Система новых договорных конструкций как инструмента регулирования отношений, связанных с оборотом результатов интеллектуальной и инновационной деятельности (на основе законодательства России и Европейского союза)

В настоящее время, в связи со вступлением России в ВТО, происходит глобальное реформирование гражданского законодательства в области права интеллектуальной собственности. Основной мировой тенденцией формирования устойчивого экономического роста в современном информационном обществе является переход от сырьевой и индустриальной экономики к так называемой «инновационной экономике», базирующейся на интеллектуальных ресурсах, наукоемких и информационных технологиях, эффективном использовании и качественном совершенствовании всех факторов производства. Устойчивая тенденция повышения роли образования, знаний и инноваций выступает характерной чертой опережа- ющего развития ряда стран. Фундаментом становления инновационного пути развития общества является интеллектуальная деятельность, которая возникает вместе с человеком и сопровождает всю историю развития человеческого общества, обеспечивая его технический и социально-экономический прогресс.

Вопросы взаимодействия права и инноваций, права интеллектуальной собственности, ее оборотоспособности, в особенности в сфере предпринимательской деятельности, не исследовались системно. Кроме того, системность договоров, реализующих инновации и результаты интеллектуальной деятельности в условиях конкуренции внешнего и внутреннего рынка также не нашли отражения в современной, как российской, так и зарубежной доктрине. При рассмотрении данного предмета исследования часто использовались положения только административного или налогового законодательства, что затрудняло анализ этой проблематики в межотраслевом ключе1.

Целью настоящей статьи является получение новых знаний о средствах и способах защиты объектов интеллектуальной собственности и инноваций в предпринимательской деятельности в условиях цифровой экономики, построение на их основе новой системы договорных конструкций в указанной сфере и выработка комплекса практических предложений-рекомендаций для представления в заинтересованные организации. Поэтому в настоящее время на основании существующих мнений есть необходимость в определении ключевых трансформаций в современном социуме, формирующейся цифровой экономике, приведших к системным изменениям в положении интеллектуальной собственности, инноваций и выявлению направлений назревших изменений в государственной научно-технической политике. Однако разрешение этих вопросов не должно носить ограничительный характер, а способствовать их развитию, для чего автором статьи дается анализ теорий возникновения и реализации договоров, имеющихся в современной зарубежной практике защиты объектов интеллектуальной собственности и инноваций в предпринимательской деятельности – с целью обобщения позитивного опыта и его трансформации в отечественное законодательство, а также определение основных проблем установления правоотношений между сторонами договора, с целью распределения рисков между ними (принцип волеизъявления и свободы договора), возникших в современной отечественной и зарубежной практике защиты объектов интеллектуальной собственности и инноваций в предпринимательской деятельности.

Вместе с тем в современной правоприменительной практике все больше внимания уделяется не только механизмам реализации объектов интеллектуальной собственности и инноватики в цифровой среде, но и перечня направлений экономической деятельности, в которых используются объекты интеллектуальной собственности и инноваций, не обеспеченных еще законодательной поддержкой – в России и странах ЕС – с целью активизации юридической помощи.

Кроме того, в свете имеющихся законопроектов1 происходит концептуализация нового формирующегося предмета правового регулирования: общественных отношений с участием субъектов научной и относящихся к ней исследовательской, экспертной и просветительской деятельности, выявление специфики методов воздействия на них и условий эффективности, инвестирования в условиях развивающейся цифровизации общества. В ином случае реализация проектируемых норм создает риски возникновения правовых коллизий и неопределенности при их применении, что неизбежно снизит конкурентоспособность российской юрисдикции для субъектов цифровой экономики.

Поскольку предмет данного исследования и построение системы договорных конструкций являются взаимосвязанными правовыми категориями, то надо отметить, что системы договоров рассматриваются в гражданско-правовой доктрине достаточно давно2.

Договорные отношения по использованию как патентоспособных объектов (например, изобретений), так и непатентоспособных (инноваций, технических инноваций) являются общественными отношениями, т.е. отношениями между людьми по поводу создания, отчуждения и использования изобретений как результата творческой деятельности. Так, германская патентная система не распространяется на инновационный сервис и услуги. Сегодня это одна из наиболее горячо обсуждаемых проблем: почему патентование не должно распространяться на коммерческие методы и сервис через патентование программного обеспечения, которое поддерживает такие же методы и сервис.

Об интенсификации исследований в данной области свидетельствует и то, как изменились ужесточения норм ГК РФ в части реализации прав участников предпринимательских отношений – по поводу заключения, изменения и исполнения условий договора в инновационной деятельности. В этой связи целесообразным было бы рассмотреть вопрос о конкретизации норм, устанавливающих объекты интеллектуальной собственности

(поименованные в ст. 1225 ГК РФ и отсутствующие в ней), в части определения их правового содержания и урегулирования механизма использования договорных инструментов.

В настоящее время нормы гражданского законодательства и доктрины не предлагают какие-либо классификации сделок, совершаемых субъектами гражданского оборота в сети Интернет, поэтому в сложившейся ситуации имеется необходимость в их законодательном регулировании. Возмездные электронные сделки могут предполагать получение встречного предоставления путем передачи денежной суммы, вещи, перевода титульных денежных знаков.

