Школы при сельских церквях и монастырях тобольской епархии в период с 1836 по 1884 гг

В 1836 г. император Николай I приказал применить «Правила первоначальногообученияпоселянских детей в Олонецкой епархии» во всех губерниях, где есть раскольники. Это означало распространение «Правил» в том числе и на Тобольскую епархию. Обязанность обучения детей была возложена на приходское духовенство.

«Смотря по способности по надежности» епархиальный архиерей должен был назначить учителей из числа священников, диаконов или причетников. Они, в свою очередь, обязывались располагать к учению родителей и их детей, принимать всех желающих на безвозмездной основе. Обучение производить надлежало «домашним образом» в период от окончания осенних и до окончания весенних полевых работ, т. е. примерно с 1 сентября до 1 мая: «В досужное время от хозяйственных работ, т. е. осенью, зимою и весною, покуда работ для детей нет» (ГАКО. Ф. И-78. Оп. 1. Д. 20. Л. 575) [1]. Учебные книги: Азбуку, Часослов, Псалтырь предполагалось приобрести на счет церковных кошельковых сумм. Контроль обучения возлагался на благочинных, которые должны осматривать церкви один раз в полугодие. Благочинный обязывался осуществлять аттестацию учеников в присутствии местного священника и «сельского поселянского начальства» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 19. Л. 577-578) [1]. Пункт 5 «Правил» посвящался содержанию обучения: «Чтение церковной и гражданской печати, а желающих и письму», «начало арифметики», знание молитв, знакомство с Катехизисом и сказаниями из Священной истории. Для ознакомления с новыми «Правилами» в 1837 г. «надлежало разослать секретные указы во все епархии, где есть раскольники и велеть отобрать от священноцерковнослужителей, желающих принять на себя обязанностьобучения детей безмездно, письменные показания» (ГАКО. Ф. И-51. Оп. 1. Д. 3. Л. 20-об.) [1]. Далее, с 1849 г., дополнительно появились «Правила учащих детей малолетних при церквах», в которых содержание образования церковных школ было более детализировано: «Главнейшая цель тех училищ религиозно-нравственное воспитание, чтобы умели читать в церкви и петь, молиться на книгах, знать догматы христианские...» (ГАКО. Ф. И-78. Оп. 1. Д. 25. Л. 238) [1].

Сбор информации для епархиального архиерея о церковных школах, количестве учеников и их успехах возлагался на благочинных. Для этого в 1839 г. приходские священники получили образец отчетной ведомости об училищах при церквах Тобольской епархии. Она включала пункты: время открытия училища, число наставников, число учеников мужского и женского пола (ГАКО. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 11. Л. 7 — 7-об.) [1]. На основе этих ведомостей и своих посещений церквей благочинные составляли рапорта для Тобольской Духовной Консистории (далее — ТДК). Именно такие рапорты и ведомости являются первейшим и достоверным источником по истории церковных училищ. Так, Курганский благочинный священник Я. Зудилов в январском 1842 г. рапорте на имя архиепископа Тобольского и Сибирского отчитался о состоянии открытых церковных училищ: при Утятской Богоявленской церкви наставниками состоят дьяк А. Серебряников и пономарь В. Буров; после испытания «оказалось учеников с очень хорошими успехами 3, хорошими 4, посредственными и слабыми 3». При Белозерской церкви наставниками состоят священник В. Адрианов и дьяк В. Медунов. Четыре ученика по итогам испытания «имеют способности довольно хорошие и учатся с хорошим успехом». Благочинный священник И. Пырьев в своем рапорте этого же времени сообщил, что при Барабинском церковном училище наставниками состоят дьяк Н. Попов и пономарь Я. Трапезников. Знания 7 учеников были оценены как «хорошие», «очень хорошие» и «порядочные». При Чернавской церкви были испытаны 6 учеников, а наставниками состоят дьяк В. Торопов и пономарь Кораблев. В июле 1842 г. благочинный священник Я. Слопцов рапортовал, что «с особенным старанием обучением детей занимаются «село-Каменской Покровской Церкви Диакон Алексей Дергачев, с Дьячком Александром Карповым и Мальковского села Спаской Церкви Пономарь Максим Баженов» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 28) [1].

