор эмоциональной сдержанности / несдержанности не является определяющим. В бытовом дискурсе нет строгой институциональной иерархии, соответственно, нет строгих социальных или статусных ограничений формы выражения эмоциональных переживаний. При этом следует заметить, что шантажист преимущественно ведет себя эмоционально сдержанно, поскольку обладает коммуникативной (информационной) властью в данной ситуации.

Представленные выше примеры указывают на одну из важных коммуникативных особенностей шантажиста – его директивность. Она выражается в использовании репрезентативных и / или директивных речевых актов утверждения, констатации, приказа, предупреждения, обещания: Да, да, это так… И Зильбер заявил, что, если я откажусь помогать отцу, он расскажет маме обо всем и предупредит, что на карту поставлена судьба ее дочери… Законченный негодяй! Когда он пустил в ход шантаж, я сникла и… – И поддалась? – Нет, нет… Это случайность… (Тайник // Огонек. 1970. № 5–6, 8–13, НКРЯ). Шантажист безапелляционно реализует директивную модель поведения, решительно выступа- ет с постановкой условия адресату, при этом коммуникативное поведение шантажиста характеризуется императивностью, имеет форму прямых, косвенных и скрытых (выводимых из семантики сообщения) побудительных высказываний. Своим предписывающим поведением шантажист создает своеобразную коммуникативную установку (директивность), следование которой позволит объекту шантажа избежать негативных для него последствий.

Критичность, выражаемая в негативной квалификации действий адресата, является еще одной особенностью коммуникативного поведения шантажиста. Обратим внимание, что негативное оценочное высказывание является одним из элементов деструктивного речевого поведения и, согласно Т.А. Воронцовой, характеризуется двумя особенностями:

• 1)    это категоричность оценки, которая достигается за счет нивелирования субъективного начала оценочного высказывания: индивидуальная оценка дается как всеобщая;

• 2)    это аксиоматичность оценки: такая негативная оценка не предполагает мотивировки, преподносится адресантом как оценка-знание.

«Категоричность и аксиоматичность оценки в конкретном речевом высказывании, как правило, тесно взаимосвязаны: одно предполагает другое. Негативная оценка выглядит объективной и общепринятой, т. е. дается как оценка-знание, а не как оценка-мнение» [11, с. 169]. Адресант не только угрожает жертве, но и пытается убедить ее в том, что она сама виновата в происходящем и шантаж является не чем иным, как всего лишь последствием тех или иных действий субъекта.

В следующем примере до того, как потребовать выдать определенную информацию под угрозой физической расправы, шантажист нападает на адресата с обвинениями.

Моя жертва пискнула и сдавленным голосом прочирикала.

– Я ни в чем не виноват.

Я надавил пальцем сильнее, и он затих.

– О, разумеется, ты не виноват. Все, что ты намерен был проделать ‒ это устроить небольшое столкновение – как раз достаточное, чтобы мистер Бонфорт опоздал на церемонию. Если бы я не заметил, что ты притормаживаешь, чтобы тебя самого не покалечило, у тебя это могло бы сойти с рук. Не вышло, а? <…> Думаю, что если его хорошенько попросить, он многое сможет порассказать нам.<…> Парень, тебе когда-нибудь загоняли булавки под ногти? <…> После того, как ты все нам расскажешь – наступит самая при- ятная для тебя сторона дела: после того как ты разговоришься, мы отпустим тебя на все четыре стороны и ничего тебе не сделаем – просто позволим вернуться в город (Р. Хайнлайн. Двойная звезда).

Шантажист нарушает и искусственно обостряет коммуникативную ситуацию взаимодействия с адресатом. Поскольку шантажист заинтересован в определенном предпочтительном для него развитии коммуникативной ситуации, использование им неодобрительной отрицательной оценки действий и поведения адресата позволяет увеличить убедительность собственных суждений и выводов. Интенциональное создание шантажистом напряженности коммуникативной ситуации и соответствующей эмоциональной тональности общения становится способом драматизации общения, в которую вовлекается жертва шантажа.

Проведенный анализ особенностей коммуникативного поведения шантажиста позволил еще раз убедиться, что шантаж относится к деструктивному коммуникативному взаимодействию, а сам шантажист является собственно деструктивной коммуникативной личностью, пытающейся реализовать намерение причинить вред адресату. Таким образом, в данной статье было впервые описано коммуникативное поведение шантажиста как деструктивной коммуникативной личности.

В целом мы можем сделать выводы, что коммуникативное поведение шантажиста характеризуется через категории эмоциональности, директивности, критичности, импозитив-ности и коммуникативной активности. Оно реализуется в речевом акте угрозы (прямом либо косвенном), а также в речевых актах утверждения, констатации, приказа, предупреждения, обещания, с помощью конвенциональных и противительных союзов, намеков, недосказанностей, умолчаний, коннотативов, обращений, восклицаний и прочих способов выражения эмоций.