Концептуальный взгляд на построение теорий договорного права в Германии воспринимается как диалектическое сочетание объективного и субъективного. Немецкая доктрина уже достаточно давно рассматривает юридический акт как выражение индивидуальной свободы (Privatautonomie). Этот принцип представляет возможность субъекту изменять свою правовую среду посредством волеизъявления. Это выражается в возможности совершения различных действий (Handlungswille), в частности таких, которые могут привести к любым (Erklärungswille) или конкретным юридическим последствиям (Geschäftswille). Поэтому в немецком праве субъективная теория договора является наиболее выраженной. В связи с чем можно утверждать, что провозглашение декларации волеизъявления (принцип автономии воли) для реализации юридического акта является самым важным условием1. Немецкие юристы рассматривают концепцию договора с субъективной и объективной позиций, поскольку полагают и ее практическое применение. Поэтому в немецком праве активно поддерживается диалектическая концепция договора, основанная на декларации воли и свободы действий.

Во Франции и Великобритании договор, как правовой институт, воспринимается судами более объективно и в некоторых случаях субъективно (Великобритания), во Франции – более субъективно и в некоторых случаях объективно. В английском договорном праве категория «ошибки» имеет некоторые особенности. Первая особенность заключается в различиях, существующих между объективным пониманием сторонами договора своих прав и обязанностей и субъективными намерениями, что указывает на так называемую «ошибку в допущении»². Вторая ошибка, как правило, проявляется только в некоторых случаях в договоре, известных как «non est factum»³. Non est factum можно рассматривать как категорию в английском договорном прав е, которую нельзя классифицировать как «ошибка». Од-

• ¹    O. von Gierke Die soziale Aufgabe des Privatrechts, 1889. Р. 28.; B. Windscheld Wille und Willenserklärung // AcP (Archiv für die civilistische Praxis). № 63. 1880. Р. 77

• ²    Smith S.A. Contract Theory. Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 368

• ³    Zimmermann R. The Law of Obligations – Roman Foundations of the Civil Law Tradition. Netherlands: Kluwer, Deventer, 1992. P. 592.

нако утверждать, что non est factum однозначно является правовой категорией, нельзя, поскольку четкого разграничения с «ошибкой» в английском праве нет. Однако non est factum во французском и немецком праве зачастую толкуется именно как ошибка. В связи с чем для концепции английского договорного права важно, чтобы фактические намерения находили отражение в тексте договора, поскольку в этом случае суд сможет их квалифицировать как условия договора и, следовательно, применить к стороне, не выполнившей свои обязательства, четкие меры ответственные, закрепленные в договоре. Поэтому классифицировать «фактические намерения» как «ошибка в предположении» нельзя с точки зрения существующей концепции английского договорного права1.

Несмотря на все вышесказанное, еще одним существенным аспектом для судов являлась так называемая «доктрина на справедливую ошибку». Эта доктрина исходила из общего принципа справедливости в договорном праве, который нашел свое отражение еще в конце XIX века в Великобритании, и суть ее заключалась в следующем, что «…нельзя использовать ошибку другого человека (стороны договора) в своих интересах, в том числе и в Суде Справедливости, в случае возникновения спора»2.

Несколько условий, касающихся договорной ошибки, урегулированы в Гражданском кодексе Франции. Необходимо отметить, что случаи res sua и res extincta во французском праве считаются ошибками, связанными не с соглашением, а, соответственно, подпадающими под ст. 1131 ГК Франции. Поэтому договор должен соответствовать положениям ст.1108 ГК Франции3. Поэтому стоит подчеркнуть, что наличие в договоре оснований заблуждения, указанных в ст.1110 ГК Франции, как и других «ошибок препятствий», в ряде случаев квалифицируют как ошибки нейтрального характера (nullite absolue), которые в соответствующей сделке можно «исцелить».

Соответственно, заблуждение в совершении сделки, как основание ее недействительности, включает в себя erreurs sur la qualite materialielle и указывает на то, что в случае выявления оснований, указанных в ст.1109 и 1110 ГК Франции, являются равнозначными основаниями для признания сделки недействительной4.

Концептуальный результат уже первого десятилетия нового века – это кристаллизация идей сходства и принципиальных различий антимонопольных инструментов при регулировании высоко- и низко-технологичных отраслей, акцентирование внимания на противоречиях регулирования интеллектуальной собственности1.

Данные вопросы давно и успешно разрабатываются в рамках межотраслевых научных центров и программ Стэнфорда, Гарварда, Йельского и Чикагского университетов, известных своими пионерскими разработками в области права и экономики2.

Концептуальные вопросы трансформации антимонопольного права в условиях цифровой экономики – это сегмент, привлекающий исследователей, представляющих различные правовые системы и семьи3.

Таким образом, автором на основе проведенного исследования сделаны концептуальные выводы:

Необходимо доработать существующие договорные модели, урегулированные в ГК РФ, в частности, лицензионный договор и договор об отчуждении исключительного права, с целью разработки проекта сделки, заключаемой и исполняемой онлайн; проекта сделки, заключаемой онлайн, но исполняемой офлайн; проекта сделки, заключаемой офлайн, но исполняемой онлайн; проекта субсублицензионного договора; договора франчайзинга (предоставлении разработанной системы предпринимательской деятельности на основе переданного товарного знака).

Разработать модели совершенствования правового регулирования рыночных отношений, основанных на балансе правовой защиты инноваций, являющихся объектами интеллектуальной собственности в целях недопущения монополистической деятельности в России и странах ЕС, в том числе и в условиях нерегулируемой цифровой Интернет-среды.

Определить основные налоговые регуляторы, влияющие на внедрение инноваций в предпринимательскую деятельность, выявление проблем их неэффективности в России и странах ЕС, определение вариантов их эффективного замещения новыми регуляторами.