Данные об училищах при монастырях поступали от их настоятелей. Так, настоятель Тобольского Знаменского монастыря архимандрит Венедикт в апрельском рапорте 1847 г. сообщил, что в училище обучаетсятримальчика,преподаванием по очереди занимается кто-нибудь из иеромонахов, священников, дьяконов или послушников. Наставники занимаются бесплатно по причине «бедности монастырских доходов» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 281. Л.5 - 5-об.) [1]. Из майского 1847 г. рапорта настоятеля Тюменского Троицкого монастыря архимандрита Владимира следовало, что в училище обучается 9 мальчиков: 5-х обучает послушник М. Колмаков, остальных 4-х — другой послушник А. Соколов. При этом они получают «малозначительную добровольную плату» от родителей (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 281. Л. 21) [1].

Сведениями о числе церковных училищ Тобольская Духовная Консистория должна была проинформировать Директора училищ Тобольской губернии (ГАКО. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 11. Л. 105-об.) [1]. Из одной из таких информационных ведомостей становится известно, что к 1842 г. в Тобольской епархии при монастырях имелось 4 училища и 32 ученика, при приходских церквах — 99 училищ и 440 учеников, а всего — 103 училища и 472 ученика (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 3.) [1]. С 1861 г., а позднее с января 1872 г. Директор училищ Тобольской губернии просил ТДК доставлять ему сведения о церковных школах по новой форме ведомости, образец которой был разослан по епархии (ГАКО. Ф. И-25. Оп. 1. Д. 4. Л. 447) [1].

Кроме контроля со стороны благочинных, с 1847 г. допуск к осмотру училищ при церквах и монастырях получили штатные смотрители уездных училищ (ГАКО. Ф. И-13. Оп. 1. Д. 31. Л. 362) [1]. Однако реально приступить к этому удалось далеко не сразу. В одном случае, миссионер березовского края игумен Арсений просто не допустил смотрителя училищ Абрамова к проверке остяцких училищ. В другом случае, когда смотритель Курганского округа 22 мая 1848 г. прибыл в с. Кривинское ревизовать церковное училище, то учеников не обнаружил по причине их роспуска на полевые работы. Смотритель Тюменского округа в с. Зырянском также училища не обнаружил. Епархиальное начальство рекомендовало штатным смотрителям на будущее производить осмотр церковных училищ в ноябре или декабре (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 5. Л. 63 - 63-об.) [1]. А чтобы сам визит смотрителя не стал неожиданным, церковные школы стали об этом извещать заранее. Так, например, благочинный священник Н. Наумов в октябре 1848 г. рекомендовал причту с. Чинеевского: «...вызвать учеников поселянских детей в училище при церкви, так как Г. смотритель курганских уездных училищ в 1-х числах ноября обещался прибыть для испытания учеников» (ГАКО. Ф. И-112. Оп. 1. Д. 20. Л. 176-об - 177) [1].

Штатные смотрители результаты своей проверки фиксировали в особом журнале обозрения, в котором были отражены следующие показатели: место расположения училища, время открытия, число учеников, наличие учебных пособий, имена преподавателей, итоги испытаний и замечания (ГАКО. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 17. Л. 130) [1]. Таким образом, кроме отчетов благочинных, журналы обозрения штатных смотрителей также выступают ценным источником по истории церковных школ. В результате своих ревизий церковных училищ штатные смотрители выявляли факты несоответствия между информацией со стороны духовенства и реальностью. Так, в марте 1850 г. благочинный протоирей Г. Головин указал, что члены причта с. Чимеево сообщили ему о 10 обучающихся в церковном училище. Однако смотритель Кур ганского округа ни одного ученика не обнаружил (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 5. Л. 14) [1].

Сам же процесс открытия школ при церквях и монастырях в Тобольской епархии растянулся на длительный исторический период. Архивные документы подтверждают, что, начиная с конца 30-х и вплоть до 70-х гг. XIX в., все управленческие институты Тобольской епархии через соответствующие властные предписания требовали от местных причт практической реализации «Правил» 1836 года. Например, в сентябре 1839 г. благочинный священник Рещиков указал на обязанность всех священников «решительно начать учение детей поселянских сперва в домах своих», а уж потом «требовать дом или квартиру от прихожан училищ» (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 5. Л. 425) [1]. В 1840 г. ТДК указала «поставить в обязанность всем дьяконам и причетникамкурганскогоокруга,чтобы они непременно и неупустительно обучали поселянских детей по очереди под надзором местных священников» (ГАКО. Ф. И-32. Оп. 1. Д. 45. Л. 79) [1]. Из февральского 1841 г. предписания благочинного священника В. Бурова причту с. Марайское следовало «расположить прихожан, чтобы они согласились отдавать своих детей для обучения и такое собрание учеников стараться всеми законными мерами умножить; и распространять первоначальное обучение детей при всех церквах» (ГАКО. Ф. И-113. Оп.1.Д.19.Л.360)[1]. Впредписании 1844 г. благочинный священник

В. Рещиков требовал от Салтосарай-кого причта: «Чтобы пастырским своим убеждением старались внушить родителям поселянских детей о пользе учения их» (ГАКО. Ф. И-51. Оп. 1. Д. 3. Л. 204) [1]. В 1846 г. ТДК требовала от благочинного священника В. Бурова внушить членам причта «что они ласково приохачивали прихожанских детей учиться — и учили бы способнейших при церкви в трапезах или в своих домах вместе со своими детьми» (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 5. Л.272 - 272-об.) [1]. В 1848 г. благочинный священник В. Рещиков предписал своему причту, «чтобы при каждой церкви по домам причта по крайней мере по три мальчика учились; надобно приласкать, приохотить детей, пообъяснить родителям, что чтением и пением Бог прославляется» (ГАКО.

Ф. И-26. Оп. 1. Д.11. Ё.634) [1].

Подобная ситуация характерна и для 50-х гг. XIX в. Так, в августе 1850г.КурганскоеДПсделалопричтам через благочинного священника М. Иваницкого наставление, «чтобы они своих и соседних детей учили грамотности церковной» (ГАКО. Ф. И-31. Д. 16. Л. 36 36-об.) [1]. Или в сентябре 1852 г. благочинный священник Н. Розанов потребовал от причта села Шмаково: «Так как в настоящее время полевые работы крестьян окончены, то предписывается Вам собрать поселянских детей для обучения грамоте, Закону Божию и чистописанию, и немедленно доложить мне, где сколько собрано для обучения мальчиков и девочек, в училищах ли помещаются, или частных домах»

(ГАКО. Ф. И-33. Оп. 1. Д. 1. Л.143 — 143-об.) [1]. В октябре 1858 г. ТДК указала благочинному священнику П. Серебрянникову, что «если со стороны прихожан не встречается препятствий, то из существующей в с. Боровлянском часовни устроить училище со сторожкой для обучения поселянских детей» (ГАКО. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 21. л.358-об.) [1].

Примерами побуждений к открытию школ в 60-е гг. служат следующие факты: в 1862 г. последовало предписание благочинного причту с. Сычево Дмитриевской церкви: «Немедленно собрать крестьянских мальчиков и девочек для обучения грамоте и потом представить ведомости... имея в виду, что архиепископ имеет честь прибыть в курганский округ для обозрения церквей и училищ» (ГАКО. Ф. И-34. Оп. 1. Д. 18. Л. 451) [1]. В июне 1863 г. Курганское ДП на основании указа ТДК предписала благочинному священнику И. Пырьеву: «1). Чтобы как благочинные так и причты вообще употребили все возможные меры к открытию сельских училищ повсеместно. 2). Чтобы тщательнее озаботились о приобретении оных учеников вообще в особенности женскогополасклоняяктомуродителей из своих прихожан благоразумными внушениями объясняли им о пользе и выгоде грамотности» (ГАКО. Ф. И-75. Оп. 1. Д. 42. Л. 47 — 47-об.) [1]. В сентябрьском 1864 г. послании благочинного причту с. Шмаково содержалось повеление: «К 1 октября месяца собрать крестьянских мальчиков и девочек для обучения грамоте, а в 1-й половине октября представить ведомости об училищах... (ГАКО. Ф. И-33. Оп. 1. Д. 3. Л. 309) [1]. В 1868 г. ТДК постановила «вновь предписать всем благочинным мерами вразумления и убеждения располагать подведомые им причты к открытию училищ при приходских церквах для обучения в них грамоте на основании данных св. Синодом в 1836 г. правил» (ГАКО. Ф. И-32. Оп. 1. Д. 81. Л. 411) [1].

Аналогичные требования характерны и для 70-х гг. Например, в апреле 1871 г. на имя благочинного священника К. Рычкова последовало предписание из ТДК «дать строгое подтверждение об открытии в Мокроусово собственно церковного училища, в здании для того выстроенном, да и во всех тех селах где три или два причта» (ГАКО. Ф. И-70. Оп. 1. Д. 1. Л. 140) [1].

В этой бесконечной череде властных принуждений можно проследить угрозы применить разнообразные негативные санкции за отсутствие церковных школ. Втребованииблагочинногосвященника Головина от 1851 г. значилась такая санкция, как «денежная пеня по 5 руб. серебром в каждом полугодии» (ГАКО. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 17. Л. 408) [1]. В октябре 1861 г. благочинный священник Розанов грозил, что «за непредоставление сведений об училищах в половине каждого года будут на первый раз штрафованы, потом дождутся, что-нибудь и горшего, не хорошо будет и тем, у кого вовсе не будет, или мало будет учеников и учениц» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 19. Л. 311) [1]. В июне 1863 г. ТДК особо предупредила благочинных и причты, что если они не будут выполнять циркуляры об открытии училищ, то, «несмотря ни на какие причины и объяснения, будут подвергнуты должному взысканию» (ГАКО. Ф. И-78. Оп. 1. Д. 29. Л. 378-об.) [1]. В ноябре 1867 г. ТДК вновь предупредила благочинных, что если они и далее сведения о церковных училищах будут предоставлять несвоевременно, «то Консистория вынуждена будет принять в отношении неисправных строгие меры, так как дело об училищах есть дело особенной важности и сведения о состоянии приходских школ Св. Синода должны представлять на Высочайшее Государя Императора благоусмотрение дважды в год» (ГАКО. Ф. И-80. Оп. 1. Д. 5. Л. 89) [1].

Как уже было сказано, священники и другие члены причта обязывались заниматься обучением бесплатно. Об этом епархиальное начальство делало постоянные напоминания. Так, благочинный священник В. Буров в октябрьском 1843 г. письме причтам с. Лебяжьеис.Моревскоеособоотметил, что за обучение в церковных школах духовенство «не требовало никакой платы» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 1. Л. 117) [1]. В качестве же главного мотива в деле открытия церковной школы выступали благословление и признательность от Св. Синода, епархиального архиерея, благочинного. Кроме того, существовали и другие варианты формальных и неформальных позитивных санкций. В

1843 г. благочинный священник В. Рещиков на основании указа из ТДК сообщил членам причта, что «... кои будут иметь в училищах своих свыше 25-ти учеников будут представляемы к награде» (ГАКО. Ф. И-92. Оп. 1. Д. 3. Л. 145) [1]. Из ведомости за 1852 г. благочинного священника Н. Розанова следовало, что в училище при Черемуховской Петропавловской церкви дьячки Е. Костылев и С.Петуховполучают«вознаграждение от родителей учащихся на свое пропитание», а в училище при Михайло-Архангельской церкви с. Шмаково дьячек С. Ионин обучает «с небольшими пожертвованиями родителей» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 282. Л. 127 127-об.) [1]. В 1857 г. ТДК сделала допущение, что наградой за обучение может служить «посильная благодарность родителей, а со стороны начальства лучшее место и даже повышение сана» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 19. Л. 114) [1]. В 1862 г. священник Перов получил грамоту от Св. Синода «за пожертвование собственного дома для помещения сельского училища», «за особенно ревностное и успешное обучение крестьянских детей» (ГАКО. Ф. И-33. Оп. 1. Д. 3. Л. 201 201-об.) [1]. В 1868 г. ТДК объявила духовенству епархии, что «священноцерковнослужители за учреждение училищ на 20 человек и содержание оного в течение 7 лет имеют право на награду орденом Св.Анны3степени»(ГАКО.Ф.И-33. Оп. 1. Д. 3. Л. 587-об 588-об.) [1].

Местом для церковных училищ служили церковные трапезные или сторожки, а также дома членов причта. Например, в июле 1842 г. благочинный священник Я. Слопцов рапортовал, что обучение «по неимению особых на то домов и тесноте церковных сторожек, производится в домах причтов, кроме селений Каменского и Мальковского, где поселянские дети обучаются в удобопоместительных при церквах сторожках» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 25) [1]. В этом же 1842 г. благочинный священник А. Пудовкин в своем рапорте указал, что духовные лица «сами по бедности не имеют домов, так что нет удобного места для обучения, а церковной сторожки нет» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 278. Л. 28-об.) [1]. В декабре 1846 г. Курганское ДП сделало предписание благочинному священнику И. Пырьеву об организации обучения «в церковных трапезах, или папертях, или сторожках, или по своим домам» (ГАКО. Ф. И-112. Оп. 1. Д. 16. Л. 271) [1]. ТДК в октябре 1850 г. сделала следующие предписание: «Чтобы поселянские дети на первый раз обучались при церквах в трапезах или папертях и в сторожках и у церковнослужителей». И лишь после увеличения числа учеников епархиальный архиерей обещал обратиться с ходатайством к гражданскому начальству о строительстве отдельных зданий (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 16. Л. 63) [1]. Благочинный священник Н. Розанов в майском 1851 г. предписании причту с. Чинеево указал, что на основании указа Курганского ДП: «Дом, занимаемый дьяческой дочерью Словцовой, принадлежащий к вашей церкви, немедленно очистить для занятия оного учениками» (ГАКО. Ф. И-112. Он. 1. Д. 24. Л. 180) [1].

Предпринимались и отдельные попытки строить для училищ специальные здания. Так, в декабре 1846 г. из Курганского ДП в адрес священника И. Пырьева последовало следующее указание: «Где есть старые ветхие и безобразные церковные здания были оные разобраны, и лес употреблен на отапливание церкви, а где возможно то построить из него избы для помещения церковных училищ» (ГАКО. Ф. И-95. Оп. 1. Д. 3. Л. 38) [1]. Из отношения 1850 г. причта с. Сычево в адрес волостного правления следовала просьба «учредить училищную избу» (ГАКО. Ф. И-34. Оп. 1. Д. 3. Л. 541) [1]. В требовании 1852 г. причту с. Чинеево от благочинного священника Розанова говорилось, что «если где нет удобного помещения для учащихся, требовать содействия Волостных Правлений к побуждению прихожан устроить училища, или отвесть особые квартиры» (ГАКО. Ф. И-112. Оп. 1. Д. 24. Л. 281) [1]. В сентябре 1862 г. прихожане Троицкой церкви с. Чашинского на сельском сходе составили приговор, в котором «изъявили желание построить новое училище, для помещения учащихся смежно с церковной сторожкой» (ГАКО. Ф. И-155. Оп. 1. Д. 42. Л. 232) [1].

При открытии училищ духовенство епархии столкнулось с массой объективных и субъективных проблем. К числу наиболее существенных следует отнести отказы крестьян отдавать своих детей в церковные училища.Изиюльского1842г.рапорта благочинного священника Я. Слопцова следовало, что «в Антроповском селе родители обучавшихся в прошедших годах детей своих, по причине дальнего расстояния от церкви, от местных священно-церковнослужителей в феврале месяце отобрали» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 28) [1]. Другой благочинный священник В. Рещиков указал, что дети не обучаются «по невнимательности и упорству родителей» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 34) [1]. Свои отказы крестьяне, по сведениям благочинного священника П. Тюшева, объясняют «надобностью в детях для своихкрестьянскихзанятий,аживущие по деревням, вне сел отказываются от обучения детей затруднениями в доставке им пропитания в оные села, места обучения их и найме для них квартирных содержателей» (ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 280. Л. 276) [1]. В сентябрьском 1846 г. рапорте благочинныйпротоиерейН. Брызгалов сообщил о неявке учеников в училища при Туринской и Куминовской церкви из-за того, что их родители «детей своих более обучать несогласны кои нужны для работ по крестьянскому быту» (ГАКО. Ф. И-92. Оп. 1. Д. 3. Л. 188) [1]. Причт Николаевской церкви с. Бутаково в майском 1847 г. на имя архиепископа рапорте отказы крестьян объяснил тем, что «дети их нужны им для исправления домашних работ, а живущие в окрестных селениях, что не имеют состояния детям своим проживающим в других местах для обучения» (ГАКО.

Ф. И-235. On. 1. Д. 281. Л. 20) [1]. В 1847 г. училище при церкви села Рыбинского полностью лишилось учеников, так как «отцы отбирали детей своих по своему произволу когда и как вздумалось» (ГАКО. Ф. И-235. On. 1. Д. 281. л.84-об.) [1]. Благочинный с. Падеринского сообщил в 1850 г. в ТДК, что причиною малого количества учащихся является «не нерадение причта к учению прихожанских детей, а сами прихожане, которые не представляют детей в училища, некоторые из них по бедности своей не имеют возможности содержать своих детей при училищах...» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 11. Л. 481) [1].

Другой значительной проблемой следует считать такой субъективный фактор, как неготовность и нежелание самих членов причта принимать участие в этом процессе. Так, из декабрьского 1840 г. рапорта благочинного священника Я. Зуди-лова следовало, что крестьяне жалуются на причт Романовской церкви, который отказывается от обучения детей грамоте «под разными предлогами» (ГАКО. Ф. И-32. Оп. 1. Д. 45. Л. 79) [1]. Однако следует отметить, что такое поведение не было повсеместным. Так, священник В. Арзамазов сам изъявил желание «принять на себя обязанность обучать крестьянских детей в училище при село Чашинской Троицкой церкви», о чем он и сообщил в сентябрьском 1862 г. рапорте на имя благочинного священника В. Адрианова (ГАКО. Ф. И-155. Оп. 1. Д. 42. Л. 233) [1].

Возможно, по этой причине были предприняты некоторые попытки привлечь к выполнению образовательной функции лиц недуховного звания. В резолюции ТДК 1849 г. говорилось, что дети деревень, где нет церкви, «могут учиться у тамошних грамотных стариков, или женщин и девиц умеющих читать, а священнику испытывать их чему научились, и наставлять как учить и учиться» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 11. Л. 481) [1]. Чтобы в церковных школах приступить к обучению девочек, в августе 1860 г. ТДК сделала запрос благочинным: «Можно ли надеяться найти в каждом приходе достойную женщину преимущественно Духовного звания, которая бы согласна была за весьма умеренную плату, или даже безвозмездно, принять на себя звание наставницы попечительницы в приходской школе» (ГАКО. Ф. И-87. Оп. 1. Д. 7. Л. 46) [1]. Благочинные, в свою очередь, адресовали подобные запросы своим причтам (ГАКО. Ф. И-34. Оп. 1. Д. 18. Л. 118) [1]. Но эти попытки вовсе не означали полного снятия со священников или ослабления их образовательных функций. Так, например, в 1855 г. ТДК сделала замечание священнику церкви д. Щучье за то, что «обучением детей занимается не он, а крестьянин Кодинцев» (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 16. Л. 308) [1].

К числу еще одной из проблемных сторон генезиса церковных училищ следует отнести параллельное развитие другой системы начальных сельских училищ, которые находились в подчинении Министерства государственных имуществ (далее —

МГИ). В 1842 г. появился указ императора Николая I «Об устройстве сельских приходских училищ в селениях казенных крестьян». Процесс обучения также возлагался, по избранию местных архиереев, на а) местных священников, б) на дьяконов и причетников (под наблюдением священника), в) на уволенных и еще не получивших места при церк-ви учеников семинарий (также под наблюдением священника) [1. С. 701]. Через год, в 1843 г. появилось «Наставление для управления сельскими приходскими училищами в селениях государственных крестьян», в котором оговаривалось, что «настав-никипользуютсяжалованьем»(ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 287. Л. 102-об) [1]. Именно в этом положении, на наш взгляд, просматривается важное различие между этими двумя типами начальных школ: при церквах и монастырях священники обязаны обучать безвозмездно, а в училищах МГИ — за жалованье. Осознавая это различие, ТДК в январе 1857 г. сделала предписание о том, «чтобы священноцерковнослужители всех приходов, невзирая на то, что некоторые сельские училища поставлены от Гражданского начальства на жалованье, всеми мерами занимались безмездно обучением поселянских детей, и чем кто свободнее тем усерднее должен заниматься таковым обучением детей» (ГАКО. Ф. И-58. Оп. 1. Д. 19. Л. 114) [1].

Таким образом, школы при церквях и монастырях, создаваемые на основе «Правил» 1836 г., явились первой массовой формой начального образования сельского населения в Тобольской епархии. Попытки определить значение и место церковных школ в указанный период были предприняты как их современниками (Н. А. Абрамов, Н. И. Палопеженцев), так и более поздними исследователями. Послереволюционный историк-сибиревед Н. С. Юрцовский довольно критически оценивал их влияние, а роль духовенства считал несамостоятельной и всецело подчиненной интересам государства. «Определенный вклад в распространение грамотности среди крестьян-сибиряков» признала за церковными школами исследовательница М. П. Малышева. И, наконец, в работе Н. А. Миненко также не отрицается положительная заслуга церковных школ в деле народной грамотности [2. С. 98—102]. Существенной чертой этого типа школ явилась их неустойчивость и непостоянство из-за финансовой необеспеченности со стороны государства и существования за счет сельских обществ. Поэтому во многих случаях, не имея материальной поддержки, школы духовного ведомства в Сибири в течение 60-х годов «стали постепенно замирать, оставаясь на бумаге и уступая место школам других ведомств» [2. С. 142], например МГИ. Специально не создавалась отдельная профессиональная группа, которая имела бы педагогическое образование. На духовенство епархии возложили дополнительную образовательную функцию, к тому же неоплачиваемую. Находясь в постоянных разъездах по своим приходам для исполнения треб и озабоченные обеспечением своих семейств, священники не имели времени, а часто и желания заниматься в церковных школах. Для того чтобы облегчить духовенству исполнение образовательной функции, лишь с начала 1866—67 уч. года при духовных семинариях должны были открыться педагогические курсы (ГАКО. Ф. И-31. Оп. 1. Д. 22. Л. 319) [1]. Не создавался специальный орган для управления церковными школами. Первоначальный надзор был возложен на институт благочинных, для которых принуждение причтов к открытию училищ и составление отчетов об их состоянии также явилось дополнительной обязанностью. Параллельный контроль с 1847 г. должны были осуществлять чиновники МНП — штатные смотрители уездных училищ. Как правило, не строились отдельные здания для училищ. Не были сразу написаны образовательные программы. Лишь только к 1881 г. появилась программа по Закону Божию (ГАКО. Ф. И-87. Оп. 1. Д. 11. Л. 27) [1]. По итогам обучения не выдавалось специального свидетельства. Продолжительность учебного процесса ограничивали сами родители. Например, в апрельском 1862 г. рапорте священника С. Тобол-кина на имя благочинного священника В. Адрианова говорилось, что уже в апреле «по случаю полевых работ для приготовления земель к посеву хлеба ученики все разобраны своими родителями... Родители крестьянских мальчиков детей своих не будут обучать Покрова Пресвятые Богородицы, т. е. до 1 октября» (ГАКО. Ф. И-155. Оп.1. Д. 42. Л.155) [1].

В отношении выбранного нами объекта в указанный период употреблялись различные названия, в том числе и «церковно-приходская школа». На наш взгляд, корректнее использовать термин «школы при сельских церквях и монастырях». Понятие«церковно-приходскаяшкола» лучше подходит к периоду, начавшемуся после утверждения Александром III в 1884 г. «Правил о церковноприходских школах». После этого начнется уже новый этап в развитии церковной школы, получившей на этот раз специальные органы управления и инспектирования, систему подготовки кадров и финансовую поддержку со стороны государства.